— Как ты себя чувствуешь в полнолуние?
— Отлично! — Серый упал на спину. — Испей водицы, гарантирую — козленочком не станешь. — Иван-царевич опустился на колени, надолго припал к холодной освежающей струйке. Умыл лицо. По примеру спутника растянулся на мягком ковре из изумрудного мха. Взгляд застыл на зеленом шатре, раскинувшемся над головой.
— Век бы лежал на дне этого лога, — вздохнул Иван.
— И я. В детстве часто сюда бегал, хоронился от обид и дразнилок. Никто, кроме меня, больше не знает этого места. Здесь я и с волками познакомился.
Царевич встревожено приподнял голову.
— Не волнуйся, — усмехнулся Серый. — Они сейчас у Кусманового озера охотятся. Кстати, зачем тебе наш царь понадобился?
— Да как тебе сказать? — царевич закрыл глаза — тихое журчание родничка, мягкий зеленый полумрак, уютное моховое ложе убаюкивали. — Сам царь мне не нужен. Мне нужен его конь богатырский, что Сивкой кличут, с белой звездочкой на лбу.
— Как же, — Серый присвистнул, — отличный конь. Я хорошо его знаю, одно лето у нашего царя пастухом работал — коней в ночное водил. Днем не разрешали, говорили, что, глядя на меня, кони испугаются и разбегутся. Потом ищи их, лови. — Серый заскулил от вспомнившихся обид. — С ночного прогнали. Злые у царя конюхи, хуже дружинников, невзлюбили меня. Царь Кусман этого коня не продаст, не надейся.
— У меня денег нет, — отозвался Иван.
Серый оживился, перевернулся на бок:
— Не надо денег, я помогу тебе коня увести. Конь что птица, к утру в соседнем государстве будем, у Руфия.
— Вот он мне коня и заказал, — с грустью сказал царевич.
— Конь не тебе нужен?
— Мне яблоки молодильные нужны, — признался царевич.
Пришлось Серому все рассказать. В конце рассказа Серый объявил:
— Коня угоним. Не сомневайся, и Руфия в дураках оставим, — он шмыгнул носом, — я чую, а нос меня никогда не подводил, даже если держал его не по ветру.
— У Руфия так просто яблоки не украдешь.
— Да ладно с Руфием, — отмахнулся Серый. — Решим вопрос с Сивко.
— У меня был конь с таким именем.
— Будет тебе новый конь, не чета прежнему. Ночью проникнем в царские конюшни. Сивко — черный жеребец с белой меткой на лбу, держат его отдельно. Кормушка из чистого золота, всегда пшеном полна. Конь умный, меня помнить должен. Хорошо бы хлебушка для него раздобыть.
— У меня есть, — Иван похлопал по дорожной сумке. — Ты, случайно, не хочешь есть?
— Ты такой наблюдательный, случайно хочу. Что есть съесть?
— Сыр и сало…
Серый шмыгнул носом:
— Какая жалость, чую — блины были.
— Были, — Иван развернул скатерть-не самобранку, стал выкладывать провизию.
— Хорошо, что ты меня встретил, — Серый щелкнул зубами, голодно потер волосатые ладони. — В папашу, — Иван улыбнулся.
— Коня, увидишь, ночью добудем, — похвалился Серый, набивая рот сыром…
— Я ничего не вижу, — прошептал царевич, прижимаясь спиной к мокрому от росы забору.
— Здесь нет ничего интересного, — отозвался верволк, шаря руками по доскам. — Нет, не здесь, пойдем дальше, — он зашмыгал носом, крадучись, двинулся вдоль забора.
Молодой месяц скрывали рваные темные облака, иногда он пропарывал их своим рогом и с любопытством заглядывал в прореху. Двое конокрадов скользили в тени забора, стоящего на песчаном берегу озера. Изредка, в воде слышался всплеск рыбы, мелькал серебристый бок, разбегались темные круги. В прибрежной заводи квакали о своем, лягушачьем, земноводные. С берега тянуло сыростью и гнилостным запахом водорослей и преющего дерева.
— Нашел, — заскрипела отодвигаемая доска. — Царь старый, некому досмотреть и починить, — шептал Серый, поддерживая доску для протискивающегося в лаз Ивана. — Клык даю — конюхи спят.
Месяц прорвал тучу, позволяя разглядеть то, что скрывал забор. В десятке метров начинались низкие, вытянутые постройки конюшен. В крайнем домике в одном из окошек трепетал огонек.
— А ты говорил, что спят.
— Спят, — подтвердил Серый. Он принюхался. — Эх, если бы в волка обернуться.
— С ума сошел, всех коней перепугаешь…
— Поэтому и не прыгаю через голову.
Светлые рога месяца увязли в черной туче, стало темно. Серый схватил Ивана за руку.
— За мной. — Короткими перебежками они добрались до крайней, стоящей в стороне от всех конюшни.
Внутри, почуяв людей, громко фыркнул конь, ударил в деревянный пол тяжелым копытом. Серый приник к дверной щели.
— Сивко, это я, твой старый знакомый, помнишь? — Было слышно, как конь подошел к двери, задышал в щель.
— Помнит, я же говорил, что конь умный. Ломай замок.
Царевич вынул меч, вставил его между звеньев цепи и дужкой замка.
— Ломай, не бойся, — шептал Серый, — эти звенья для устрашения, нет в них крепости, оловянные они. — Царевич надавил, цепь хрустнула, дужка замка отлетела в сторону.
