Он проговорил это глуховатым голосом, ни на кого не глядя, а упёршись взглядом в стол. Затем протянул руку к кубку и поднялся. Глядя в него, сказал:
— Прими, Господь, его святую душу! Да вечной будет память о нём.
Поднялась вся гридница и, повторив последние слова князя, осушила кубки.
Пока гости закусывали, Иван Данилович что-то шептал на ухо Осипу Уварову.
Выслушав князя, он кивнул и вышел. Когда гости закусили, хозяин поднялся, сказав:
— А сейчас я приглашаю вас проехать со мной.
Многие обрадовались. Сидеть три дня за столом, даже обильным, стало в тягость. Выехав из кремля, они пересекли посад и прямой дорогой стали подниматься вверх. Когда добрались до верхней точки, князь остановил коня и спрыгнул. К нему подскочил Осип и подал топор. Все недоумённо поглядывали на князя. Он пошёл в лес. Все потянулись за ним.
Пройдя несколько десятков шагов, князь остановился. Оглядевшись, он подошёл к могучей сосне, посмотрел на неё снизу вверх и, поплевав на руки, принялся её рубить. Он работал без отдыха, пока она, не качнувшись, вдруг со стоном, ломая ветки, повалилась на землю, пугая окружающий люд. Когда сосна упала на землю, князь, воткнув в неё топор, сказал:
— В память нашего митрополита Петра я закладываю здесь монастырь его имени.
Все присутствующие князья, бояре изъявили желание принять в этом участие. Князь московский не возражал. Назад Иван Данилович возвращался с какой-то лёгкостью на душе, словно он сбросил с себя тяжёлую ношу, тяготившую его.
А жизнь диктовала своё. Шло строительство Успенского собора. Скоро понадобятся иконы и колокола. И он едет к иконным мастерам Дионисию и попу Тимофею. Работы идут споро. Много молодых старательных подмастерьев. Кто трёт краски, кто готовит дерево под роспись. И в самой мастерской кажется, что здесь витает святость. Не остаётся без внимания и Парамша. Ему досталось «ковать золотом иконы».
Князь поехал в Кузнецкую слободу к Бориске. Мастер отменный. Его колокола звенят по всей Руси. При виде князя он откладывает в сторону огромные щипцы, обтирает подолом лицо, размазывая грязь.
— Здоров, князь! — басит он.
Князь треплет мастера дружески по плечу. Иван Данилович выкупил его вместе с семьёй у татар.
— Как? — спрашивает князь.
— Зазвонят, князь, не сумневайся! — весело басит мастер.
Князь знает: так и будет.
Но не только церковные дела заботят князя. Задумал он расширить кремль.
Сотни людей копают ров. Другие над ним возводят новые дубовые стены. Он узнает многих мастеров, они тоже были куплены у татар. Есть тут и тверичи, и костромичи, и ярославцы... Бегут люди в Московию от трудного бытия, хотя и здесь нелегко. Но... спокойно, есть работа. Нравится им и строгость князя, потому что везде порядок. Что ещё надо!
Так, заделами сердце князя отходило, казалось, от неизбывного горя. Как-то под вечер в дверь постучали. Когда князь её открыл, перед ним стоял Василий Кочева с загадочным лицом.
— Что случилось? — промолвил князь, пропуская его в комнату, поняв, что тот пришёл с какой-то важной вестью.
— Случилось, князь, — промолвил тот и замолчал, очевидно, ожидая, когда князь пригласит его сесть.
Когда уселись, Кочева посмотрел в окно, словно боясь, что его кто-нибудь подслушает, сказал:
— Александр собирается к хану. Хочет просить, чтобы тот забрал своего баскака.
Князь выслушал, поднялся и встал у окна.
Кочева был прав. Князь Александр нервничал. Татарин не давал житья. Мало того, что он выселил его из родных хором, он ещё намеревался взять княжество под себя. И Александр решил мчаться в Сарай, упасть в ноги хану и уговорить его, чтобы он отозвал баскака. Но ехать с пустыми руками... Он корил себя, что в погоне за правом на великое княжение отдал столько добра, что остался гол как сокол. Александр со злобой подумал о московском князе: «Хитёр же ты, Иван. Ишь, бережёшь деньги. Земли скупаешь, людей переманиваешь».
Кое-что всё же собрав, князь решил ехать. Чтобы скорее добраться до Сарая, Александр хотел ехать налегке и не брать в провожатые княгиню. Но, увидев на её лице слёзы, он тут же сдался.
Эта поездка отличалась от весенней. Тогда князь ехал, полный надежды на благополучный исход. У него было настроение если не победителя, то, по крайней мере, не побеждённого. Он был внимателен, чуток, отзывчив к жене. Это невольно передавалось и княгине. Сейчас же Александр выглядел усталым, подавленным и безразличным. Чтобы как-то оторвать его от печальных мыслей, она затеяла разговор. Глядя из кареты в окно, княгиня проговорила:
— Посмотри, Александр, а осень уже даёт о себе знать.
Муж нехотя повернулся к окну. На его лице появилась брезгливая улыбка. Она оскорбила княгиню. Зная причину его расстройства, Анастасия не выдержала:
— Ты что не учишься у соседа? Смотри: Иван не очень-то бежит за этим титло. Бережёт деньгу, а в ней — сила.
Слова жены взорвали князя:
— Ты чё лезешь ко мне в душу со своим Иваном? Может, это он подстроил мне этого монгола, — сказав, он демонстративно отвернулся.
