И тут меня прорвало. Я стал объяснять, что пропускал пары не из-за безалаберности, а по уважительной причине. Рассказал, что работаю в морге, что очень не хочу быть отчисленным. И готов понести заслуженное наказание, выполнить все пропущенные задания и лабораторные. Не помню, что ещё обещал в порыве отчаяния, но в какой-то момент я понял, что пора заткнуться.
Волков снисходительно приспустил очки, я уже приготовился к отповеди, но он вдруг улыбнулся:
– Вы бы могли вылететь из университета, но вам хватило здравого смысла обратиться ко мне. Значит, не всё так плохо.
– Меня не отчислят?
– А знаете что, молодой человек? Я предлагаю вам пари: идите-ка вы на мой курс и станьте лучшим. Если к концу года сможете вырваться в лидеры, я вам не только этот зачёт, но и экзамен засчитаю. А нет – извольте, вылетите на летней сессии.
– Стать лучшим? – опешил я.
– А почему бы и нет? Неужели вы так не верите в себя?
– Ну…
Не то чтобы я считал себя безнадёжным, но в лидеры не рвался, предпочитал быть где-то в толпе, в середине, в слепой зоне. Стать лучшим означало полностью включиться в процесс, научиться брать на себя ответственность, в конце концов. Вот это было страшно.
– Вера в свою интуицию и в своё предназначение – это двигатель профайлинга, – прервал молчание Волков. – Иногда есть только внутренняя уверенность и тогда нужно собирать подтверждения буквально по крупицам. Мне кажется, вы сможете. Ну так что, по рукам? – он протянул свою широкую ладонь.
Пять месяцев спустя, или бледные побеги апреля
Весна уже отвоевала своё право на существование и пробивалась отовсюду молодыми бледными побегами. Зарождающаяся жизнь и это пробуждение резко контрастировали с тем, что мне доводилось видеть в морге. Особенно теперь, когда я стал присутствовать на вскрытии.
Сегодня попался по-настоящему тяжёлый случай, и я усомнился в своём мужестве. Если честно, меня даже повело и захотелось отключиться немедленно. Пришлось попроситься на перекур. Перчатки, фартук, маска, очки и аккуратность защищали меня от физического заражения, но душу защитить было намного сложнее. На улице мне стало лучше. Я посидел на скамейке, покурил и вроде бы пришёл в себя.
На каждый сезон года у нас выпадали свои типы смерти. Лето – утопленники, аварии, мотоциклисты. Зима – «мерзляки», люди, отравленные чадным газом. Алкоголики, наркоманы, убитые током, пьяным собутыльником, висельники – это всегда в изобилии. Как праздники – так и повалило. Например, почти все висельники – пьяные. И это не то чтобы они опрокинули для смелости. Теперь я уже знал, что это абстинентный синдром – посталкогольная депрессия, которая толкает людей в петлю.
Из боковой двери для персонала, шаркая, появился задумчивый Сева.
– Танцуй, Иван.
– Щас. Чего у тебя?
– Звонил следователь Бойков. Говорит, они задержали этого урода.
– Душителя? – я даже подпрыгнул на лавочке. – Офигеть… А в новостях будет?
– Им надо время, чтобы подготовить официальное сообщение, наверное. Не всё так быстро. У него, упыря этого, действительно оказалась серебристая машина и огромный крест на верёвке. Бойков просил передать тебе нижайший поклон за помощь и содействие.
– Серьёзно? Я рад, что помог. Надо зайти к Бойкову!
– Правда, когда дверь в квартиру выломали, он уже того… Вены перерезал. Наверное, понял, что избежать наказания не получится, вот и решил не мучаться. Сам знаешь, что с такими, как он, на зоне делают.
– Лично мне его не жалко.
– Это понятно, – согласился Сева и всё-таки задал неудобный вопрос: – Откуда ты узнал про этих проституток? Ну, что они садились к душителю в машину уже после смены?
Я дёрнул плечами – дескать, какая разница. Но Севапродолжал сверлить меня взглядом. Пришлось оправдываться:
– Да я ничего такого… Просто предположил. Проститутки всегда на каблуках с растёртыми ногами. Добрый самаритянин на машине останавливается, предлагает подвезти, а сам душит их и выбрасывает в лесу.
– Только в первом случае девицу нашли просто задушенной, а две другие, как ты помнишь, оказались кто без почки, кто без печени.
– Он же псих, а они могут брать что-то на память. Если не хуже… Жаль, спросить у него уже не выйдет.
– Ладно, допустим, тут ты догадался. Машину один раз из автобуса заметил. А про то, что он носит крест большой, откуда знал?
– Смотреть надо было лучше, – буркнул я, вспоминая чёткий отпечаток на ладони первого трупа девушки. – Жертва явно пыталась за что-то ухватиться, пока её душили. И сжала в руке свисающий на цепочке или нитке крест. Ладони у неё были пыльные, след был заметен.
Сева прищурился:
– Не знаю, братка, а только у тебя особое чутьё на такие дела.
– Да брось, какое чутьё, – я потёр переносицу и для верности добавил: – Чушь собачья. Менты сами всё раскопали, рано или поздно он всё равно бы попался. Это был вопрос времени.
