Воря происходит от одноименной реки, в среднем течении которой она располагалась[237].
Волость Черноголовль не упоминается в актовых источниках, но, исходя из ее названия, можно полагать, что она получила наименование от речки Черноголовль, левого притока Клязьмы, и в дальнейшем прослеживается по писцовым книгам в бассейне этой реки[238].
Местонахождение слободки Софроновской, к сожалению, точно установлено быть не может, хотя известно, что она находилась на реке Воре. С некоторой долей уверенности можно предположить, что она позднее превратилась в Отъезжую волость (а позже — стан) Московского уезда, известную по писцовым описаниям и актам[239].
Волость Вохна лежала по течению Клязьмы, в районе впадения в нее небольшой речки Вохонки (притока Ходцы, впадавшей в Клязьму), от которой произошло ее название, и легко локализуется по писцовым книгам Московского уезда. Современный город Павловский посад вплоть до середины XIX в. именовался Вохной[240].
Данилищову слободку Н. П. Барсов неверно отождествлял с Даниловой слободой близ московского Данилова монастыря. Она отыскивается на месте позднейшей волости Кунья, где «Списками» фиксируется Христорождественский погост на Данилищове озере (впервые волость Кунья упоминается под 1433 г.)[241].
Разыскивая волость Машев, Н. П. Барсов указывал на озеро Машево в Бронницком уезде, но, по мнению М. К. Любавского, она находилась по соседству, вероятнее всего, на месте волости Загарье, упоминаемой в духовной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского[242].
Волость Селну В. Н. Дебольский неверно помещал на границе Московского и Дмитровского уездов (на месте митрополичьей Селецкой волости). В реальности она располагалась по правым притокам Нерской и локализуется благодаря тому, что фигурирует в писцовых описаниях 20-х годов XVII в. Московского уезда[243].
Волость Гуслицу все исследователи помещали в бассейне одноименной реки, левого притока Нерской, от которой она получила свое название. Как административная единица она дожила вплоть до середины XIX в.[244] В актах московского Богоявленского монастыря встречается село Захаринское «в Гуслице». В 1561 г. князь Владимир Андреевич дал на него жалованную грамоту, где упоминаются «волостели Гуслицкие волости»[245]. Волость граничила с владимирскими землями, о чем свидетельствует разъезжая грамота А. Ф. Наумова рубежа XV–XVI вв.[246]
Завещания Ивана Калиты упоминают еще две волости, отданные княгине, — Раменье и Деиково раменье. Отыскивая первую из них, Н. П. Барсов дал неправильные указания на село Рамейки Гжатского уезда Смоленской губернии и село Раменки Зарайского уезда Рязанской губернии. Волость Раменье отыскивается благодаря писцовым книгам 20-х годов XVII в. и локализуется к западу от Гжели[247]. Сохранилась жалованная грамота 1447 г. Василия Темного Симонову монастырю на расположенные здесь села Окуловское, Семеновское, Кононовское, Литвиново, в которой упоминаются «волостели раменские»[248].
Волость Раменье с трех сторон обнимала территорию Деикова раменья, которое позднее стало именоваться Замосковным Раменейцем, для отличия от одноименных дмитровской и коломенской волостей. В. Н. Темушев предположил, что ее центром являлось село Рождествено, позднее вошедшее в состав современного города Жуковский[249].
Кроме волостей княгине были выделены и села: Михаиловское, Луциньское, «село у озера», Радонежьское, Деигуниньское, Тыловское, Рогожь, Протасьевское, Аристовьское, Лопастеньское, Михаиловское «на Яоузе» и не названные по именам два «селе коломенскии».
Михаиловское, первое из этих сел, Н. П. Барсов предлагал отождествить с одноименным селом Московского уезда. М. К. Любавский помещал его на реке Пехорке[250]. Но, судя по «Спискам», его, вероятно, следует локализовать на месте усадьбы Михайловское при реке Наре и ее притоке Язвенке, находящейся в 18 км к западу от Подольска (ныне в «Новой Москве»)[251].
Луциньское С. М. Соловьев ошибочно связывал с селом Лучинским в 15 км от Подольска[252]. В. Н. Дебольский правильно определил его местонахождение на месте современного села Лучинского близ города Истры. Позднее оно выросло в волость, уточнить локализацию которой помогают разъезжая грамота 1504 г. и акты с упоминанием входивших в нее селений[253].
