– А можно подробнее? – не выдержал я. – Вы уже столько раз сказали про отравление, но я так и не понял, что там случилось.
Сафронов отвернулся от окна, подошёл к столу и налил себе воды из графина с шишковидной хрустальной пробкой.
– Я сам мучаюсь этим же вопросом. Что случилось? А случилось то, что все жители поселения собрались за общим столом. Праздник какой-то был… То ли Яблочный Спас, то ли ещё что. И выпили компот с ядом белладонны. Это потом следователи установили. Долго бы они там пролежали, если бы не совпадение. Бабушка и дед Лены забирали внучку на летние каникулы и в тот день привезли назад. Они и нашли всех мёртвыми за столом. В живых осталась одна девчушка, совсем ребёнок, ей лет пять было. Она сделала только один глоток и побежала гулять, в больнице её смогли откачать.
– И что установили следователи? – додумался я спросить, после того как слегка переварил сказанное.
– А что они могли установить? Все газеты тут же подхватили новость о том, что фанатики опасны, что это было коллективное самоубийство, насочиняли с три короба. Родные погибших негодовали и, если поначалу готовы были отдать все деньги мира Пете за спасение, теперь обрушились с проклятиями. Рассказывали, что он заставлял хуторян аскетично питаться, держать пост, пить его настои.
– Вообще-то сейчас многие так делают. Это даже называется детокс.
– Сейчас да. Тогда люди были более дремучие. Эта история прогремела на всю страну, помню, всем травникам туго пришлось. На них стали поглядывать косо. Никто не хотел повторить путь Пети.
– Почему все решили, что они приняли яд сознательно?
– В поселении не было посторонних, туда так просто не проедешь. Конечно, они колючей проволокой не огораживались, но я не припомню, чтобы у них часто бывали гости. Компот варили на общей кухне, яд нашли прямо в кастрюле. Значит, они сознательно приготовили это пойло. Другой момент, что Пётр мог просто не так рассчитать дозу. Возможно, собирался приготовить оздоравливающий напиток. С травами нужно быть очень осторожным. Одна и та же трава может быть и лекарством, и ядом. Лина вообще была очень рассеянной. Не удивлюсь, если этот компот приготовила она.
– То есть другие версии не рассматривали?
– Конечно, опрашивали родных, не пропало ли что-то. Но всё имущество было нетронуто, так что…
– А что стало с Леной? – я вдруг осознал, что слушал эту историю, совершенно не отдавая себе отчёта: Лена и есть та девочка, которую привезла бабушка к мёртвым родителям. Неудивительно, что она выросла такой… колючей, что ли.
– Её забрали Петины родители. Они в Подмосковье жили. Дед умер через пару лет. Бабушка ещё пожила. Лене было семнадцать, когда она осталась одна. К счастью, в детском доме пробыла мало. Сама поступила в университет. Она башковитая, в Петину родню.
– А чего сюда приехала?
– Здесь похоронены родители. Она приезжала зимой. Хотела меня найти, поговорить, но мы разминулись. Я на конференцию в Казань уезжал. Вот весной она снова приехала. Говорит: в столице жить дорого, перевелась на заочное. Я хотел помочь ей деньгами. Но она отказалась. Гордая. Сказала, что не нуждается. Квартиру бабушки в Подмосковье сдаёт. Хотя на это тоже не сильно пошикуешь. Хорошо, если хватит здесь снимать. А кушать тоже надо.
– Она сказала нам, что ищет тут работу. Ей практику проходить надо.
– Да, она и мне это рассказала. Я сразу же подключил все связи, нашёл ей место стажёра в газете. Но… у меня сложилось впечатление, что она только говорит, что ищет работу.
– В смысле?
– Она нашла повод отказаться, и после этого я пару раз предлагал варианты, но она каждый раз находила отговорку. Я не хочу навязываться, может, у Лены своё видение работы, но она должна понять, что сразу на руководящую должность не получится. Я пригласил её к нам на дачу, когда буду в отпуске, пусть бы с Полькой подружилась. Короче, я чувствую ответственность, у девчонки – никого, надо поддержать, помочь. Вот и хотел спросить, может, ты с ней раззнакомился? Как-то поможешь её вытащить из скорлупы?
– Обязательно помогу, – слабо усмехнулся я, делая вид, что всё в порядке.
Едва покинув кабинет Сафронова, я забежал в салон связи через дорогу, положил деньги на мобильный и сразу же набрал Ленин номер. Конечно, трубку она снова не взяла. Хорошо хоть, Суслик отозвался после первого же гудка.
– Лена не отвечает, она у тебя?
– Нет, – удивился Вовка. – Наотрез отказалась ночевать у моих. Сказала: отчима стесняется. Я проводил её, даже посидел немного с ней в квартире. Всё было спокойно. И она сказала, что закроется на все замки, у неё соседи нормальные. Если что – начнёт кричать, те позвонят в милицию. Я не хотел оставлять её, тогда она дала мне запасные ключи. На всякий случай.
Я быстро пересказал ему всё, что узнал от Сафронова. Вовка присвистнул:
– Ты что, считаешь, что Лена вела это расследование из-за родителей? Турбицино – это та деревня, где они жили? И где сейчас…
– Похоже, место это так и притягивает всякую дрянь. Сначала этот случай с коллективным «самоубийством», потом, спустя годы, деревню использовали «чёрные риелторы», а вот что там сейчас – нам предстоит узнать очень скоро.
– Ты уверен?
– Я не хочу постоянно прятаться. И боюсь за Лену.