— Хлеб давай, — Серый протянул руку. — Коня не бойся, он хоть и богатырский, но умный и ласковый, хороших людей за версту чует, как я.
— Это как?
— А так, царь Кусман на него ни разу не садился. Не подпускает, укусить может или копытом ударить. Главное — не бойся. — Дверь заскрипела. — Сивко, — прошептал Серый в темную, душную комнату. В дверях показалась крупная конская голова.
— Точно, с меткой на лбу, — Иван осторожно дотронулся до светлого белого пятна. — Здравствуй, Сивко.
— Хлеб дай; привет, красавчик, — Серый похлопал коня по шее. — У, какой кологривый. Ты хлебом корми, а я копыта тряпкой обвяжу.
Сивко взял с ладони царевича хлеб, с удовольствием принялся жевать. Потянулся за новой порцией.
— Я говорил, что он хороших людей чует? — прошептал Серый, ползая на коленях, обвязывая копыта тряпками.
— Как его выведем?
— Через главные ворота. Запоры там обыкновенные, охраны никогда нет. — Серый закончил с копытами.
— Пойдем, Сивко, — шепнул царевич коню в ухо. Они медленно двинулись.
Царевич любовался конем. Настоящий красавец, истинный богатырский конь. «Нет, не отдам его Руфию», — решил Иван, поглаживая Сивко по лощеному боку.
— Стой, — прошептал Серый.
— Что случилось? — насторожился Иван, хватаясь за рукоять меча. Они остановились перед избушкой, в окошке которой горел свет.
— Знаешь, какая у него уздечка, седло — расшитое жемчугом, попона алая с золотыми кистями?
— Ну и что?
— Все здесь, — Серый кивнул на избушку. — Уздечка — на ней алмазов — королевство купить можно.
— Пойдем, — Иван покачал головой.
— Чем ты брата из тюрьмы собираешься выкупать?
Иван заколебался: предложение, если и было не честным, то заманчивым. Серый осторожно подкрался к двери. Прислушался.
— Там все спят.
— Нет, пойдем, — сердце подсказывало — быть беде, лучше ограничиться богатырским конем.
— Не трусь, — Серый открыл дверь, подмигнул Ивану, — главное — верить в удачу. Я быстро, — он шмыгнул за дверь. Донесся грохот упавшего тела, крики людей. С треском распахнулась дверь, под ноги Ивану выкатился завернутый в рыбачью сеть верволк. — Беги, царевич! — закричал Серый.
Вслед за ним выбежали конюхи, кинулись на Ивана.
— Держи ворюг!
— Лови ворюг!
Несколько человек повисли на руках растерянного Ивана, не ожидавшего такого поворота событий, кто-то отобрал меч, кто-то смазал по скулам.
— У, ворюга!
Серого поставили на ноги, он виновато посмотрел на Ивана.
— Я разве виноват, что они сеть просушить внутри поставили, к рыбалке ночной готовились?
— Не виноват, — великодушно согласился царевич.
Конюхи вооружились факелами и потащили плененных вдоль пахнущего сыростью и плесенью забора.
— В яму их!
— Царь утром разберется.
— А что разбираться, не местные они.
— С поличным пойманы.
— Как только такого коня вывели?
— Колдуны.
— Точно!
Один из конюхов осветил их факелом.
— Смотрите, в сетях Серый!
— Точно, Серый!
— Ну всё, Серый, считай, что свое ты отвыл.
Царевича и верволка сбросили на дно ямы, верх задвинули тяжелой деревянной крышкой…
— Ну что ты молчишь? — жалобно провыл в кромешной тьме Серый.
— Думаю, — мрачно отозвался Иван.
— Каюсь, извини, жадность фраера сгубила, но я хотел как лучше! Для тебя старался.
— Заткнись, — оборвал скулеж царевич.
— О чем думаешь? Если встану тебе на плечи, края ямы все равно не достану, поверь на слово, крышку не отодвинем, я знаю точно.
— Умница.
— Тогда о чем ещё ты думаешь?
— Какую работу предложит царь Кусман.
— Никакую.
— Почему?
— С конокрадами он не церемонится — в бочку и в море, — Серый разочарованно, в полный голос завыл…
— Давай, давай, пошевеливайтесь, — толстый стражник подтолкнул по направлению к бочке царевича и Серого.
— Чего торопиться? — спросил Серый.
Их привели на длинный деревянный мостик, выдающийся далеко в озеро. С него в этот погожий день, можно было разглядеть деревянный детинец, сложенный из старых почерневших бревен. Детинец стоял на невысоком холме, стратегически возвышаясь над озером. Под ним тянулся длинный забор, скрывающий от посторонних глаз коневодческое хозяйство Кусмана, приносящее казне ощутимый доход. Сегодня между забором и берегом вытянулась пестрая цепочка любопытных аборигенов, явившихся посмотреть наказание конокрадов. У выхода на мост на табуретке сидел старый седой Кусман, в окружении дружины. Одутловатое лицо царя было перекошено страдальческой гримасой и наполовину скрыто белым платком. Из-под платка торчал конец сивого уса, глаза сумрачно смотрели на осужденных. Слушать или разговаривать с конокрадами царь отказался.
— С конокрадами в нашем царстве разговор короткий, — пояснял словоохотливый страж, — в бочку и концы в воду.
Продержав пленников ночь в яме, в полдень достали, чтобы провести на мостик к уже приготовленной к плаванию здоровенной дубовой бочке из царских винных погребов.