Нет, на этот раз мне захотелось поставить такую комедию, где было бы много света, воздуха, радости!.. Такую комедию, где была бы шутка, юмор, задор. Где героями были бы наши простые люди. И где было бы много музыки и народных песен.
И вот в Киеве случай или, вернее, все тот же директор студии Павло Нечес свел меня с только что окончившим сценарный факультет ВГИКа сценаристом Евгением Помещиковым.
До Института кинематографии Е. Помещиков работал учителем в украинском селе. Он хорошо знал колхозную деревню, и его дипломный сценарий «Богатая невеста», еще не до конца доработанный, содержал в себе много свежего, интересного.
В сценарии были и народный юмор, и поэтичность, и своеобразная сельская романтика. Несложный сюжет его был построен на таких положениях, которые мыслимы только в нашей стране.
Сценарий в основе мне понравился, и мы вместе с Помещиковым и его другом, молодым поэтом Аркашей Добровольским (он должен был писать тексты песен), проехали на машине, предоставленной нам все тем же Нечесом, сотни километров по полям Украины. Мы останавливались в селах, хуторах, знакомились с людьми колхозов, их трудом, бытом, речью и песнями…
В украинских селах я никогда раньше не бывал и, признаться, был изумлен их красотой, ласковой поэтичностью беленьких хат, крытых соломой, тихих ставков с густыми ветлами, склоненными к самой воде, огромными, как солнце, подсолнухами, мальвами, растущими у перелазов… Но больше всего мне понравились люди. На Черниговщине и Полтавщине, да и в более южных областях, далеко от городов и железных дорог мы встречали таких простых, таких бесхитростных и приветливых людей, что иногда хотелось бросить все к чертям и остаться жить среди них до конца жизни…
Проезжая по полям Украины, я вспоминал свое крестьянское детство в далекой Сибири… Как же все, что я видел, было разительно не похоже на тот тяжелый, изнурительный крестьянский труд!..
Здесь труд был механизированным. На полях звучали песни, слышался смех, шутки…
Иногда мы останавливались на ночь у какой-нибудь речки, купались, ловили рыбу, разжигали костер, пели вместе с нашим шофером Колей Коломацким украинские песни, потом Аркаша Добровольский читал нам свои стихи. Хорошие и задорные стихи писал этот одаренный украинский хлопец…
Вернувшись из поездки в Киев, я был вызван к одному ответственному товарищу, с которым у меня произошел такой разговор:
– Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Пырьев! – приветливо встретил он меня. – Видел вашу картину «Партийный билет». Дюже добра картина. Ой добра! Шо будете робить у нас в Киеве?
– Хочу поставить комедию об украинских колхозниках.
– Комедию… – удивленно произнес тот. Лицо его помрачнело. – Комедию не позволим, товарищ Пырьев.
– Почему же?.. – растерялся я. – Это будет интересная комедия. Мы только что с Помещиковым побывали в колхозах…
– Не позволим, – сурово перебил меня ответственный товарищ. – Колхозы – детище партии, товарищ Пырьев. И насмехаться над ними не позволим.
– Да мы и не собираемся насмехаться…
– А шо у вас там, трактора будут прыгать, чи шо?
– Трактора не будут прыгать, а будет веселая картина о труде, о людях… – стал более подробно объяснять ему я.
– Ну, добре, – как будто успокоившись, сказал тот. – Давайте сценарий, посмотрим, шо у вас там за комедия…
Примерно на этом разговор наш закончился. Месяца через два мы представили сценарий начальнику «Укрфильма» тов. Ткачу и его заместителю тов. Соломону Ореловичу. Им он понравился, и мы начали готовиться к съемкам.
В своей работе над «Богатой невестой» я иногда, может быть, даже в ущерб сюжетной линии фильма, стремился широко развернуть так называемый «второй план» – показать в больших масштабах дела колхозников, их упорную, самоотверженную борьбу за хлеб, за урожай. Меня, как крестьянина в прошлом, необычайно захватил процесс хорошо организованного и механизированного труда, который я видел. Мне захотелось в эпической форме, в плане широких обобщений, органически включая в них основных героев, раскрыть новое, до сих пор невиданное отношение людей колхозной деревни к своему труду.
В разгар съемок мне показалось, что я поступаю неправильно, что большой метраж трудовых процессов (по сценарию они должны были быть только фоном) нарушит сюжетный строй, нарушит драматургию… Но при монтаже фильма я убедился, что опасения мои были необоснованны. Наоборот, выразительные кадры трудового процесса только расширили, углубили сюжет и, выведя его за рамки камерно-личных отношений, подняли до высокого общественного, государственного звучания. Характеры же основных героев от этого не только не пострадали, но стали еще более значительными.
Органично связать сцены труда с личной линией персонажей во многом помогла талантливая музыка и песни И. О. Дунаевского.
