— Ты пошто, — Андрей пальцем погрозил псу, — людей пугаешь?
Пёс продолжал стоять в тревожно-наступательной позе. Тут Андрей и сам почувствовал какое-то непонятное волнение. Оно чем-то напоминало начало бури, когда появляются её первые признаки: лёгкий шум верхушек деревьев от усиливающегося ветра. Но всё вокруг было спокойно. Не шелестела трава, незаметно было, что поднимается ветер.
— Ты чё? — спросил, приподнявшись, атаман.
— Да чей-то не пойму, — ответил тот, — вроде буря начинается, а всё тихо.
Прислушался и Еремей.
— Да, чё-то не так, — он вскочил на ноги.
Повертел головой, словно определял, с какой стороны может появиться это нечто. Потом упал на землю и прижался к ней ухом. Машинально и Андрей повторил его действия. И он услышал стон земли, вроде по ней неслось несметное количество табунов. Он вскочил. У него невольно вырвался вопрос:
— Что это?
Вскочил на ноги и атаман, схватив Андрея за руку.
— Бегом на рядант! — крикнул он, увлекая за собой Андрея.
До возвышенности было с полверсты. Они оказались там очень быстро. Достаточно было одного взгляда, чтобы остолбенеть: на них двигалось огромное неизвестное войско!
— Ложись! — возбуждённо прикрикнул атаман, нажимая на плечо Андрея.
Да, было от чего напугаться не только псу. Атаман заволновался:
— Что делать, если они придут сюда? На усталых конях нам не уйти!
На их счастье, войска пошли мимо холма, на котором прятались казаки.
— Так, — радостно произнёс атаман, — они идут явно не к нам. Куда же? — он повернулся к Андрею.
Есаул пожал плечами.
— Уж не на Тверь ли? — предположил Еремей, добавив: — Привалит щас к нам казаков!
Кош встретил их тишиной, с открытыми настежь воротами. Только лёгкий ветер катил по майдану перекати-поле. Они вошли в Асафьев кабак. Ни души: голые столы, разбросаны ослоны.
Вскоре по округе понёсся знакомый: «Бум! Бум!» Пересекая болотину, он вяз в лесных дебрях, терялся в буераках, лощинах. Не все его могли услышать, а до кого он докатился, осторожничали: «А вдруг...» Нашлись нетерпеливые смельчаки. Они полозили по подморной леваде с пучком сухой травы на голове вместо привычных башлыков. И только заметив атамана посреди майдана, поднимались, давая сигнал другим. Отряхаясь, подходили к атаману и не очень любезно справлялись:
— Чё, атаман, зазря шербонили?
— Как сказать, — отвечал тот, ответом поднимая интерес.
— Чё то было? — не без интереса допытывались подошедшие казаки.
— Было, — вздохнул атаман, — татары пошли на Тверь.
Чувствовалось, что казаки были настроены на разговор. Считай, полсуток языки на замке держали, а тут такая тема. Но по сдвинутым бровям, застывшему взгляду, нахмуренному лицу казаки поняли, что атаман что-то задумал и ему не до беседы.
И они были правы. Ещё по дороге в кош Андрей ляпнул одну мыслишку: «Коль татары пошли на Тверь таким войском, не пощекотать ли нам их?» Но ссориться с Золотой Ордой атаман боялся, а вдруг, возвращаясь с похода, завернут к ним? С такой силой казакам не совладеть. «А что, если... ногайцев пощипать? Хан Золотой Орды доволен будет», — подумал он. Об их стычках казаки хорошо знали.
Атаман сделал знак рукой, чтобы они подошли поближе. Когда казаки сплотились вокруг, он сказал:
— Друзеки казаки! Кака вера вам краше: басурманская аль христианская?
Казаки закрутили головами:
— Чё за вопрос? В уме ты, атаман, аль тово...
— Ну! — повелительно произнёс он.
— Христианская, — загудели те.
— А неволя чья?
Казаки начали понимать, куда клонит атаман.
— Басурманская! — почти в один голос ответили они.
— А кто в той неволе? — продолжал атаман.
— Да ж казаки, атаман!
— А плыть по Дону можно?
— Можно! Можно! — с радостью в голосе орёт казачество.
— А лодии у нас худы?
— Худы! — смеются казаки.
— А сабли востры?
— Востры.
— А стрелы-то остались?
— Остались. Веди нас, атаман!
— Може, на Московию двинем, аль до Кафы пойдём? — атаман хитро прищурил глаза.
— До Кафы, атаман, до Кафы!
— Тогда готовимся, казаки!
Вверх полетели шапки.
Кафа — город старый, да богатый. Кого там только не встретишь: и турка, и грека, и еврея, и фрязя, не говоря уж о татарах. Они берегут этот город. Знают, кто хорошо пополняет ханскую казну. А деньги повелителю так нужны. Не может смириться ногаец, что Золотая Орда сильнее его, Русью повелевает.
Много там и рабов всяких. Лучший в тех местах невольничий рынок. Бывали казаки там и раньше. Богатства привозили, да христиан освобождали. Почему не попробовать и ещё раз. Неуж только своих христиан грабить. Надо и неверных пощипать.
Казачество увлечённо занялось подготовкой к походу. В один из таких дней атаман пригласил Андрея к себе.
— Чем занимаешься, есаул? — спросил он, усаживая парня напротив себя.
Тот рассказал, как стаскивают лодии, проверяют их и, если надо, то конопатят, смолят.
— Это правильно, — сказал атаман, хитровато поглядывая на парня, — да надо знать, сколько челнов надо будет докупать. Но конопатить да смолить это уж ближе к весне. Ты, — он посмотрел на него очень внимательно, — турецкий язык учишь?
