— Гой еси, бабушка, — смущенно пробормотал Иван, ожидая увидеть старую страшную каргу, согласно заявлениям Серого и росписям неизвестного Рембрандта в трактире на Распутье. Старушка ласково улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов.
— Здравствуй, Ванюша, — она заглянула за спину царевичу, — и ты, колдунишка.
— Я не колдунишка, — обиженно отозвался Серый.
— Все верволки злые колдуны и каннибалы, — заявила бабка.
Серый промолчал, волосы на лице покраснели. Над головами захлопала сова, возвращаясь из леса на свой насест над дверьми. Покрутила башкой, сфотографировав прибывших большими желтыми очами.
— Цыпа моя, цыпонька, — бабуля пощекотала сову под крылом, та удовлетворенно захлопала глазами, гукнула.
— Мяу, — под ногами хозяйки объявился черный кот.
— Проходите, гости дорогие, — бабуля милостиво распахнула дверь.
В избе была одна просторная горница, в которой стояли большая печка, широкая скамья, вдоль стены несколько сундуков, накрытых голубой каймой. На стенах — множество полок, заставленных всякими баночками-скляночками, как в лаборатории алхимика. По углам висели душистые пучки трав, отчего запах в избе стоял особенный, как от крепкого чая, настоянного на полевых травах. Центр комнаты занимал круглый стол, накрытый белой скатертью с кистями. На полу — аккуратные камышовые коврики. Во всем — чистота и порядок.
— Садитесь за стол, — суетилась баба-яга, — у меня в печи щи, вас дожидаются, кашка-малашка в горшке.
— Колобков нет? — поинтересовался Серый.
— Нет.
— Очень они у тебя разговорчивые.
— Для того и сделаны, чтоб разговоры говорить. Бегают по лесу, разговоры заводят, а к вечеру возвращаются, сплетни приносят и байки разные. Колобка испечь — большая наука.
Иван и Серый уселись за стол. Царевич покосился на золотое блюдо, покрытое по краям красно-голубой глазурью. В её узорах можно было увидеть жар-птицу, Змея-Горыныча, трех богатырей и дядю Черномора, Василису Прекрасную, ковер-самолет, чертоги водяного и сказочные дворцы, русалию, лешего и кикимору — выгравированных с большой достоверностью и реальностью. Не тарелка, а произведение искусства. В центре блюда лежало обыкновенное красное яблоко, наливное, аппетитное. Серый понюхал яблочко, внимательнее посмотрел на тарелку.
— Колдовством пахнет.
— Угощайся, Серый, — донеслось от печи, бабушка гремела горшками, — я им уже все высмотрела.
Серый надкусил яблоко, чуть не поперхнулся.
— Оно что, было волшебное?
— Обыкновенная малиновка, а вот блюдо необыкновенное.
— Что в нем ты можешь высмотреть? — спросил Иван.
— Что угодно, хоть НТВ.
— Что это?
— Есть в одном иномирье такой телеканал. Только я предпочитаю разным сериалам наши новости, — бабушка улыбнулась, — в них больше правды. — Она ласково коснулась головы царевича: — Вот ты каким вырос. Красавец. Это и не удивительно.
— Почему?
— Потому что Марьюшка доченькой моей была, — ответила Яга. — Ты и ликом в нее удался, на своего папашу совсем не похож, — бабушка осуждающе покачала головой, — сдурел на старости, детей за яблоками посылает. Что ушло — назад не воротишь.
— Постой, ты моя бабушка?! — изумленно воскликнул царевич.
— Твоя.
— А я думал…
— Сказка ложь, да в ней намек, — напомнила Яга.
— Слышь, Иван, а в тебе что-то есть от бабушки, — сказал Серый. — Например, глаза и нос.
— Про нос ты загнул, — пробормотал царевич. Яга рассмеялась. Иван поднялся и отвесил бабушке низкий поклон. — Еще раз, здравствуй, бабушка. — Яга на миг прижала к себе царевича:
— Здравствуй, внучок. Вижу, и сила в тебе есть Марьюшкина, — она похлопала Ивана по спине. — Твой отец во дворец запретил являться, вот почему ты не знал меня до поры да до времени. — Яга поцеловала внучка.
— У меня есть бабушка, — пробормотал царевич, смущенно улыбаясь.
— Садись к столу, кормить вас буду. — Яга всплеснула руками. — Совсем старая забыла, я вам баньку приготовила, она не далеко — в овражке, у ручья.
— Может, сначала поедим? — спросил Серый. — Столько дней в воде болтались.
— Ты посмотри на свои руки.
— Ну и что? — Серый поднял волосатые ладони.
— И рожа твоя, бандитская, такая же — грязная. Идите в баньку, — приказала Яга.
— Пойдем, Серый, — царевич поднялся, — такой порядок — сперва банька, потом ужин.
— Может, она сварить нас хочет, себе на ужин? — прошептал Серый.
— Тебя долго общипывать придется, — рассмеялась Яга. — Я вегетарианка, да будет тебе известно.
— Как долго? — с сомнением поинтересовался Серый.
— Лет триста.
«Врет, так долго не живут», — думал Серый, спускаясь по крыльцу.
— Мать твою! — крикнул коту, прошмыгнувшему между ног…
Через час вернулись в избу, покрасневшие, распаренные, отдохнувшие, с урчащими желудками и в новых одеждах, выданных бабулей. Серый, прежде чем одеть новые шаровары и сорочку, долго их рассматривал и вынюхивал, стараясь найти метки прежних владельцев.