Музыка позволяла делать совершенно неожиданные монтажные переходы. А песни, заранее записанные на фонограмму, дали возможность совершенно по-новому строить монтажный план сцен, снимать кадры полей и уборки урожая на «длинном дыхании», применяя сложные панорамы и движение аппарата.
«Богатая невеста», как известно, хорошо была принята зрителем. Изучая реакцию различной аудитории на ту или иную сцену, я понял, что основному успеху фильма способствовали не лирические взаимоотношения тракториста Павло Згары и молодой колхозницы Маринки Лукаш, не разоблачение отрицательных качеств счетовода Ковыньки и его смешные столкновения с парикмахером-музыкантом Балабоем и сторожем Наумом Кудякой…
Секрет успеха заключался в более важном и существенном в поэтическом утверждении нашей колхозной действительности. В показе доселе невиданного отношения колхозного крестьянства к своему труду.
«Богатая невеста». Киноплакат
Итак, в работе над «Богатой невестой» я понял, что труд простых людей, их творческое, самоотверженное отношение к нему должны быть непременной целью и главной темой нашего киноискусства.
Я понял и то, что кинокомедия может, не изменяя природе своего жанра, отражать самые высокие идеи нашего времени и решать совершенно новую для себя задачу – создавать образы положительных героев.
О комедии и, в частности, о кинокомедии, у нас было немало разговоров и теоретических споров, причем споры эти, к сожалению, редко когда опирались на практический опыт тех достижений, которые советская кинематография имела за своими плечами. Мало кто пытался всерьез проанализировать то новое, что уже было найдено в лучших советских комедиях немого, а в особенности звукового периода.
А ведь за долгие годы развития советского киноискусства комедия наша прошла большой и плодотворный путь. Начиная с 1924 года, наряду с кинокомедиями чисто развлекательными («Папиросница от Моссельпрома», «Девушка с коробкой»), на экранах наших кинотеатров стали появляться комедии реалистического направления («Закройщик из Торжка», «Дон Диего и Пелагея», «Два друга, модель и подруга» и другие).
Наши мастера, преодолевая влияние буржуазного кинематографа, целым рядом кинокартин утвердили свой путь в комедийном искусстве. Героями комедии стали советские люди, их трудовые дела и повседневная жизнь. Поэтизируя героику их труда, советские кинокомедии своим жизнеутверждающим пафосом, оптимизмом вызывали у зрителя радость и гордость за свои трудовые дела, за успехи своей Родины.
Это, как мне кажется, и есть то новое, с чего бы следовало нам начинать разговор о путях развития советской кинокомедии.
Опыт целого ряда комедийных картин прошлого и лучших кинокомедий последнего времени, созданных в содружестве с авторами-комедиографами молодой режиссурой (Э. Рязанов, Ю. Чулюкин, Л. Гайдай), дает все основания утверждать, что советская кинокомедия, также как и другие жанры нашего киноискусства, может и должна утверждать положительные стороны нашей действительности, раскрывать благородные качества советского человека.
Этим самым ни в коей мере не отрицается, что в действительности нашей встречаются люди отсталые, плохие, с недостатками и пороками. Но нужно ли для искоренения и осмеяния этих пороков делать комедии, в центре которых, занимая доминирующее положение, будут находиться только отрицательные персонажи?
Ведь критиковать и подвергать осмеянию недостатки куда легче и проще, чем увидеть и показать новое и положительное.
Не лучше ли наряду с отрицательными характерами создавать, противопоставляя им, еще более сильные по своему художественному воплощению положительные образы. Возможно, это и будет позитивной, созидательной критикой отжившего, старого.
Нам надо воспитывать людей не только осмеянием их пороков, но и показом хороших примеров, показом того положительного, что прокладывает пути в будущее…
Существует мнение, что советская комедия, в отличие от буржуазной, может развиваться только как комедия характеров, а не как комедия положений и будто ошибки и недостатки почти всех наших неудачных комедий в том, что авторы их неправильно понимают смешное, пытаясь искать его не в характерах своих героев, а в их поведении.
Утверждение это, как мне кажется, не совсем верное, потому что не ясно, как вообще в комедии, а в особенности в кинокомедии (оперирующей материалом сугубо действенным и зрелищным), может быть выражен человеческий характер без положения, без поступка? Или как может существовать любое драматургическое положение без человеческого характера? Думаю, что и то, и другое должно присутствовать в наших комедиях органично и не отделимо друг от друга.
Есть у нас и такие товарищи, которые, как бы соблюдая интересы верного идейно-художественного восприятия наших комедий, поучают, что в комедиях-де нельзя положительных героев ставить в смешные положения, – от этого, мол, они (герои) могут получиться оглупленными и дискредитированными перед зрителем…
Давайте вообразим себе на минутку комедию, где только одни отрицательные или полуотрицательные персонажи попадают в смешные положения, чем вызывают смех и улыбку зрителя. А положительные совершают только сугубо правильные поступки и говорят прописные истины. Не будут ли в такой комедии положительные герои выглядеть более оглупленными, чем если бы они попали даже в самое смешное положение?