– Кто-нибудь, скорее, сюда…
Я знал, что, кроме нас с Севой, здесь никого нет, потому сразу понял: это парашютист. Разговоры с трупами уже прилично мне надоели, оттого я попытался сделать вид, что ничего не слышу. Но труп в этот день мне попался настойчивый, а я всегда был слишком мягкотелым – что с девушками, что с трупами.
– Чего тебе? – нервно рявкнул я.
– Ты кто? – уточнил голос.
– Иван Царёв, санитар морга. Ты попал сюда, потому что спрыгнул с крыши… – привычно принялся объяснять я, чтобы труп понял, где находится.
– Меня толкнули. Это страшные люди, они не остановятся. Скажи ей…
На этих словах труп замолчал, а я на всякий случай открыл дверь и подошёл поближе: не лицо, а восковая отливка. Совершенно мёртв даже для моих чутких ушей. Я глянул на часы, вышел к Севе, протянул ему сигареты и спросил:
– Он умер в больнице вчера в восемь вечера?
– Кто?
– Ну, который прыгнул.
– А, этот? Наверное. Вчера ночью Виталик принимал, надо глянуть в журнале.
Сева отхлебнул из фляжки спирта, скривился и уточнил:
– А тебе зачем?
– Просто интересно. Я же учусь, – туманно ответил я, чтобы Сева не придирался. Он и так давно поглядывал на меня с подозрением. Особенно после того, как я помог раскрыть несколько преступлений. Моей заслуги, повторюсь, там было мало – просто некоторые трупы успевали разболтать, с кем имели дело перед тем, как впали в забытьё. Но мои «озарения» выглядели эффектно, не спорю.
– Он сам прыгнул? – невинно поинтересовался я.
– Ага. Прикинь, вскрыли, а там оказался рак. Причём в последней стадии. Неслучайно говорят: «Кому суждено сгореть, тот не утонет».
– Рак? – опешил я.
– У него метастазы в печени были – не печень, а цветочная поляна. Если бы не сиганул с крыши, всё равно бы умер вскорости.
Сева немного поперекатывал за щеками невидимый шарик, ещё раз отхлебнул из фляжки, после чего повернулся ко мне с загадочным лицом:
– Секреты хранить умеешь?
– Стараюсь, – честно признался я, а сам вспомнил, что секретами со мной делился только Суслик, а они у него не то чтобы сильно секретные. Но в целом я хотел бы считать себя приличным человеком.
– Старается он… Ладно. Уважаю за честность. Мне вот что покоя не даёт: в его вещах, ну, парашютиста этого, был медальон. В куртке за подкладку провалился. Я случайно нащупал.
Сева полез в карман джинсов и достал какой-то кругляшок. Я аккуратно взял его рассмотреть поближе:
– Что это за медальон? Золото?
– Не, обычный металл. Просто интересная гравировка. Вот тут, смотри. Я чего и взял – из любопытства. Кажется, это знак богини Мокоши. Я раньше увлекался символикой.
– Мокошь и Мокошь. А что тут интересного? В смысле, где секрет?
Сева закурил и выпустил дымовой столб куда-то вверх. Он уже заметно раскис, ослабел и глянул на меня осоловелыми глазами, словно прицениваясь: можно ли мне рассказать.
– В конце лета жмурика из заброшки привезли. Он там повесился. Я чего его запомнил – одет был так причудливо: какие-то панталоны, сверху платье бабское. Подумал сначала, что у меня уже глюки от переработки, но нет. На шее у него была цепочка. Золотая, толстая такая.
Сева замолчал, снова полез за фляжкой, а я нетерпеливо спросил:
– И что там с цепочкой?
– Было заметно, что кто-то сорвал с неё кулон. Колечко болталось. Такого же темноватого металла, как этот медальон. Там, на колечке, даже что-то выгравировано было. Какие-то штрихи, полосочки. Вот бы сейчас проверить…
– А куда она делась, цепочка эта? – осторожно спросил я, зная, что ответа не получу.
И точно. Сева недовольно дёрнул плечом и хмыкнул:
– Спроси что полегче. Может, родные забрали. Не помню, это же давно было. Я на следующий день в отпуск на две недели ушёл и окончания той истории не застал. Но раз жмура в платье опознали, значит, жена или кто там у него был, всё-таки нашлась.
Я промолчал, хотя про себя подумал, что Сева врёт: он был жутко любопытный, непременно сунул бы нос в это дело. Тем более такой необычный труп не мог оставить его равнодушным. Странно, что я про ту историю не слышал. А про цепочку – так и вообще смешно: её он явно сразу же прибрал к рукам. Не продал, так оставил себе. Наши поговаривали, Сева не только барыжит, но и коллекционирует предметы, найденные у покойников: необычные брелоки, зажигалки, бижутерию.
Я слышал, как Жаба рассказывала кому-то на корпоративе, что в начале девяностых они частенько находили при криминальных трупах и драгоценности, и солидные пачки денег. Уверен, всё найденное они забирали себе. Если, конечно, не являлись какие-нибудь парни кавказской национальности и не требовали вернуть нажитое непосильным трудом. Сейчас делать это открыто было уже не принято. Наоборот, каждый санитар, включая меня, боялся, как бы с него не спросили что-то, чего при покойнике не было. Потом доказывай, что ты не верблюд. Так что обыскивать карманы трупов я не любил и уж точно не понёс бы домой ничего из найденного.
