[603]. В этот процесс были вовлечены Оленин, Уваров, Жуковский, Бенкендорф и Канкрин, в ведении которого находился Монетный двор. В течение примерно двадцати дней они несколько раз апеллировали лично к Николаю I и в качестве посредника привлекли великого князя Александра Николаевича.
Как следует из письма Оленина Уварову, увеличенная восковая модель аверса медали с профилем Крылова (пока еще без надписи) была готова уже 5 февраля. Ее исполнил молодой медальер, пенсионер Академии художеств А. И. Лютин. Однако к концу февраля заказ перешел к его старшему коллеге, опытному медальеру Монетного двора П. П. Уткину, который заново изготовил восковое профильное изображение баснописца[604].
Перед глазами Уткина, несомненно, находились юбилейные медали в честь заслуженных медиков. Напомним, что до крыловского юбилея были отчеканены медали в честь Загорского и Рюля; в том же 1838 году эта линия будет продолжена медалью в честь 50-летия врачебной деятельности лейб-медика И. Ф. Буша. Все они были выполнены одним автором – академиком Академии художеств А. П. Лялиным. На их реверсе, по сложившейся традиции, располагалась пространная латинская надпись с обилием сокращений, приветствующая юбиляра от имени друзей, учеников, почитателей и благодарных пациентов. Аверс, начиная с медали в честь Рюля, отводился под профильное изображение юбиляра в мундире с орденами и лентами, также обрамленное надписью.
Ил. 24. Лялин А. П. Медаль в честь П. А. Загорского. 1836.
Ил. 25. Лялин А. П. Медаль в честь И. Ф. Рюля. 1837.
Ил. 26. Лоос Г., Кёниг Ф. Медаль в честь 75-летия Гёте. 1826.
Медаль, созданная в кругу Оленина, отличается от этого прототипа, прежде всего, полным отсутствием «приземляющих» деталей, будь то реалистичная передача одежды и орденов или перечисление регалий вокруг изображения на аверсе. За счет отказа от реестра чинов и наград удалось добиться простоты и ясности композиции. Особенно удался аверс: над профилем баснописца располагается крупная надпись «Иван Андреевич Крылов», а под ним – «Родился 2 февраля 1768 года». В отличие от «медицинских» медалей, где присутствует только дата празднования юбилея, здесь на видное место вынесена дата рождения. В сочетании с антикизацией портрета это акцентирует мотив жизни, открытой к вечности, где единственной регалией «знаменитого баснописца» останется его бессмертное имя. В медали использованы те же атрибуты образа живого классика, что и на празднике: лавровый венок и бюст работы Гальберга, с которого был вылеплен профиль Крылова[605].
Образцом здесь могла послужить медаль, отчеканенная в Берлине в 1826 году по случаю еще одного торжества, связанного с Гёте, – 75-летия со дня рождения. На ее аверсе помещено изображение пожилого поэта в лавровом венке, так же повернутое влево и обрамленное надписью. Весьма вероятно, что автором первоначального эскиза юбилейной медали выступил сам Оленин – так же, как он неоднократно делал при подготовке иллюстраций к роскошным изданиям (в том числе басен Крылова), когда художники работали по заданным им «программам». Известно, что в том же 1838 году Лютин вылепил из воска несколько «сочиненных» Олениным медалей[606].
В письме Канкрину от 25 февраля он просит министра поторопить Уткина с началом работы над штемпелем аверса; создание реверса же тормозилось тем, что для него еще не была утверждена надпись.