Княгиня не стерпела такого обвинения:
— Это не мой Иван. Это ты с ним хотел задружить, а сам не поехал даже на похороны митрополита.
Она задела его больную струну. Он тогда долго думал, ехать или нет. Узнал, что уехал брат, не уведомив о своём намерении. Это его взбесило. И он решил, что одного от Твери хватит. Потом Александр покаялся за поспешное, нервное решение. Но... момент упущен.
После этой размолвки они не смотрели друг на друга, а молча, каждый в своё окно, взирали на окружающую природу. И если князю она ничего не говорила, то княгине напомнила о её весенней мимолётной встрече. Хоть ей и стыдно было признаться самой себе, что парень запал в её душу, но это было так. И чем ближе она подъезжала к тому месту, где они провели ночь, тем сильнее билось её сердце. А вдруг?.. Как бы она поступила? Тем более, она знала, что под её сердцем зародилась новая жизнь. И виновник — тот, молодой, прекрасный разбойник. Да разве можно забыть его открытое, честное и такое независимое лицо. Только такой человек в состоянии принять смелое, волевое решение, оградив её от бесчестия, а скорее всего, спасший ей жизнь, рискуя своей. «Жив ли он сейчас? Помнит ли обо мне, как я о нём?» — думала Анастасия.
На этот раз они с Александром расставались недалеко от урочища Чур-Михайлов, где кончались Рязанские земли. А дальше — Дикое поле, вотчина каких-то казаков да разбойников, одним из которых был он.
— Ты о чём думаешь? — спросил муж.
— Да думаю, чем бы тебе помочь, — вырвалось у неё. — Вот... возьми! — она сняла с пальца кольцо с большим дорогим камнем.
Это был его подарок ей на свадьбу. Сердце у него вдруг смягчилось. Ей ради него не жаль даже этого кольца, которое она так любила. И всё ради него!
— Милая, ты меня прости. Эта поездка, мои думы...
— Я желаю тебе успешного завершения, — прервала она запоздавшее излияние мужа. — Вернувшись к себе, я помолюсь за тебя и попрошу это сделать и епископа. Доброго тебе пути. Береги себя! Знай, — она замялась, потом сказала, — я люблю ... тебя.
— Я тоже, милая. Мне так горько с тобой расставаться!
Он поцеловал её на прощание, вскочил на коня и хлестнул его плетью. За ним поскакала охрана.
ГЛАВА 17
Это событие Андрей ожидал с внутренним трепетом. Должно оно было проходить на той же поляне, где в хорошую погоду собирались курени, чтобы откушать и выпить, чем бог послал. Беспокойный Андрей притащил Митяя сюда, когда дроворубы только начали рубить дрова, а кашевары готовить закладку.
Андрей волновался не зря. Когда они появились, то увидели, что казаки уже расселись по местам. Принимали по одному, а не скопом. Чтобы соблюсти порядок очерёдности, тянут жребий. Дьяк нарезает бумагу по количеству принимаемых. В каждой рисует «палку» от одной до количества участников. Все бумажки сворачивают в трубочки и бросают в казацкую папаху. Каждый вытаскивает номер. Потом дьяк помогает всем выстроиться в очередь. Первый номер достался припоздавшему. Наверное, в наказание. Дьяк кивает атаману:
— Можно начинать.
Еремей приглашает одного из присутствующих казаков. Тот выходит на круг с двумя саблями. Новичок должен показать умение владеть оружием. Атаман просит друзеков-казаков:
— Кто желает помериться?
Нехотя поднимается казак средних лет. Сразу видно — бывалый. Усы висят ниже челюстей. На загорелом лице боевые шрамы. Глаза зорки, плечи широки. Сабля в руках такого дяди как пёрышко.
Андрей выше его ростом, жилист. Сразу видно, парню силёнок не занимать. А вот опыта... Настороженно смотрит Курбат, болеет за своего подопечного. Казак подаёт им сабли. Тот, кто будет испытывать Андрея, вялым, неторопливым движением принимает её, критически осматривает и вдруг... сабля блеснула в его руках. То, как среагировал Андрей, было чудом. Такого ответа от новичка не ожидал бывалый рубака. Андрей попёр на него с такой свирепостью, что тот вынужден был отступить. А тут под ноги попади треклятая поленница, оброненная каким-то неряшливым дроворубом. Казак споткнулся о неё, не удержался и упал. Андрей приставил саблю к его горлу. Казак глянул на решительное лицо парня и... попросил, под хохот казаков, пощады.
Первая ступень пройдена. Теперь надо показать умение владеть конём. Не зря Андрей почти месяц пробыл табунщиком. И он показал безукоризненное владение конём под восхищенные крики казаков. Вихрем промчался парень меж казацких рядов, влитый в конский круп. Остановив, он поднял коня на дыбы и помчался обратно. Андрей напугал многих, заставив животное прыгнуть через сидящих казаков.
Смотрел на его гарцевание и Хист. После того позора, когда у него из-под носа похитили красотку, он никак не мог успокоиться и вёл настойчивые скрытные поиски. И было из-за чего. Ведь он потерял изрядный куш и стал предметом насмешек. Похоже, даже атаман после такого случая в нём окончательно разуверился. Хист не знал, что тот затаил на него в душе если не злобу, то нелюбовь, это точно. Ведь его поступок мог привести к страшному побоищу, да и казаки добытым делятся, а не торгуют.