Родословная легенда Квашниных о выезде в Москву их родоначальника с дружиной в 1700 человек достаточно подробно разобрана А. А. Горским и по его оценке может быть признана в основе достоверной[679]. Определенные сомнения вызывает лишь дата: Родион Нестерович Рябец не мог выехать в Москву в 1332 г., поскольку упоминаемый в родословной легенде Квашниных боярин Акинф погиб под Переславлем-Залесским еще в 1305 г.[680] Данный летописный рассказ восходит к родословной легенде Квашниных, согласно которой их родоначальник возглавлял московскую рать в битве под Переяславлем и лично убил Акинфа. Это означает, что в 1305 г. он уже находился на московской службе.
Рис. 115. Бой с Акинфом под Переславлем-Залесским. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.
Выше говорилось, что Густынская летопись создавалась в 70–80-е годы XVII в. Особенность данного памятника состоит в том, что по сути он является переходным этапом между летописью и трудом историка. В Густынской летописи встречаются ссылки на «иные русские летописцы», «наши летописцы», «польских летописцев», «угорских летописцев», Печерский патерик, русский Пролог, работы польских историков XV–XVI вв., печатные книги о России С. Герберштейна, А. Гваньини и других авторов. В этой связи для нас важно то, что в 1682 г. при царе Федоре Алексеевиче состоялось соборное определение об отмене местничества, а для памяти потомства знатные роды должны были быть внесены в родословные книги. Судя по всему, автор Густынской летописи интересовался подаваемыми в это время в Разряд родословными росписями, включая и роспись Квашниных. Сопоставив упоминаемого в ней Акинфа с тверским боярином, погибшим, согласно общерусским летописям, в 1305 г. под Переславлем-Залесским, он пришел к выводу, что уже в это время киевский боярин Родион Нестерович служил Ивану Калите. Автор Густынской летописи был знаком и с Киево-Печерским патериком (о чем в ней имеется прямая отсылка). Сопоставив родословие Квашниных с пометой на рукописи патерика, что он был списан с другого экземпляра при великом князе Иване Даниловиче и митрополите Петре, он пришел к выводу, что именно в 1305 г. в Киеве начал княжить Иван Калита.
Ранние редакции родословных книг, составленные в 40-х годах XVI в., родоначальником Квашниных именуют не Родиона Нестеровича, а его отца Нестера Рябца, пришедшего из Литвы к Ивану Калите[681]. Между тем Ипатьевская летопись под 1282 г. сообщает, что галицкий князь Лев Данилович послал на польского князя Болеслава «воеводы… Тюима, и Василка Белжянина, и Рябця»[682]. Крайне маловероятно, чтобы одновременно в Южной Руси были два боярина с одинаковым прозвищем (ни ранее, ни позже аналогий ему не встречается). Отождествление Рябца — боярина Льва Даниловича Галицкого — с Нестером Рябцом, выехавшим к Ивану Калите, ставит вопрос, каким образом он оказался на службе у последнего.
Известно, что в Средневековье служебные отношения бояр и князей носили исключительно личный характер. Нередко переходы бояр к другим князьям были связаны с кончиной прежнего сюзерена. К сожалению, у нас нет летописного известия о смерти Льва Даниловича. Исследователи, исходя из косвенных данных, датируют ее концом 1299, 1300 или (самое позднее) 1301 г. Возможно, Рябец не желал почему-либо служить его сыну, Юрию Львовичу, и перешел к московскому князю[683].
Но каким образом Иван Калита стал княжить в Киеве? Мы видели, что кроме Москвы система совместного (или «сместного») владения князьями — потомками Рюрика была достаточно характерна для Руси. В данном случае не составлял исключения и Киев.
Подобно тому, как Москва делилась в XIV–XV вв. на «трети», Киев был разделен на две «половины». Можно ли выяснить хотя бы примерные их границы? Определенные «зацепки» дает летописный рассказ об убийстве Аскольда и Дира, согласно которому, первого «несоша на гору и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъминъ дворъ; на той могиле поставилъ Олъма церковь святаго Николу; а Дирова могила за святою Ориною»[684].
Киевские дворы как своего рода топографические указатели неоднократно упоминаются в «Повести временных лет». Кем был Ольма, строитель Никольской церкви, неизвестно. Большинство исследователей считают его современником летописца Нестора, боярином, который был хорошо известен киевлянам в начале XII в. Полагают, что двор располагался в Окольном городе Киева, в Угорском — киевском урочище на высоком правом берегу Днепра, в 2 км южнее Старокиевской горы. На этом основании некоторые отождествляют Ольму с Альмошем, полулегендарным вождем венгерских племен, проходивших в конце X в. мимо Киева. Впрочем, третьи утверждают, что никакого Ольмы не было, а в летопись вкралась описка: речь должна идти о дворе княгини Ольги, которая, по одной из версий, была здесь первоначально похоронена. В середине XII в. «под Угорским» существовал княжеский двор Изяслава Мстиславича. Местоположение Дировой могилы указывает церковь св. Ирины. Она была заложена при Ярославе Мудром в 1037 г.[685] в честь небесной покровительницы его жены Ингигерд, в крещении Ирины. Храм находился в пределах так называемого Ярославова города, между Золотыми воротами и Софийским собором. В литературе ранее уже обращалось внимание на разницу в захоронениях Аскольда и Дира. Правда, данный факт предпочитали интерпретировать как указание на разновременность их правления. Между тем Начальная летопись четко фиксирует одновременность гибели Аскольда и Дира, что дает нам возможность предположить, что деление Киева на «половины» восходит к IX в.