«Село у озера» предлагали отождествить с селом Озерецким к северу от Москвы[254]. Но впервые в собственности московских князей оно упоминается лишь в завещании 1461 г. Василия Темного[255]. Судя по актам XIV–XV вв., новые селения, как правило, сначала получали безличные названия («села коломенские», о которых речь будет чуть ниже), а лишь затем приобретали имена собственные. На восточной окраине современной Москвы «Спискам» известно старинное село Косино (ныне микрорайон столицы). Под названием Косино оно впервые упоминается в духовной грамоте князя Владимира Андреевича начала XV в. Однако, судя по всему, в XIV в. оно именовалось «селом у озера» (Косино, действительно, стоит при озере Белом, а по соседству известны озера Святое и Черное). Позже оно получает самостоятельное название и только, как своего рода рудимент, по грамотам XV в. в этом районе прослеживается «Озерецкая дорога», которая вела, видимо, в Косино и сохраняла прежнее безличное название «села у озера»[256].
Село Радонежьское отождествляется с позднейшим городком Радонеж, в начале XV в. ставшим центром особого удела[257].
Деигуниньское фиксируется благодаря «Спискам» на месте позднейшего Дегунина, ныне микрорайона на севере столицы, и располагалось на притоке Яузы речке Лихоборке[258].
Локализовать Тыловское не представляется возможным.
Село Рогожь расположилось на Клязьме, позднее стало центром одноименной волости, а уже в XVIII в. превратилось в город Богородск (ныне Ногинск). По актам XVI в. из митрополичьего архива выясняется, что здесь находился мыт[259].
Протасьевское лежало к северу от Москвы, на дмитровском рубеже, там, где находится современное Протасово. Оно упоминается в завещании 1525 г. А. И. Шадрина-Вельяминова[260].
Аристовьское В. Н. Дебольский, а за ним М. К. Любавский предлагали локализовать на месте фиксируемого «Списками» погоста Аристов-Пречистое в Кошелеве стану (ныне на южной окраине подмосковного города Лосино-Петровский)[261]. Но, судя по всему, его следует отождествить с селом Аристово в Горетове стану к северо-западу от Москвы, ставшим позднее владением московского Успенского собора, в актах которого оно упоминается[262].
Относительно локализации села Лопастеньского и волости Лопастны среди исследователей существуют серьезные расхождения. Судя по названию, село Лопастеньское должно было находиться в пределах одноименной волости (ранее было показано, что села Радонежьское, Серпоховьское, Перемышльское находились в соответствующих одноименных волостях). Совершенно невозможной в этом смысле представляется локализация А. А. Юшко, поместившей Лопастеньское на месте селища на реке Б. Лопасть, соединяющей озера Долгое и Круглое к северу от Москвы. Ее позднее поддержал В. Н. Темушев[263].
Так или иначе, все исследователи связывали волость Лопастну с левым притоком Оки рекой Лопасней. Обратившись к топонимике этого района, историки сразу же нашли подтверждение своих догадок. В районе современного города Чехова, называвшегося до 1954 г. Лопасней, «Списки» фиксируют три села: Зачатейское-Лопасня, Бадеево-Лопасня, Садки-Лопасня. На этом основании Н. П. Барсов помещал здесь волость Лопастну и село Лопастеньское[264].
Однако уже С. М. Соловьев обратил внимание на одно противоречие. В 1381 г. Дмитрий Донской и Олег Рязанский заключили уже упоминавшийся нами договор, согласно которому граница их владений устанавливалась по Оке и Цне и предусматривалось: «А что на рязанскои стороне за Окою, что доселе потягло к Москве, почен Лопастна, уезд Мьстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Броднич с месты, как ся отступили князи торуские Федору Святославичю, та места к Рязани». Судя по этому источнику, Лопастна находилась на правом берегу Оки, что вызвало недоуменный вопрос историка[265].
Рис. 40. Погодин М. П.
Определить место волости попытались М. П. Погодин (1800–1875), а за ним Н. И. Троицкий (1851–1920), обратившие внимание на село Городище, лежавшее против устья Лопасни, на правом берегу Оки