— Нашел?
— Новые, — вздохнул Серый.
— У меня мировая бабушка.
— Я вижу.
На столе их поджидали, исходя паром и варом, горшки со щами и кашей, блюда с грибами, свежеиспеченными пирожками. Серый подозрительно повел носом, опустился на скамейку.
— Мясом не пахнет, — обиженно заметил он.
— Какой ты глупый, сила не в мясе, а в травах и соке, фруктах и овощах, — заметила Яга, любовно пододвигая Ивану тарелку со щами.
— Я мясо люблю, — проскулил Серый.
Бабушка вздохнула, вернулась к печке и достала из нее большую сковородку.
— Вот, глухарь, запеченный в тесте с груздями и фаршированный орехами.
— Урр-ра! — закричал Серый, делая попытку обнять Ягу. Она недовольно отпихнула его руки. Серый подмигнул Ивану:
— У тебя мировая бабушка.
Яга поставила на стол длинный, с узким горлышком, серебряный графинчик.
— Наливочка, брусничная.
— Нет, бабушка, разве ты ведьма, ты фея добрая, — сказал верволк, пододвигая себе и царевичу два серебряных стаканчика.
— Бабушка Яга, и вам сто капелек?
— Я не пью сто лет.
— Какой правильный образ жизни, — усмехнулся Серый, разливая наливочку.
— Разве что когда-нибудь на свадьбе, в виде исключения, — Яга покосилась на царевича, тот наворачивал горячие щи.
Скрипнула дверь, в горницу вежливо мяукнув — как поздоровался — проник кот. Ловко запрыгнул на печку, свернулся на цветном одеяле черным калачом. Не мигая, уставился малахитовыми пуговицами глаз на гостей.
— В сказках говорят, что у тебя изба поворачивается, — Серый быстро опустошил тарелку со щами.
— В сказках ты царевича на себе катаешь, — парировала Яга.
— В сказках царевич маленький, как мальчик-с-пальчик, — рассмеялся Серый.
— А у нас в Лукоморье еще свой Кулибин не родился, — ответила бабушка. — Понравились щи?
— Очень, — хором отозвались царевич и верволк.
— Тогда переходите к каше и глухарю. Соляночку грибную отведайте.
— Отведаем, не волнуйся, бабушка, — Серый шмыгнул носом, — небось, на поганках да мухоморах?
— На них, родимых, — Яга засмеялась.
Серый приступил разделывать глухаря.
— Люблю поесть, особенно пожрать, — пробормотал он.
— Мухоморы, ни красные, ни коричневые, я не собираю; от галлюциногенных у меня голова болит и изжога, — пояснила бабушка.
— И людей я сроду не ела, — сказала она, избегая глупых вопросов. — Собачий череп всего лишь оберег, я его в лесу подобрала. Бедную волки задрали, — ехидно добавила Яга.
Серый покраснел и пробормотал:
— Может, медведь?
— Может, — легко согласилась бабушка. — Спать, Ваня, ты будешь на лавке. Другу твоему я постелю на полу, а сама лягу на печку. Старость не радость, — Яга притворно вздохнула. — Утро придет, позавтракаете, я вам туесок соберу, колобок испеку — дорогу покажет короткую.
— Рано выпроваживаешь, — проскулил Серый, — на дорогах ноги себе стерли и отбили.
— У вас не так много времени.
— Точно, — Иван облизал ложку. — О Лукоморье слышать слышали, а дорог на картах никогда к нему не видели?
— Не все дороги на картах обозначены. Есть дороги, которые на судьбе и сердце записаны, — пояснила Яга. — Наше Лукоморье, не каждому гостю откроется.
— Издалека нас занесло? — спросил Серый.
— Издалека — в мир.
— Мы и так в миру были.
— Какой у вас мир, если в нем никогда мира не было. У нас в Лукоморье о вас говорят, что вы живете в немирье.
— Запутала, — Серый налил брусничной, покачал опустевшим кувшинчиком. — Маловат, — вопросительно посмотрел на бабушку. Яга сделала вид, что намека не поняла.
— Значит, Лукоморье отдельный мир? — спросил Иван.
— Такой же, как и остров Буян. Вы не переживайте, для вас Лукоморье всегда будет открыто.
— Что мы здесь не видели? — усмехнулся Серый.
— А что ты здесь видел, глупый верволк? — рассердилась бабушка Яга.
— Ты, бабушка, не сердись, наливочки чуть-чуть не найдется? Изюмительный напиток.
— Совсем окосел. Не найдется, в дорогу дам. Всё, спать пора, — распорядилась бабушка Яга. — Завтра вас к Сироте отправлю.
— Зачем, к сироте? — спросил царевич.
— С ним быстрее из Лукоморья выберетесь.
— Кто такой Сирота? — Серый зевнул.
— Много будешь знать, скоро состаришься…
…Потянулись леса дремучие, поляны широкие, холмы высокие. Шли через ручьи и широкие лесные протоки; через овраги и лесные урочища; продирались сквозь бурелом; обходили стороной странные пустоши. Иногда слышали дивные, зазывающие голоса сирина; среди крон деревьев видели странных, невиданных орнитологами, птиц в пестрых оперениях. Слышали непонятное щелканье, хруст, рычание; обходили стороной гигантские цветы, испускающие гнилостные трупные запахи.
Показывая дорогу, перед странниками безмятежно катился волшебный клубок ниток, превратившийся со временем в маленький шарик. Бабушка Яга в последнюю минуту заменила им колобка.