3 мая 1859 г. Берг отправляет де Пуле «превосходную вещь» — список не пропущенного цензурой стихотворения Некрасова «У парадного подъезда». Эти и другие «посылки» скоро становятся известными Никитину.
«ЭТУ Я ПЕСНЮ ПРО БЕДНОСТЬ ПОЮ…»
ГОРЕ НАРОДНОЕ
Автор «Пахаря» народные беды знал воочию, лицом к лицу сталкиваясь с горем крестьянина и городского пролетария. А. С. Суворин писал: «…постоялый двор имел для Никитина и свою нравственную выгоду. Видя постоянно извозчиков, он вступал с ними в разговор, расспрашивал о их житье-бытье, присматривался к их хорошим и дурным качествам и из рассказов их вынес много запаса для своих последующих стихотворений…»
Познанию быта и нравов крестьян помогали члены историко-этнографических экспедиций, которые устраивал Н. И. Второв. Один из участников таких «походов» художник С. П. Павлов вспоминал: «Приходилось толкаться среди народа. Никитин любил мои рассказы про деревенские скитания и откровенно завидовал им: «А я на цепи, целый год на цепи. Поехал бы, забыл бы все, а как уедешь? Рвут со всех сторон».
Поэт и начинал как бытописатель, рисуя не столько мироощущение своих героев, сколько создавая этнографические стихотворные очерки. Таков, например, «Ночлег извозчиков» — подробная (46 строф!) колоритная история одной лишь ночевки на постоялом дворе путников-торговцев, промышляющих рыбой. Начало очерка степенное, эпическое:
Далеко, далеко раскинулось поле,
Покрытое снегом, что белым ковром,
И звезды зажглися, и месяц, что лебедь,
Плывет одиноко над сонным селом.
Вот заржали кони, наконец, показались «гости»:
В овчинных тулупах, в коломенских шапках,
С обозом, и с правой, и с левой руки,
В лаптях и онучах, в больших рукавицах,
Кряхтя, пожимаясь, идут мужики.
Обходительный, но лукавый и прижимистый «дворник» красочно расписывает свое хозяйство:
Овес мой — овинный, изба — та же баня,
Не как у соседа, — зубов не сберешь;
И есть где прилечь, посидеть, обсушиться,
А квас, то есть брага, и нехотя пьешь.
Мужики устроились, молодая хозяйка подала хлеб-соль, и потекла беседа-потеха с россказнями бывалого детины-извозчика. Сочинитель всей этой немудрёной бывальщины не встревает в чужие страсти, он внимательный и уважительный наблюдатель, чуткий к деревенскому присловью, зоркий к каждой бытовой мелочи — даже к тому, что стряпуха принесла проголодавшимся извозчикам щи «в чашке глубокой с надтреснутым краем», а после ужина «мочалкою вытерла стол». Так любовно выписывать каждое словцо будут позже писатели-народники.
Сергей Городецкий назвал «Ночлег извозчиков», «Купца на пчельнике» и некоторые другие ранние никитинские очерки русскими идиллиями, «единственными в своем роде».
Подобных лирико-повествовательных картин Никитин создал немало на первом этапе творчества. От этих картин веяло поэтической удалью Кольцова, сердечной тоской Огарева, задушевной тревогой Некрасова, но были и краски никитинские: улыбчивая грусть, обнаженная пейзажная графика, густая сказовая речь, как бы намеренный художественный аскетизм.
Трещит по всем швам семейно-бытовой уклад некогда мирного деревенского дома. Мужик Пантелей в никитинской «Ссоре», вспоминая былое согласие в своей избе, восклицает:
Ах ты, время мое, золотая пора,
Не видать уж тебя, верно, боле!
Как, бывало, с зарей на телегах с двора
Едешь рожь убирать в свое поле…
Сломили Пантелея хозяйственные неурядицы, семейные скандалы, неверность злодейки-жены, и забросил он крестьянские дела, запив горькую.
Семейный мир героев Алексея Кольцова почти не знал таких темных и грязных диссонансов, в нем было больше гармонии природы и человека. Никитинский внутренний крестьянский мир раскалывается грубее, семейные устои рушатся под натиском меркантилизма, в котором уже не остается места патриархально-нравственным святыням.
Семейно-общинная идиллия, еще вчера, казалось бы, такая картинно-лубочная, оборачивается своей неприглядной стороной. В этом отношении характерно стихотворение с символическим названием «Дележ», где повествователь без утайки рассказывает о крахе когда-то крепкого дома:
Да, сударь мой, нередко вот бывает:
Отец на стол, а детки за дележ,
И брата брат за шиворот хватает…
Из-за чего? И в толк-ат не возьмешь!
Это вовсе не сатира на семейную кутерьму, а своего рода «моментальный снимок» разрухи патриархального уклада жизни. «Мысль семейная» в ранних стихотворных новеллах поэта новаторски предугадывает прозу беллетристов 60—70-х годов, по-своему осуществляет одну из задач «реалистов», которую позже определит Д. И. Писарев: «Частная жизнь и семейный быт наравне с экономическими и общественными условиями нашей жизни должны обращать на себя постоянное внимание мыслящих людей и даровитых писателей».