— Учу. Курбат хороший наставитель.
— И не только, — заметил атаман, — он весьма знающий казак. И тебя он... уважает.
Андрей даже застеснялся.
— Ну, ты как красна дева, — рассмеялся атаман и ударил, привстав, его по плечу. — Но я тебя пригласил не за этим. Хочу тебя спросить, как друзек друзека: ты... тайны умеешь хранить? — взгляд атамана так и прощупывал парня.
— Не знаю, атаман, — он посмотрел в его глаза, — мне пока их никто не доверял, чтобы себя проверить. Но я верю себе, что их из меня раскалёнными клещами не вытянешь. Иначе какой я казак?
Лицо атамана посерьёзничало, взгляд стал колючим, изучающим. И вдруг он улыбнулся.
— А знаешь, я тебе верю! И поэтому хочу тебе доверить свою главную тайну. Только не сегодня, не сейчас. А для этого мы с тобой поедем в одно из княжеств.
Атаман посчитал излишним предупреждать его о молчании. Может быть, действительно был в нём убеждён, а может, хитрил, хотел выяснить. Кто его знает?
ГЛАВА 24
Иван Данилович был доволен, что получалось, как он задумал, считая при этом, что его совесть чиста. Александр стал искать союза с его зятем. Это бесило князя: «Ишь, какого... родственника заманивал в свои сети. Хотел, чтобы он выведывал мои тайны, чтобы укусить. Но ему этого показалось мало, и он искал поддержку у литовцев. Нет, голубчик, тебе это не пройдёт». Нет! Вот он ведёт войска. Они приступом возьмут Тверь и не оставят камня на камне! А что станет с ней? Неужели и она погибнет? Нет! Ему хотелось закричать.
— Прости, — шепчут его губы, — ты видишь, как медленно я веду войска, чтобы ты, милая, успела оставить свой город! Учти, я ведь тоже завишу от хана. Узнай он о моих замыслах, не сносить мне головы. Идите на север, этот путь свободен, оттуда вы попадёте или в Новгород, или в Псков, — кто вас примет. По-другому я не могу поступить. Я даю вам такую возможность для спасения. И только ради тебя.
Зря князь так волновался. Александр оставил Тверь.
Когда они наконец подошли к Твери, ворота были открыты на удивление всего татаро-русского воинства. Татары ринулись грабить город. А поздно ночью в шатёр Ивана Даниловича пробрался Василий Коверя. Он-то и рассказал князю о бегстве княжеской семьи. Князь и виду не подал, что это его обрадовало. Ведь он это и предполагал. И он хорошо знал, куда они бежали. Но, однако, Иван Данилович пригласил к себе темников, русских князей и приказал им искать тверского князя. Это задерживало выход войск и давало возможность Александру достичь один из городов, где он мог найти прибежище.
Некоторое время Иван Данилович не хотел въезжать в Тверь, но он не в силах был отказать Федорчуку, который не мог не насладиться павшим градом. Их путь проходил мимо княжеских хором, и он пригласил Федорчука заглянуть туда. Но толстому полковнику не хотелось слезать с коня, и он отказался. Заколебался было и сам князь, но какая-то сила потянула его туда.
Когда Иван Данилович вошёл в хоромы, он не встретил там ни одной живой души. Вся обслуга в страхе за свою жизнь тоже разбежалась. Удивительно, но не было видно и следов грабителей. Вероятно, принадлежность дома князю отпугивала не только русских разбойников, но и татарских махаметов. В окна, раскрытые настежь, влетал с улицы ветер, принося запах гари, крови.
И вот Иван Данилович дошёл до трапезной, где он впервые увидел её. Перед глазами воскресла картина той встречи. Встреча их взглядов. О господи! Напрасно она упрямится. Они полюбили друг друга! Но она боится себе признаться в этом. Но... он надеется, что это произойдёт. И как она прекрасна! Князь тяжело вздохнул.
— Князю плохо? — услышал он за спиной знакомый голос.
Иван Данилович оглянулся. На пороге стоял его верный боярин Кочева. Князю не хотелось, чтобы тот понял его состояние, и грубоватым голосом он приказал:
— Поставь сюда воев, чтоб уберегли.
Боярин кивнул головой. В переходе раздались шаги. Кочева оглянулся и быстро отпрянул в сторону. В трапезную входили князья и темники. Видать, не могли удержать любопытство и скопом пошли в княжеский терем. Иван Данилович подозвал пальцем Кочеву и шепнул ему на ухо:
— Стол накрой!
Боярин понятливо кивнул. Гости не без интереса рассматривали трапезную. Особенно поражены были татары. Они ходили вокруг стола, щупали сидения, щёлкали языком. Понравился им посудный поставец, забитый золотой и серебряной посудой. Один из татар удивлённо произнёс по-русски:
— Какая богатый утвар!
— Да, — подтвердил Иван Данилович, — не стыдно подарить и Великому хану.
Эти слова отбросили татарина от поставца, словно его отшвырнула чья-то невидимая рука.
Иван Данилович подошёл к грузному темнику и взял его за локоть. Это был Махмет, внучатый племянник хана Узбека. Он повёл его к столу, по пути дав сигнал Александру Васильевичу, чтобы тот шёл с ним. Князь усадил темника по правую руку, чем тот оказался весьма доволен, а суздальского князя — по левую и спокойно смотрел на возню при усадке за стол. Каждый хотел сидеть поближе к московскому князю. Но вот появился Кочева, которого сопровождало несколько человек. Кто нёс съестное, а кто кувшины с питием. Это внесло оживление и быстро уладило споры за места.