атылке алым шнурком. Кроме белой сорочки, украшенной брабантскими кружевами, спортивных рыжих лосин, заправленных в высокие ботфорты, на графе ничего не было.
— Ты не из нашей нечисти.
— Свою, вы почтьи вывели, — граф зевнул, демонстрируя свои дантистские трансплантаты. — Свьято место пусто не бываеть.
— Свято место? — усмехнулся Иван, стараясь побороть противный озноб, сотрясающий тело. Он предпочитал не смотреть в глаза собеседника, тот обладал тяжелым, приковывающим к себе взглядом.
— Конечно. Видьишь, как все выгорело, Змей Горьиныч дал сыну свящьенника посльедний бой. И тепьерь ничего не растет, одни головешьи. — Дракула раскинул руки: — Льюблю луну, особьенно ночью, когда она полный. Самье время для охоты на дурьяков, — он стал неторопливо подниматься на курган.
— Обещаю — один неосторожный жест, и я отсеку твою поганую голову, и клыки не помогут, — волнуясь, вскричал Иван, холодный пот вместе с каплями дождя струился по его лицу. — Плевать, что ты без оружия.
Дракула раскрыл рот:
— Это что? — лунный свет любовно полировал выступающие передние резцы. — Но если желаешь, можьем пофихтовать. — В руках Дракулы, как у прекрасного иллюзиониста, появилась длинная изогнутая сабля, похожая на один из увеличенных передних клыков.
— Изьвольте, церьевич, — граф перешел на бег, сабля над головой опасно зажужжала, превращаясь из полумесяца в раскрученный опасный овал.
— Кровьи, хочу свежьей кровьи! — закричал Дракула.
Иван-царевич, готов был бросить меч и бежать с этого проклятого места без оглядки, но Иван-дурак закричал:
— Сейчас ты её получишь, всю оставшуюся жизнь шепелявить будешь! — он безумно кинулся навстречу вампиру.
Сабля встретилась с мечом, тонко зазвенела, отвела удар в сторону, как-то замысловато повернулась, цепляя перекрестье рукоятки. Меч вырвался из руки царевича, описав полукруг, упал на поляну.
— Воть так. — Дракула воткнул саблю в землю. — Менья учил фихтовать один маэстро из Фландрии.
— А драться учили? — Иван пнул вампира в живот. Граф охая согнулся, а царевич, отскочив в сторону, понесся вниз, к своему мечу. Темное облако, яростно пища, упало с неба. Толкнуло в спину. Раскрыв руки, царевич пролетел над мечом, врезался в землю и заскользил по мокрому пеплу, к торчащим головешкам, окружающим поляну. За спиной раздались торопливые шаги. Вампир приближался.
— Ударь нижье пояса не считаеться, тебье надо указатель дорожьные читать, там всьё было написан, про тех, кто по этой дорогье поедает.
Царевич перевернулся на спину, но подняться граф не позволил. Дракула упал сверху. Завязалась короткая борьба. Вампир оказался сильнее. Иван несколько раз ударил вампира в предполагаемое место печени, ему на челюсть опустился кулак.
— Я сильнее, — прошептал Дракула, встряхивая полубессознательное тело Ивана. — Кровьи хочеться. Поверьни голову, так, — граф осторожно развернул голову Ивана, обнажая горло. От волнения и сильного желания, граф начал голодно икать. — Вот так, — он торопливо расстегнул царевичу ворот кафтана. — Ик. Ик. Сейчась. Ик, ик, ик.
Ничего не осознавая, взгляд Ивана блуждал по черной периферии выжженной поляны, залитой серебряным мертвым светом. «От меня останется меньше, чем от Сивко…» Глаза наткнулись на черные обугленные пеньки. Все, что осталось от деревьев. «Кажется, дождь перестал, — отметило сознание, Иван почувствовал на шее прикосновение холодных когтистых пальцев, это отрезвило царевича: — Ведь он меня хочет убить!»
— Смирно и спокойно! — рявкнул в ухо вампир. — Тогда умрьешь без боли. — Сильные руки прижали Ивана к земле. Царевич увидел над собой плотоядную улыбку графа. Длинный белый язык облизал бледные губы, мелькнули передние клыки. Лицо Дракулы медленно склонялось к шее Ивана. Граф в экстазе закатил глаза. Взгляд царевича заметался по торчащим из земли обугленным стволам, он замычал от ужаса.
— Будь спок, — шепнул ободряюще Дракула. Длинный шершавый язык коснулся шеи Ивана. — Сладкий ты мой.
— А-ааа! — завыл от ужаса Иван. Напрягая все силы, он впился взглядом в торчащий рядом черный остов дерева. Черный обломок накренился в сторону и легко выскользнул из земли.
— А-аааа! — заорал Иван, чувствуя трупное, ядовитое дыхание вампира и видя два опускающихся к шее клыка. Обгорелый кусок взмыл вверх и опустился на спину вампира. Раздался сухой хруст. Дракула с жутким стоном отшатнулся. Красные глаза с удивлением уставились на не менее удивленное лицо Ивана, в уголках бледных губ появились две алые капельки. Иван почувствовал, как слабеют руки вампира, прижимающие к земле его тело. Рот вампира скривился в жуткой ухмылке.
— Осина попалась, — прохрипел Дракула, заваливаясь на бок.
Иван-царевич торопливо поднялся, недоверчиво косясь на застывшее тело графа. У того из спины, меж лопаток, торчал гнилой обломок дерева.
— Осина попалась, — ошеломленно повторил царевич.