Поэтическое зрение Никитина так устроено, что в первую очередь схватывает теневую сторону жизни крестьянской семьи, он, можно сказать, обречен видеть быт в его поломанной оправе. «Упрямый отец» в одноименном стихотворении выдает замуж дочь за немилого, но богатого — и нет счастья, и гибнет все вокруг; пропали уют и любовь в избе свекрови, которая понапрасну измучила работящую невестку и без конца шпыняет заступающегося за нее старика («Порча»); крестьянская девушка оказалась без копейки на улице и вынуждена продавать себя в утеху богатым сластолюбцам («Три встречи»).
Лейтмотивом «раннего» Никитина стал труд как мера всего сущего («А трудиться надобно: человек на то…» — говорит горемыка в одном из его стихотворений). Работа врачует молодого героя от несчастной любви («Неудачная присуха»); старый мельник в одноименном стихотворении вспоминает свои трудовые будни как отраду юности.
Мужицкий пот на пашне — еще не спасение от беды, есть какая-то неведомая сила, отнимающая у крестьянина самые простые радости («…Какой-то враг незримый Из жизни пытку создает И, как палач неумолимый, Над жертвой хохот издает…» — говорится в стихотворении «Мне, видно, нет другой дороги…»). Никитинский пахарь пока еще не понимает причин этого зла, из его груди вырывается лишь отчаянный стон:
Не дозрела моя колосистая рожь,
Крупным градом до корня побитая!..
Уж когда же ты, радость, на двор мой войдешь?
Ох, беда ты моя непокрытая!
А. В. Кольцов тоже немало скорбел о безутешной крестьянской судьбе, но в его произведениях остается хотя бы стихийная надежда («Без любви и с горем Жизнью наживемся!», «Может, наша радость Живет за горами»). И. С. Никитин со своим «дворницким реализмом» (выражение А. Т. Твардовского) смотрит на мужицкое настоящее жестко и даже жестоко («Лампадка»).
Все мрак и плач… рубцы от бичеванья…
Рассвет спасительный далек…
И гаснут дни средь мрака и молчанья,
Как этот бледный огонек!
Те же мотивы тоски и безнадежности в стихотворениях «Уличная встреча», «Н. И. Второву», «Рассказ крестьянки», «Взгляни, небесный свод…» и других. Лирика с ее фиксацией тончайших душевных движений отступает перед своего рода эпико-публицистическим протоколом действительности.
«И все я в памяти желал бы сохранить, Замкнуть в обдуманное слово», — прокламирует поэт свою творческую позицию. «Я, как умел, слагал свой стих, — Я воплощал боль сердца в звуки…» — открывает он секрет своего метода.
Лев Толстой высоко ценил достоинство такой поэзии и в 1886 г. говорил (запись Н. Н. Иванова): «Двадцать, тридцать лет тому назад и еще раньше нужно было писать все то, что писали Некрасов, Никитин и другие о народе; в то время нужно было вызвать в обществе сочувствие к народу».
Никитин не просто «печальник» бедных и униженных, как любили именовать его встарь, — страдая вместе со своим героем, он предупреждает:
Долго ли томиться?
Слез в очах не реки. —
Грянь ты, горе, громом,
Упокой навеки!
Наиболее известными стихотворениями, венчающими первый период поэтической работы Никитина, были «Соха», «Нищий», «Пряха». Их высоко ценили Н. А. Добролюбов и другие критики, они были очень популярны в народе, рисунки на темы этих произведений обычно сопровождали многие дешевые лубочные издания.
«Воистину Никитин как гражданский лирик имеет право на почетное прозвище «певца трудовой бедности», — писал в 1909 г. В. Е. Чешихин-Бетринский.
Некоторые ученые не без оснований считают, что Никитин в идейно-художественной разработке народной проблемы явился передаточной поэтической станцией между Кольцовым и Некрасовым. «Надо сказать, что своей песней пятидесятых годов, — делает принципиальное замечание Н. Н. Скатов, — Никитин не только следовал за Некрасовым, но в чем-то предвосхищал и готовил некрасовскую песню шестидесятых годов. Именно на некрасовском пути Никитиным были сделаны открытия, которые затем более широко и точно реализовались в творчестве самого Некрасова, и прежде всего это рассказ-песня. Вообще в поэзии Никитина пятидесятых годов, — заключает ученый, — можно найти немало образов, которые получают продолжение и развитие в творчестве Некрасова шестидесятых годов».
Никитин, в частности, готовил некрасовскую школу в изображении социальных низов, причем то были не случайные портреты падших «созданий», а показ типичного общественного явления. В этом отношении никитинский «Нищий» — замечательная художественная фреска общероссийской страшной картины оскудения народа накануне отмены крепостничества.