В хоромах боярина была тишина. Их шаги гулко раздавались в переходе. Около одной из дверей баба остановилась.
— Княгиня! Вам суды! — она показала на дверь и исчезла.
Княгиня, стоя перед дверью, чувствовала, как тревожно билось её сердце. Рука нерешительно поднялась, и Анастасия осторожно толкнула дверь. Она со скрипом открылась. Прижимая руки к колотившемуся сердцу, княгиня переступила порог. В горнице было темно. Горела только одна свеча. Но и она позволила увидеть довольно странную фигуру: сгорбленную, настороженную. Анастасия сделала несколько шагов, пристально всматриваясь в человека. Сердце ёкнуло: «Неужели Александр?» Она назвала его имя. Фигура ожила и бросилась ей навстречу со словами:
— Анастасиюшка, дорогая, — он обнял её и начал пылко целовать.
Княгиня в растерянности только лепетала:
— Сашенька, Сашенька, мы не дома!
Когда прошёл первый порыв радости, он зажёг несколько свечей. И Анастасия увидела мужа. Он сильно изменился. Оброс. В волосах появилась седина. А главное, постарел. Выглядел каким-то сгорбленным стариком. Да и одет был далеко не по-княжески.
Жена отступила на шаг.
— Александр, — с удивлением спросила она, — ты что, бежал?
Александр и её окинул критическим взглядом:
— Да и ты... не лучше! А всё он, — чуть не рыдая, воскликнул князь. — Это он нас лишил родины.
— Да кто «он»?
— Да твой Иван.
— Мой Иван? — в голосе её послышалось возмущение. — Я не хочу с тобой говорить! Когда это кончится?
Князь почувствовал, что она может уйти, и упал перед ней на колени.
— Не уходи, умоляю тебя! Я приехал только ради тебя, рискуя жизнью. Только желание видеть тебя заставило меня одеть это тряпье.
Слова мужа смирили Анастасию. Княгиня села в кресло. Александр подполз к ней и положил голову на её колени.
— Я столько тебя не видел! А ты стала ещё прекрасней! Милая... — он поднялся.
Ночью метель внезапно прекратилась, и луна, улыбаясь во весь рот, затянула к ним в окошко. Они лежали счастливые. Князь закинул руки за голову и мечтательно произнёс:
— Господи, как хорошо! Помоги, чтобы я мог жить хотя бы в Пскове.
— Терпи, и Бог поможет, — в голосе Анастасии слышались мольба и уверенность.
— Да, да, — смиренно согласился он.
— А ты не будешь возражать, если я съезжу проведать матушку? Уж сколь лет я не видела её. Как она там.
— Ты... туда? — брови князя приподнялись от удивления.
— Да, а что?
— Ты хочешь попасть в лапы?..
Еле сдерживая улыбку, Анастасия сказала:
— А ты мне оставил надёжную охрану. Не правда ли?
Он понял, что деваться ему некуда.
— Ну что, съездить к матушке надо. Поди, заждалась старушка.
Князь Иван Данилович вышел из церкви, и на душе его стало легко. Вдруг перед ним неожиданно встал какой-то человек в монашеском одеянии.
— Что надо, мил человек? — сверля его глазами, но спокойным голосом спросил Иван Данилович.
— Я послан сказать тебе, князю, что в Саввино-Сторожевском монастыре тя очень ждут. А чтобы ты узнал кто, вот тебе! — и он подал туго свёрнутую ткань.
Сказав, человек нахлобучил на голову капюшон, повернулся и быстро направился к воротам.
Когда князь пришёл к себе и развернул ткань, сердце его ёкнуло. Он узнал — это была её накидка: «Она ждёт меня!» Через какое-то время, не сказав никому ни слова, он с Савёлом поскакал в сторону Звенигорода. И на следующий день они стояли перед высокими стенами монастыря. Наверное, никто не ожидал, что они так быстро появятся, и Савёлу пришлось приложиться к воротам рукоятью меча. Удары были настолько сильны, что быстро раздался чей-то голос:
— Кто?
— Открывай, князь Московии! — крикнул Иван Данилович.
Ворота заскрипели и широко распахнулись, чтобы встретить дорогого гостя.
Анастасия приняла его в келье. Узкая, застеленная тёмным покрывалом кровать. Маленький столик со свечой и божественными книгами, ослон с высокой спинкой да узкий платяной поставец. Иконы в углу с лампадкой. Она стояла, опершись рукой о стол. Из высокого оконца прямо на неё падал утренний свет, и княгиня была похожа на фею, которая могла улететь с этим светом.
Князь подошёл, опустился на колено и припал губами к её руке. Он задержался с поцелуем, а она не поднимала его. Только по-особому смотрела на его кудрявую голову. Наконец, он поднялся. Не выпуская её руку, спросил:
— Что случилось?
Она улыбнулась мягкой, очаровательной улыбкой.
— А ты не изменился. Ты всё тот же юноша.
— А ты ещё прекраснее стала, — с пылом воскликнул он.
Анастасия показала рукой на ослон и сказала:
— Садись, князь.
Князь только покачал головой и подставил его ей. Она присела на краешек, посмотрела на князя и опустила голову.
— Я... я прибыла сюда, чтобы умолить тебя, — она замолчала, голова её склонилась ещё ниже.
— Говори, я всё сделаю!
Княгиня подняла голову. В её глазах стояли слёзы:
— Помоги... моему мужу вернуться в Псков.
Иван Данилович посмотрел на неё. Потом отвёл взгляд, щёлки глаз сузились.
