— Принеси, — бросил он на ходу.
Парень побежал и принёс ему нож. Он отвёл его руку и предложил:
— А теперь попробуй ты.
Андрей встал, примеряя, как лучше взять нож: за рукоять или лезвие. Решил — за рукоять. Но он не попал даже в дерево, и ему пришлось порыться в траве, прежде чем отыскал его. Курбат взял нож и сказал:
— Вначале научись кидать так: лезвие ложь на ладонь, а большим пальцем его придержи. Целься, как стреляешь из лука. Понял? Нутро твоё должно подсказывать, как его кинуть.
Андрей всё сделал, как тот учил. На этот раз он попал в дерево, но не в сучок.
После нескольких удачных бросков Андрей заметил, что Курбат был доволен его успехами. Тогда он набрался смелости и спросил:
— А зачем мне это?
Тот усмехнулся:
— А затем, чтобы спасти свою жизнь. Мы, казаки, поборники православия и свободы. Наше православие неугодно татарам, а свобода — князьям. Ну и чего греха таить, мы же не земледельцы, а жить-то надо. Приходится всё защищать и добывать оружием. Для нас, казаков, смерть не страшна. Но она не должна быть глупой. Я многим об этом говорил. Они соглашаются, но... не то лень-матушка, не то наша «авось», не хотят этому обучаться. Сколько добрых казаков погибло на моих глазах. А могли бы ещё жить да жить. Так вот, Андрюха, мотай на ус, — сказав, улыбнулся, ибо усы у парня ещё не отросли.
Это наставление подействовало на Андрея. Нож он не выпускал из рук, используя каждую возможность потренироваться. И вскоре с гордостью показал учителю, что не хуже его попадает в сучок.
— Теперь, — сказал тот, — дело за саблей. Принеси-ка свою.
Андрей вернулся из землянки с оружием. Курбат взял саблю, оглядел её, ногтем попробовал лезвие.
— Хороша! Где взял-то? — любуясь ей, спросил он.
— Алим подарил, — ответил Андрей.
— Алим! — воскликнул Курбат от удивления. — Ещё жив старина?
— Жив и скажу, отменно здоров.
— Добрый казак, но не захотел здесь оставаться. А я... вот живу, — он вздохнул. — Ладно. Давай начнём. Главное, запомни: её, матушку, — он погладил лезвие, — правильно надоть держать. До боя держи свободно, чтоб рука не устала. А уж в бою... сжимай так, чтобы ни одна вражина её не выбила. А врага нутром чуй, опережай его в мыслях, как он хочет ударить. Ну, становись...
Курбат и на саблях оказался отличным бойцом. Много показал разных хитрых приёмов. А тут ещё Андрей увлёкся и кулачным боем. Казаки, чтобы потешить себя, сбросить жирок, по воскресеньям устраивали коллективное мордобитие. Неопытному Андрею первое время крепко доставалось. Опять же, видя его синяки да ссадины, помог Курбат. Не поленился, тряхнул стариной и кое-чему научил Андрея. Теперь редкий боец мог устоять против него.
Так втягивался он в казацкую жизнь, и с каждым днём она ему всё больше нравилась. В походы, которые регулярно совершали казаки, они пока его не брали. Андрей не мог понять, кто его оберегает. Это раздражало парня. Одно успокаивало, что он ещё не был принят в казаки. И Андрей с нетерпением ждал этого времени. Чтобы потренироваться в езде на лошадях и быть таким же ловким, как атаман, он напросился в ночное.
ГЛАВА 11
Тверской князь Александр собирался в очередную поездку в Сарай. Настал срок выплаты дани, а тут уж без подарков не обойдёшься. Полюбили ханские жёны русскую одежду. Лучшие мастерицы шили им шубы, сорочки, блузы, ткали цветастые убрусы, золотые пояса украшали жемчугом и каменьями. Для татар — радость, а для княжества — разорение. А иначе приставка «Великий» вмиг отлетит, не дай бог, к Ивану. Тут как не постараться. Даже дань на себя повышенную наложишь. Только вот карманы пусты остаются.
Как клокотала в его груди ярость, горело желание пойти с мечом на супостата. Вот если бы Иван пособил! Но Иван даже намёка не даёт. Побаивается и Александр предложить ему такой поход. Вот и приходится трястись за тысячу вёрст разлучаться с любимой женой. А взять её с собой — может случиться непоправимая беда: вдруг она приглянется хану? Всё, считай, жизнь погублена. Заберёт он её к себе, даже глазом не моргнёт. Вот и провожает она его в таких поездках до полпути. Так было и на этот раз.
Александр, в отличие от других князей, не плавал до Сарая по Волге. Он побаивался воды. К тому же считал, что такая поездка занимает гораздо больше времени. Весенняя распутица прошла, дороги установились. Хорошие лошади скорее довезут до нужного места. Для такого путешествия он приобрёл карету венгерских мастеров. Пригодна она была и для путешествия зимой. Переставь на сани и... в путь.
Правда, отец его, князь Михаил, враждуя с Московией, выбирал путь по Волге. Хоть и долга была эта дорога — через Ярославль. Кострому, Нижний Новгород, но она обходила ненавистные ему земли Московского княжества. Александр же радовался. Установив мир с Московией, он теперь намного сокращал путь, который шёл через Клин, Волок-Ламский, Звенигород, Перемышль, Серпухов до Задонья. Там он прощался с дорогой женой, держа путь на Ряжск, Осино-Гай....