Показательно, как эволюционировал ее текст. Из двух вариантов, представленных Жуковским, при посредстве наследника, на утверждение императору, Николай не позднее 9 февраля одобрил более длинный (239 знаков[607]):
Однако сведущие в медальерном искусстве Оленин и Канкрин, понимая, что столь многословная надпись будет плохо выглядеть на небольшой медали, задумались над ее сокращением. В результате государю через Бенкендорфа был представлен следующий вариант, содержавший всего 113 знаков:
Николай согласился и с этим. Хотя Оленин, судя по его письму к Канкрину от 25 февраля, надеялся еще сократить текст, финальный вариант оказался не самым коротким – 132 знака:
Примечательно, что из надписи в итоге исчезли слова «знаменитый русский баснописец». В парадигме первоначального замысла юбилея как корпоративного празднества они, подобно надписям на медалях в честь медиков, обозначали бы профессиональный статус юбиляра. Вместе с тем в тогдашней культурной табели о рангах они были своего рода высочайшим чином, присвоенным Крылову взамен прежнего, более низкого – «русский Лафонтен». Отказ же от любых титулов и определений зафиксировал следующий качественный переход – от корифея жанра к национальному классику.
При этом в финальный вариант вернулись два важнейших элемента: упоминание о монаршем соизволении и указание на общественный характер чествования. Так самодержец включался в круг любителей русской словесности, а сама она получала высочайшую легитимацию.
К концу июля Санкт-Петербургский монетный двор отчеканил первые четыре золотые медали – для императора, великих княжон Марии и Ольги и самого баснописца[609]. Такие же были изготовлены для председателя Государственного совета И. В. Васильчикова, председателя Департамента законов М. М. Сперанского и всех министров; серебряные предназначались «для раздачи разным значительным лицам», бронзовые – «для отправки в Париж барону Мейендорфу[610] и разным ученым обществам, а равно и для друзей Крылова»[611]. 30 августа в распоряжение Крылова были переданы десять бронзовых медалей; 1 ноября он с оказией послал одну из них М. Н. Загоскину в Москву[612]. К этому времени было в общей сложности выбито и роздано 35 золотых, 20 серебряных и 60 бронзовых медалей[613].
Ил. 27. Уткин П. П. Медаль в честь Крылова. 1838.
А пока изготавливались медали, Оленин успел еще раз по-своему почтить Крылова: по его «словесному приказанию» у Гальберга был приобретен для библиотеки гипсовый слепок с его бюста[614]. Случай беспрецедентный – почетное изображение действующего сотрудника в «храме просвещения» составило компанию бюстам покойных классиков.
12Крыловская стипендия
Триумфальное празднование крыловского юбилея имело еще одно следствие, которым баснописец был обязан взаимной приязни, связывавшей его с министром финансов Канкриным. Именно Канкрину пришла в голову мысль почтить Крылова особым отличием – учредить в его честь именную стипендию. Эта идея лежала в русле формировавшейся традиции завершать чествования выдающихся лиц каким-либо благотворительным актом или созданием общественно полезной институции. Так, на празднике в честь Брюллова было объявлено о решении образовать капитал для вдов и сирот художников[615], а после празднования юбилея Загорского была учреждена анатомическая премия его имени.
Поскольку изготовление медали взяла на себя казна, средства, уже собранные для этой цели, высвободились. 5 февраля, при обсуждении вопроса о чеканке медали, Канкрин предложил императору направить их на учреждение Крыловской стипендии и получил одобрение. По его мнению, стипендиальный капитал должен был составлять не менее 25 тысяч рублей. Чтобы собрать эти деньги, Канкрин считал нужным,
по соглашении с министром народного просвещения и президентом Академии художеств, открыть <…> подписки у каждого из тех по его ведомству и в кругу его знакомых[616].
Однако очень скоро замысел приобрел иные масштабы. Получастная подписка среди сановных друзей баснописца и их подчиненных превратилась в открытую. Заметим, что Крыловская стипендия стала первой, средства на которую собирались таким образом; до того стипендии учреждались на основе капиталов, целиком пожертвованных частными благотворителями.
Основным организатором стало Министерство финансов. 22 марта в подведомственной ему «Коммерческой газете» появилось официальное объявление от имени министра об открытии, с высочайшего разрешения, подписки,