— Хорошо! Пусть приезжает, с ханом я всё решу.
Она встала и поцеловала князя в щёку.
— Спасибо.
На этом они расстались. Александр недолго ждал известия от хана о том, что он не возражает против возвращения князя в Псков.
ГЛАВА 31
Зима прошла свой пик. На южных склонах сугробов и утоптанных прогонах появились серебряные нити льдинок, а на ветках — сосульки. Ещё маленькие, порой еле заметные. Но всё говорило, что зима на исходе. Но она, словно пытаясь это оспорить, порой буйствовала сильнее прежнего.
Понимая, что время, когда казаки должны подниматься в поход, не за горами, атаман усилил проверку готовности дружины. Атаману показалось, что казаки не очень справляются со стрельбой из лука. Дело закрутилось. Оно и радовало: поход состоится. А то застоялись друзеки-казаки, за зипунами давненько не хаживали.
Но перед походом Семён решил навестить своё рязанское казачество, узнать, что там творится, заодно побывать и в Рязани, проверить, что сделали купцы по договору. Атаман объявил, что Андрей едет с ним. Никто не удивился этой новости, разве что Хист. Вспомнился ему давний Авдеев рассказ и очень захотелось узнать атаманову тайну.
После недельного бурана установились морозные дни. Хитрый Хист понимал, что это ему на руку: следы на снегу видны хорошо. Через пару дней после того, как атаман ушёл с небольшим отрядом, Хист незаметно покинул кош, направившись прямо в Рязань. Он устроился на краю города в одной избёнке, сказав, что отстал от отряда и ждёт его появления. Рязанцы хорошо приняли казака, тем более что он ещё и неплохо им заплатил. Хист не ошибся в расчётах. Через несколько дней появились казаки. Ему пришлось прятаться от своих «хозяев».
Атаман задерживаться в Рязани не стал. Побывав у молодого князя и высказав сочувствие по случаю кончины его отца, навестив купцов, он приказал собираться в обратную дорогу. Заметив, что казаки готовятся в обратный путь, Хист заранее покинул гостеприимную избу и, затаясь в ельнике у дороги, стал их поджидать.
Вскоре увидел, что отряд вышел из города и двинул на юго-запад. Дав им удалиться, он оседлал промерзшего коня. Теперь следовало узнать: покинет ли атаман отряд.
Следуя за ними, Хист обнаружил, что на одной из развилок дорога была изрядно вытоптана. «Никак они здесь прощались, — подумал он, — значит... — Хист привстал на стременах. — так и есть!» — чуть не крикнул он. Впереди следы раздвоились. В одну сторону их было много, в другую шло всего два следа. И он поехал по нему. След и привёл его на край какой-то деревни, занесённой снегом. Хист было сунулся туда, да собаки, почуяв чужого человека, подняли такой лай, что ему пришлось вернуться. Поняв, что перед ним разгадка атамановой тайны, он решил не рисковать. Не впервой ему, казаку, приходилось бывать на морозе и не спать. И Хист своего добился! Промёрзнув до костей, утром, когда ленивое зимнее солнце заставило засверкать изумрудом притаившуюся под «пуховым» одеялом землю, Хист увидел, как две знакомые фигуры, нахлёстывая коней, промчались в нескольких шагах от него.
Дав им удалиться, он не помчался вслед за ними, а направился в деревню. Увидев шедших навстречу двух деревенских мужиков, Хист спрыгнул с коня, чем немного напугал их.
— Вы чё, мужики! — воскликнул Хист, видя, что те готовы ринуться назад, — я вас не трону, даже деньгу дам, еслив вы мне скажите, не видели ли вы двух моих друзеков. Я отстал от них.
Говоря, он достал мошну, высыпал мелочь и подал им по десять копеек. Это были деньги! Лица мужиков подобрели.
— Видели! — враз заговорили они, — даже знам, чё они переночевали у Макара и ноне отъехали.
— Какая жалость! — сокрушился Хист, — а я вот этому Макару должен отдать пять рублёв.
Мужики переглянулись: это были огромные деньжищи. Они таких и не видывали.
— Ну, так и отдай. Вона его изба! — и один из них показал на хоромы, прятавшиеся за высокой изгородью.
Другой словоохотливо добавил:
— Всё для Дарьюшки пригодится. Ен-то бережёт её, как княжну!
Мужик не пояснил, кто её бережёт, атаман, который сюда ездит, аль Макар. Ему, Хисту, было всё равно. Главное, он знает, что есть какая-то Дарьюшка. Хотя, кто она, надо тоже знать.
— А кто така Дарьюшка? — как бы между прочим спросил казак.
— Так... внучка! — сказал словоохотливый мужик, незнакомый, видать, с человеческим вероломством.
«Так вон оно что! Так, так, атаман! — закрутилось в голове Хиста, — так вот ты куда ездишь. О том, что Андрей к этому не причастен, я понял сразу. А вот зачем ты его сюда таскаешь, на этот вопрос я не могу пока себе ответить».
— Хороша? — спросил он, одаривая их ещё по пятаку.
Деньга не только любой замок откроет но и раскроет. Словоохотливый выпалил:
— Лучше любой княжны!
Хист улыбнулся, но промолчал, поняв, что хороша. Больше расспрашивать их было не о чем. Ему удалось открыть великую атаманову тайну. И он невольно, но не без радости, подумал: «Теперь, атаман, ты у меня... — и он сжал кулак, — можно и возвращаться».