Вот и сейчас, достигнув Московии, они остановились на ночлег в Саввино-Сторожевском монастыре, благо игумен Амвросий был когда-то тверским послушником и хорошо знаком князю. Игумен встречал князя за воротами монастыря. Александр выпрыгнул из кареты и, подойдя к настоятелю, преклонил колено и поцеловал руку. Поднявшись, сказал:
— Рад видеть тебя, батюшка, во здравии.
— Да хранит тебя Бог, — сказал в ответ Амвросий, крестя князя.
После ужина он и Анастасия, выйдя за крепостные стены и дойдя до крутого спуска, были поражены той красотой, которая развернулась перед ними. Алый закат золотил убегающую вдаль, иссиня-чёрную громаду леса, разрезанную серебристой рекой на две половины, которые казались могучими крыльями какой-то невиданной птицы. От такого видения захватывало дух. Какой могучей, какой сильной показалась им природа в этот вечер.
Неслышно к ним подошёл игумен в чёрном клобуке и рясе с позолоченным крестом на груди.
— Красив закат? — спросил игумен, повернувшись к князю.
— Очень, батюшка! — восторженно ответил тот.
— Я здесь пребываю уж многие годы, но не могу налюбоваться этим божьим даром, — промолвил игумен и перекрестился.
Этим закатом любовались не только с монастырской горы. В далёкой от них степи, с высокого кургана, в это же время смотрел на него и Андрей. Рядом с ним лежало ещё несколько человек, таких же молодых и сильных. Парни спали. Они уже почти месяц жили в степи. За это время Андрей научился не хуже атамана вскакивать на ходу на скачущую лошадь, научился объезжать диких лошадей. Не обходилось и без ушибов, но всё быстро проходило, а оставался опыт.
Верховодил этой пастушьей группой молодой казак Гудым — крепкий, коренастый парень с длинными прямыми волосами, курносым носом и усами, которые опускались уже ниже губы, чем он весьма гордился. Заметив такое старание Андрея, он однажды подозвал его и посоветовал выбрать лошадь. Когда тот удивлённо посмотрел на него, Гудым сказал:
— Казак без коня — чё сабля без рукояти. Учись его любить.
Андрей благодарно посмотрел на казака и не стал откладывать исполнение совета в долгий ящик. Подобрал он себе резвого, тонконогого красавца гнедой масти, на что Гудым одобрительно кивнул. Конь норовил то укусить, то копытом ударить. Но кто устоит против ласки и настойчивости? Кусочек хлеба, чуть присыпанный солью, очень нравился Малышу. Такую кличку дал ему Андрей. А потом умудрился взнуздать его. Долго малыш силился сбросить седока, да не вышло.
От нечего делать Андрей стал обучать Малыша разным штучкам. Научил его по команде давать спину, опускаться на колени. Чтобы долго Малыша не искать, приучил подбегать к хозяину на свист. Друзья дивились успехам парня. Пробовали сами. Да, видать, терпения не хватало.
Не заметили они, как кончилось у них продовольствие. Главное — не было хлеба. Мяса, зелени разной и тут можно было раздобыть. Шли и корешки. А вот по хлебу сильно стосковались. А ехать к себе — кому охота одному тащиться по степи? Потянули жребий. И достался он... Андрею. На зорьке оседлал он Малыша — и в путь.
А дома, в коше, готовились к празднику. Ежегодно в междупарье в «гости» к казакам приезжали бабы. Привозили их сами казаки, по дороге охраняя, чтобы никто не обидел. Бабы знали, где их ждали казаки с телегами да охраной. На этот раз возглавить отряд вызвался Хист. Так уж ему хотелось восстановить свою значимость в глазах атамана. Да и нужда заставляла его проситься в эту поездку. Уже давно заложил он там свой схрон. Мало ли как пойдёт жизнь дальше. Золотишко-то пригодится всегда. У донцов не он один этим грешил. Многие приберегали деньгу на чёрный день. Так отпрашиваться неудобно, а вот по пути заехать — это к делу.
К ночи отряд был на месте. Разложили костёр, стали готовить еду. А утром появились бабёнки. Когда тронулись в путь, Хист, оставив за себя пожилого казака и сказав, что хочет разведать ближнюю дорогу, ускакал. Его путь лежал по еле приметной дороге. Чем меньше там бывает людей, тем надёжней схрон.
И вот его заветное место. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что он здесь один, привязав коня, углубился в чащу. Всё было на месте. Добавив кое-что ещё, он всё укрыл и возвратился к коню. Жаркий день потянул к воде, и он решил напоить и коня. Рядом протекала весёлая, журчащая речушка с чистой, прозрачной водой. Напившись, решил искупаться. Набросив узду на сучок, сбросил одежду и нырнул в омуток. Холодная водица заставила его быстро выскочить на берег. Немного пообсохнув, стал надевать портки. Одну ногу впихнул нормально, а впихивая вторую второпях, попал не туда. Потеряв равновесие, он грохнулся на землю. Поднявшись и чертыхаясь про себя, начал затягивать ремень и что-то принудило его поглядеть на противоположный берег. То, что там увидел, заставило его забыть обо всём. Его мозг лихорадочно заработал. «Нет, — сказал Хист сам себе, — такую добычу я не могу упустить!»
Игумен Саввино-Сторожевского монастыря поднялся, когда ещё не светало. Ему надо было проводить князя. Прислушавшись, он услышал за окном ржание лошадей, человеческие голоса. Игумен понял, что проснулся вовремя. Когда вышел во двор, отряд был готов к отъезду. Благословение настоятеля, и Александр тронулся в путь.