– Не скажи. Иногда в твою башку приходят такие мысли! Нормальному человеку не понять.
– Это нормальному, – пошутил я, – а с меня что взять.
– О тебе, кстати, тут спрашивали…
– Кто?
– Люди одного важного человечка, Тимура Гулиева. Эти убитые проститутки каким-то образом с ним связаны были. – Сева деликатно заменил слово «крышевать» на «связаны» и добавил: – Он, наверное, перекрестился, что убийства прекратятся. Может, хочет тебя отблагодарить.
– Ничего себе. И что ты им наболтал? – насторожился я.
Несмотря на то что с криминальным миром нашего города я был незнаком, эту фамилию слышал не раз. Я знал, что Сева как-то контактирует с бандитского вида малолетками, что шныряли возле морга. Кажется, он даже сбывал им кое-какие вещицы, обнаруженные у трупов. Впервые я задумался, что это что-то противозаконное. До этого мне казалось, что каждый крутится как может. У Севы не было профильного образования, так что должность старшего санитара – предел его карьеры. Чтобы зарабатывать хорошо, он вертел какие-то свои делишки. Но это были только мои подозрения, напрямую я их никому не озвучивал и делал вид, что ничего не замечаю.
Севу, кажется, оскорбили мои предположения, что он трепло:
– Не я наболтал, а тот, кому ты помог дело раскрыть. Бойков твой. Ну, может, не он сам, а кто-то из его отдела. Соображаешь? У них там свои прикормыши.
– Бандиты узнали обо мне через ментов? – признаться, такой поворот событий меня озадачил.
– Примерно так. Узнали, услышали. Пришли спрашивать, что ты за чудо-юдо-экстрасенс. Я сказал, что слухи о тебе сильно преувеличены. А сам ты кто-то вроде блаженного.
Это наглое утверждение вызвало протест:
– Я – блаженный?
– Ещё спасибо скажешь. На фиг тебе с ними дело иметь? Ты хоть знаешь, какие там отморозки?
– А ты знаешь? – огрызнулся я, хотя умом понимал: Сева прав, мне лучше держаться от этой публики подальше. И чего только сунулся с этими проститутками? После той первой, благодаря которой я узнал, что умею слышать покойников, в морг поступили ещё две с промежутком в пару месяцев. Поболтав с ними, я быстро понял, кто маньячит на трассе, и попытался направить следователя на путь истинный.
Правда, сами проститутки помнили только момент удушения, про вскрытие и органы ничего в упор не знали и очень удивлялись. Дело было дико резонансное, хотя информацию какое-то время держали в секрете от журналистов: боялись паники в городе. Но слухи всё равно просочились, и поймать маньяка стало делом первостепенной важности. Даже брат Вася, приезжая на Новый год, рассказывал, что до их ведомства дошли вести о ярославском душителе.
Тогда я впервые подумал, что мой дар на что-то да пригодится. Сами понимаете, действовать приходилось аккуратно, чтобы не засветить свой «талант». Следователь Бойков по роду службы был у нас частым гостем, и я быстро нашёл к нему подход: мы беседовали во время перекуров, и один раз я заявил, что видел подозрительную машину, прогуливаясь возле остановки в ожидании автобуса.
Пока все эти воспоминания проносились в голове, Сева наблюдал за моим выражением лица. Наверное, решил, что я задаюсь, и припечатал:
– Не задирай нос и не пытайся помогать следователям. Я советую: если вдруг тебя кто-то в подворотне встретит, коси под дурака. Ты это хорошо умеешь.
– Большое тебе человеческое спасибо, – с сарказмом ответил я, затаптывая сигарету кроссовкой. – Я уж как-нибудь разберусь.
– Или ты всерьёз думаешь, что сможешь что-то изменить? Ну, посадят одного гада, на его место сразу же найдётся ещё несколько. Мир останется прежним: таким, каким его задумали. А следующий раз твоя помощь следствию может встать поперёк горла кому-то из авторитетных людей и тебе арматурой башку проломят. Пусть милиция делает свою работу, а мы будем делать свою.
Я поднялся, чтобы уходить, и прямо физически почувствовал, как Сева неодобрительно качает головой, глядя мне в затылок.
Подопытная мышь
В универе тоже всё шло своим чередом. Если послушать людей, не посвящённых в медицинскую тематику, учёба в меде – ужас. Мол, нет времени ни на себя, ни на личные отношения. Не знаю. На первом курсе это ощущалось не так остро. Если вовремя всё учить (а я старался даже на дежурстве находить свободные минуты), то информация усваивалась постепенно.
Но читать приходилось много. Повезло, что я изначально был готов к отведению большого объёма памяти на обучение. И что мама с папой передали мне приличный набор генов. При всём этом я всё чаще задумывался, правильно ли я поступил, выбрав медицину.
Волков своё слово сдержал, поставил мне зачёт. За это я прилежно посещал его пары и дополнительный курс. Самое интересное – неожиданно для себя я втянулся. Всегда хотел понимать людей глубже, чем в повседневной жизни. Мне казалось, это выводит мышление на новый уровень, чего мне не хватало в последнее время. Но я боялся слишком увлечься профайлингом и окончательно понять, что медицина – это не моё, ведь точно знал: если что-то меня действительно увлечёт, я не смогу остановиться.