Лену похитили
Телефон Лены всё так же был отключён, и мы с Вовкой приняли решение ехать к ней домой. По дороге я позвонил Роме, сыну Тихонова. Оставалась надежда, что она могла попытаться укрыться у него. Конечно, этот вариант лично мне был не очень приятен, но так я хотя бы знал, что она в безопасности.
Рома ответил не сразу, я понял, что он спал. Но когда я спросил о Лене, тот ощутимо напрягся:
– Что с ней?
Не знаю почему, но я поостерёгся рассказывать ему правду, промямлил что-то невнятное и спросил, не объявлялась ли она.
– После нашего разговора о том журналисте я понял, что у неё неприятности. Меня из дома не выпускают. Охраняют, как швейцарский банк. Я попросил приятеля зайти к ней, спросить, не нужна ли помощь, деньги. Он за ней денёк покатался, понаблюдал. Сказал: Лена на работу ходила, в музей какой-то. Вечером ездила на вокзал. Я решил, что, может, она брала билет домой, но приятель сказал, что она вроде как что-то забирала из ячейки. Вышла уже с пакетом и снова поехала к себе. Он звонил ей в дверь, это я его просил. Хотел с ней поговорить. На меня-то трубку она не берёт. Но Лена не открыла. Так ты точно не знаешь, что с ней?
– Да всё нормально, – соврал я, опасаясь, как бы у него не случился новый срыв. – Наверное, в Москву поехала. Какие-то бумаги отдать в универ. У неё же практика. Я просто тут с работой обещал помочь, вот и ищу её.
Тут мне в голову пришла дельная мысль, которую я сразу же озвучил:
– Слушай, Рома, мне очень нужен хороший фотоаппарат. Буквально на день. Поможешь?
Он был не против, и тогда мы договорились, что Суслик заскочит к Роме за фотоаппаратом. На том и попрощались.
– Вовка, кажется, она нашла документы журналиста! – закончив разговор, развернулся я к Суслику. – Пакет из ячейки! Но это было несколько дней назад.
– Ага, нашла, а нам не сказала. Говорил же! Вот коза…
Я злился, боялся за Лену и чувствовал, как на моей шее дёргаются жилы.
– Наверное, у неё были свои причины. Найдём её и узнаем.
– Как она нашла ячейку? – задумался Вовка.
– Думаю, Лена с самого начала знала или подозревала, где Саенко спрятал документы, но ключа у неё не было. Мы нашли ей ключ, и она забрала все бумаги или что там. Я тебе больше скажу: думаю, она и была той самой заказчицей расследования. Наверное, между смертью её родителей и тем, что сейчас происходит в лесу, есть какая-то взаимосвязь. Просто мы пока её не видим.
В квартире у Лены царила тишина. Я долго держал ухо у двери, пытаясь различить хоть какой-то звук и параллельно думал. Досадно, но стоило признать: до этого момента в истории я был просто болванчиком, невольным участником представления. Шёл, куда пошлют, делал, что просили, слушал старших, верил, предполагал, пытался понять, что происходит. Теперь настало время принимать свои решения. Это и моя история тоже. И я не хочу быть в ней второстепенным героем без слов.
– Давай зайдём в квартиру, – вздохнул Вовка, доставая ключи.
Свет на лестничной площадке не горел. Мои руки почему-то противно подрагивали. Суслик торопил, недовольно сопя мне в затылок. Дверь легко открылась первым же ключом на связке. Два оборота – и але-оп!
В квартиру мы входили с опаской. Сначала я по инерции щёлкнул выключатель, пока Суслик запирал дверь изнутри. Подумав, свет я выключил. И так было достаточно светло, да и вдруг за квартирой наблюдают? Увидят, что кто-то появился, и заявятся по нашу душу.
Даже если бы мне не сказали, что это за квартира, я бы сразу понял, что здесь жила Лена. В прихожей стоял запах знакомых духов, смешанный с ароматом её шампуня для волос.
– Я бы в такой хате пожил, – с завистью заметил Суслик. – Теперь, когда ты рассказал про родителей Лены, кое-что стало ясно. Какие-то намёки Лены.
– Например?
– Кажется, она догадывалась, кто стоит за всем этим.
– Серьёзно? Когда она тебе об этом успела рассказать?
– Вчера, когда мы тут на кухне сидели. Я сказал, что ты упёртый. И не успокоишься, пока всё не узнаешь. А она как будто предостерегала. Сказала, что он страшный человек.
– Кто он? Почему ты не спросил?
– Я тогда подумал, что это так просто. Он – в смысле преступник. Слушай, а что, если она про Сафронова говорила? У вас же больше нет общих знакомых.
– А больше она ничего не говорила?
– Ещё сказала, что ей надо уехать.
– И ты говоришь об этом только сейчас?
– Да говорю же: значения не придал. Девчонки обычно болтают всякую фигню. Я не знал, что она как-то лично в этом деле заинтересована. Думал, ну максимум сменит квартиру на всякий случай.
– Ладно, давай посмотрим, забрала ли она вещи.
Мы как раз зашли в спальню. Суслик деликатно вышел, оставив меня наедине с Лениным шкафом. Одежда как будто бы была на месте, хотя я не знал, сколько и чего у неё было. Но вещи лежали стопками, никакого беспорядка не наблюдалось. После шкафа я сразу же потянулся к тетради, лежавшей на тумбочке. И вдруг со щемящей нежностью понял, что это записи, которые Лена делала по моей просьбе…