Рис. 116. Аскольд и Дир отпрашиваются у Рюрика для похода на Киев. Миниатюра Радзивилловской летописи XV в.
Карта 16. «Половины» Киева
Так же как и в Москве, один из киевских князей-совладельцев по отношению к другим (в пределах Киева) выступал в качестве великого князя. Именно этим обстоятельством и объясняется запись в книжной маргиналии на страницах Киево-Печерского патерика о «великом князе Иване Даниловиче». В данном случае Иван Калита являлся главным по отношению к другим князьям-совладельцам Киева.
Тот факт, что в совместной собственности князей находилась и ближайшая округа столицы, дает возможность уточнить число совладельцев Киева. Киевская земля делилась на семь частей. Помимо частей, приходившихся на долю Ярославичей, сыновей Ярослава Мудрого, здесь имелись владения Изяславичей — потомков Изяслава Владимировича, владевших Полоцкой землей. Все эти князья происходили от Владимира Святого и поэтому неудивительно, что летописец XII в. именовал эти земли вокруг Киева Русью (в узком смысле). Выяснить приблизительные границы частей, на которые делилась Киевская земля, позволяет тот факт, что на рубеже XI–XII вв. в ее пределах начинают упоминаться княжеские стольные города. В некоторых случаях имеется возможность даже определить их владельческую принадлежность. Так, Белгород Киевский на правом берегу реки Ирпень (ныне село Белгородка) пришелся в конце XI в. на долю смоленского князя Рюрика Ростиславича и стал резиденцией последнего. Также центрами особых княжений в этот период становятся Вышгород, в 20 км к северу от Киева (ныне одноименное село на правом берегу Днепра), Канев (ныне город в Черкасской области) и др.
Но как позднейшие князья, которых, судя по стольным городам в Киевской земле, было явно больше двух, управляли киевскими «половинами»? Судя по тому, что в аналогичном случае в XV в. московские князья-совладельцы управляли частями города по годам, чередуясь между собой, аналогичным способом поступали и совладельцы Киева.
Карта 17. «Стольные» города Киевской земли
С середины XII в. Киев начинает терять свое значение, а центр политической и экономической жизни вслед за массой переселенцев перемещается из Южной в Северо-Восточную Русь. И если еще Юрий Долгорукий, следуя старинному обычаю, пытался закрепиться в столице Древней Руси, то уже его сын Андрей Боголюбский этого не делает, посылая в Киев в качестве наместников своих младших родичей. Данная традиция успешно пережила Батыево нашествие и именно в этом качестве номинального владельца части Киева оказался в начале XIV в. Иван Калита. Вряд ли он когда-либо был в бывшей столице Древней Руси. Очевидно, все функции по управлению городом он передал своему наместнику в лице родоначальника Квашниных — боярина Нестера Рябца.
Судя по тому, что Иван Калита назван Киево-Печерским патериком «великим князем», его наместник управлял половиной города. Другим совладельцем Киева был упоминаемый летописью под 1331 г. киевский князь Федор, в котором вслед за Н. П. Дашкевичем видим князя Федора Святославича (о нем шла речь в главе о Можайске).
Дату окончательного выезда Квашниных — 6840 (1332) г. — из их родословного предания позволяет подтвердить летописный рассказ о событиях 1331 г. в Киеве. Сообщается, что находившийся в этот момент на Волыни митрополит Феогност поставил новгородским архиепископом Василия. Одновременно к Феогносту явились послы из Пскова, просившие поставить им епископом Арсения, кандидатуру которого поддерживал великий литовский князь Гедимин. Но это нарушало бы единство Новгородской епархии, и Феогност отказался. После того, как Арсений потерпел неудачу, разгневанный Гедимин «велел поимати» Василия. По словам летописей, митрополит Феогност предупредил Василия и его спутников о том, что Гедимин отправил за ними в погоню отряд воинов. Новгородцам удалось избежать встречи с погоней, но под Черниговом их настигли «Феодор князь Кыевъский со баскакы в 50 человек разбоем», взяли с них «окуп», а «Ратьслава, протодьякона митрополича, изымав в Кыев повели»