Всё так же пребывая в глубокой задумчивости то ли от находки, то ли от спирта, Сева машинально сунул медальон в карман и отправился домой – я это заметил, но ничего не сказал. Но буквально через пару минут после того, как он свалил, а я уселся смотреть телевизор, в окошко постучали.
Ночная гостья
Я высунулся, ожидая увидеть Суслика, но за решёткой стояли какие-то неприятные типы со спортивными стрижками. Оба щуплые, мосластые, они почему-то показались мне опасными.
– Севу позови. Скажи, от Тетеря пришли, – лениво протянул один из них, чуть подавшись вперёд.
– Он ушёл. Минут двадцать назад, – зачем-то соврал я. Почему-то мне не хотелось, чтобы они догнали Севу.
– А ты кто будешь?
– Санитар ночной. Иван Царёв.
– А, так это ты…
Щуплые переглянулись, один даже выразительно гукнул.
– Выходи на перекур, фраерок.
Выходить мне жутко не хотелось, и я соврал, что не курю.
– Значит, так просто выходи, – с нажимом добавил тот, что стоял слева.
Пришлось покинуть тёплое насиженное место и выйти на крыльцо. Над вечерним городом раскинулось грозовое небо – я с опаской поглядел вверх: казалось, вот-вот польёт. И подумал, что Суслик уже мог бы и прийти, его присутствие сейчас придало бы мне уверенности.
– А зачем вам Сева? – я попытался отвести от себя внимание.
– Поработаешь дольше – узнаешь, – усмехнулся тот, что был чуток повыше. Он казался более адекватным.
– Это вам он побрякушки сбывает? – догадался я.
– Гляди, какой башковитый.
– Он же экстрасенс, – заржал менее адекватный.
– А ты правда умеешь будущее предсказывать? Ну, там, на картах гадаешь? Говорят, маньяка помог поймать, что девок душил.
Я сделал серьёзное лицо и выдал заученный текст:
– Нет, конечно. Я вообще ничего такого не умею. Один раз случайно угадал.
– Жаль, – расстроился адекватный, – а то нам бы такой человечек пригодился. Точно не знаешь, что меня завтра ждёт? Я там с одной познакомился в клубе. Такая фемина…
– Лучше предохраняйся, – поспешно заметил я.
– Серьёзно? Так она что, больная?
– Я не врач. Пока, по крайней мере. Но совет не игнорируй.
– А ты, часом, не вкручиваешь? – дошло до него наконец. – За дурака меня держишь?
На дорожке, ведущей к моргу, показался ещё один силуэт. Я подумал, что, если им на подмогу спешит третий товарищ, шансы мои на благополучный исход в случае драки равны нулю. Но с облегчением узнал плечистую фигуру Суслика.
Видимо, моя закрытая поза сразу пояснила товарищу, что я с пожаловавшими гостями в контрах. Суслик тоже заметно набычился и принялся растирать запястья.
– Что тут у вас происходит? – недовольно на-чал он.
Ночные гости переглянулись, словно принимая решение. Адекватный нашёлся первым:
– Лады, Иван, мы пока отваливаем. Передай Севе, что заходили. Пусть перезвонит. А сам, смотри, не балуйся.
Они быстро скрылись за кустами, словно растворились в ночном весеннем киселе, оставив после себя только вопросы и сильный запах курева.
– Что это было? – снова подал голос Вовка.
Выслушав меня, он разозлился и всё порывался пойти растолковать «этой шелупони», что с приличными людьми нельзя так разговаривать. Я же активно призывал его быть разумным:
– Они явно не очень приятные ребята, если Сева с ними имеет дело. На кой нам эти проблемы?
Мы присели на лавочку. Суслик пил кефир, а я пялился в темноту напротив. Тени от кустов, лезущих ветками сквозь заборные щели, выглядели цепными псами, что встали на задние лапы. Почему-то мне казалось, что там, в кустах, кто-то есть. Не успел я обругать себя за мнительность, как за забором громко взвыла кошка, послышалось отчётливое «чёрт!» и из зарослей выскочил какой-то тощий паренёк. Издалека я не мог увидеть, во что тот одет, но Суслик почему-то сразу решил, что вернулись мои гости.
– Нет, им всё-таки надо объяснить…
Пока я пытался рассмотреть, кто это, Суслик уже кинулся в атаку. А тот, кто выскочил из кустов, кинулся от Суслика. Видимо, не зная, что в другой стороне его ждёт длинный железный забор.
– Да стой ты! – вопил Суслик.
Приятель загонял соперника сосредоточенно, как вепрь – обречённую жертву. Парнишка заметался, пытаясь отыскать лаз, и ему это почти удалось: в одном месте прутья были разогнуты, вытоптанная дорожка вела к лавочке, на которой по вечерам курили подростки из соседних домов. Но убегавший не учёл, что дыру постоянно и безуспешно пытались заварить и рядом валялся железный прут. Об него парнишка и споткнулся.
– Ату! – восторженно заревел приятель и схватил его за капюшон толстовки. Тот обречённо свесил руки, а Суслик подтянул парня ближе к фонарю, чтобы рассмотреть.
– Оставь, не надо, – попросил я, на ходу доставая сигареты.
– Не, ну а чего он уши клеил? Севу они, видите ли, ищут. А сам стырить что-то хотел. Отвечай, хотел стырить? У матушки сумку так стянули. Она на остановке с соседкой трещала, оглянулась, а такой вот гад улепётывает с её авоськой. У, козлина…