Шурша крыльями, мимо пронеслась молчаливая стая летучих мышей. Нетопыри упали на скрюченное смертельной судорогой тело графа Дракулы.
— Похоронная команда пожаловала, — прокомментировал Иван. Он подобрал свой меч и устало побрел прочь, подальше от этой заговоренной поляны и кургана. Пошел сильный дождь. Поляна погрузилась во тьму. Луна, испуганная увиденным, поспешила скрыться в тучах…
К концу третьего дня Иван царевич выбрался из леса на дорогу. Как нейтральная полоса, она отделяла лес от ухоженных полей. Ржаные поля тянулись за горизонт, под падающим диском солнца превращаясь в тонкую розовую полосу.
Царевич увидел два врытых в землю столба с натянутым белым полотном, расшитым голубыми васильками и желтыми ромашками, среди цветов пробегала витиеватая надпись: «WELCOME В ЦАРСТВО РУФИЯ».
— Пешком в царство Руфия, — прочитал Иван-царевич. На один из столбов уселся с карканьем черный ворон.
— Пр-ривет! — прокаркала птица.
— Отстань. Живой я, живой. — Иван прошел меж пограничных столбов.
— В-везет, кар! — ворон взмыл вверх и полетел в сторону заходящего солнца.
— Жаль, нет ни лука, ни стрелы, — Иван проводил взглядом наглую птицу. Он обессиленно опустился на землю, оперся спиной на столб. Глаза закрылись, действие эликсира, который дал трактирщик, закончилось. Начиналась ломка — трехдневный сон как компенсация за хроническое недосыпание.
4. БРАТЬЯ
— Кушай, кушай на здоровье, гость дорогой. Жених загаданный, — перед Борисом поставили новую порцию горячих дрожжевых блинов. Кроме блинов, на столе стояли полупустая миска с красной крупнозернистой икрой и горшочек с пахучим липовым медом. Что еще может пожелать душа с дороги?
Царевич, усмехаясь, проводил взглядом высокую, по-мужски, широкоплечую женщину. Со спины — мужик, если б не длинная русая коса-краса, перекинутая через плечо, перевитая розовыми лентами. Красивое лицо портил шрам, пересекший лоб и плохо скрываемый челкой. Да и нос кривил в сторону, словно был переломан в кулачном бою.
Но что-то заставляло Бориса молча провожать и встречать её взглядом. Возможно, ему нравились её темные карие глаза, их вызывающий, одновременно насмешливый взгляд.
«Славную я блинную открыл, — подумал Борис, тяжело вздыхая и сворачивая, вроде бы нехотя, очередной блин. — Эх, хорошо живут у Руфия, народ икрой закормили».
По избранной дороге Борис благополучно доехал до столицы Руфия, сожрав по пути все съестные запасы и наивно насмехаясь над пророчеством. В старину писали. А чему только в старину не верили? В Змеев Горынычей, Кощея Бессмертного, Снегурочку и курочку Рябу, может, они в старину и были, но в наш современный век их и в музеях не сыскать.
Столица особого впечатления не произвела — столица, она и в Африке столица, — все столицы одинаковы. Город стоял на обрывистом берегу реки, окруженный семью холмами. В кремль, обнесенный высокой деревянной стеной, от посада вела широкая дорога, присыпанная белым речным песком. Вдоль неё тянулись обнесенные палисадниками домики посадских, выше — купеческие терема, просторные пятистенки зажиточных ремесленников и мастеров. Дорога упиралась в деревянные ворота — парадный выезд царя, защищенные двумя квадратными каменными башнями.
Подойдя ближе, можно было разглядеть зевающие и скучающие лица бородатых стражников, преющих в железных доспехах. В купеческом квартале, зайдя перекусить, а заодно разузнать свежие новости и старые сплетни, Борис задержался. Ранний посетитель, если он первый, всегда дорогой и желанный.
Царевич усмехнулся, когда выглянула из кухни и тут же исчезла любопытная хозяйка. Интересуется. Еще бы, мы люди видные, — Борис горделиво расправил саженные плечи, втянул нависающий над ремнем живот.
— Мама, — дочка окликнула высокую женщину, взбивающую руками в деревянной кадке тесто, остро пахнущее пивными дрожжами. Женщина посмотрела на дочь, не переставая разминать тесто:
— Что случилось, Уля?
— Я красивая?
— Тебе это кто-то сказал?
— Я тебя спрашиваю, — дочка нетерпеливо топнула ногой.
— Как тебе сказать, привыкла я к тебе, — вздохнула мать, опуская глаза в кадку.
Уля подошла к стене, на которой висело небольшое зеркальце.
— Тогда чего он так смотрит на меня?
— Тот бугай? Он вторую порцию доминает.
— Кто как работает, тот так и ест. Он на меня так смотрит…
— Понравилась, — пробормотала мать, тяжелые кулаки забухали по тесту.
Уля вышла в зал.
— Еще блинчиков?
— Нет, спасибо, — поспешил ответить Борис, тяжело отдуваясь. — В дальней дороге оголодал, но сегодня вернул все затраченные калории, — он заговорщицки подмигнул Уле.
— Понравились блины?
— Понравились.
— А чего на меня так смотришь?
— Нельзя, что ли? — Борис рассмеялся. — На кого здесь еще смотреть? — царевич поднял кружку с холодным кефиром, отпил, выкрасив губы и усы белым. Вытер рукой усы, облизал губы.
Уля покраснела, отвела взгляд в сторону.
— Смотрите вы как-то провоцирующе.
— Это как? — Борис допил кефир, вытерся рукавом кафтана.