— Отсюда отправился счастье свое искать — тебя, — прошептал Иван царевне.
— Думаешь, счастье?
— Уверен.
— Смотри. Колдует, — Маша показала на Серого.
Верволк замер возле коней, привязанных к березам. Поглаживал Сивко и что-то шептал ему на ухо.
— Он и вправду верволк?
— Думаю, что да, сейчас увидим. Леший утверждает, что Серый его сын.
— Леший? — Маша рассмеялась. — Где ты видел лешего?
— В лесу, в Лукоморье.
— Много сказок в детстве читал?
— И сейчас читаю. Видела, как на змее приземлились?
— Видела.
Серый ласково поглаживал коня и приговаривал:
— Я конь. Я конь, просто конь, самый обыкновенный богатырский, кологривый жеребец. — Сивко насмешливо фыркнул. — Я конь, — упрямо повторил Серый. Он отошел от берез, огляделся вокруг, чтоб во время кувырка ему не попался острый сучок или ветка.
— Я конь, мать его за ногу, — яростно выкрикнул верволк и перекинулся через спину.
Маша и Иван не могли сдержать хохота. С зеленой травы-муравы поднимался на трясущихся ногах тонконогий жеребенок.
— Серый, ты посмотри, что ты собой сделал?! — Иван кинулся к другу, продолжая смеяться. — Ты посмотри, в кого ты превратился? Маша, принеси свое заговоренное зеркальце, — Иван знал, что в обычном зеркале оборотень увидит свое настоящее изображение или вообще ничего не увидит.
— Не надо, — жалобно проблеял жеребенок.
Маша протянула розовым губам краюху черного хлеба, успокаивающе погладила по черненькой мордочке.
— Симпатичный. — Серый посмотрел на коней, те скалились и насмешливо фыркали.
— Не получилось, — признался жеребенок-верволк.
— Ага, на богатырскую лошадку ты не похож. Руфий откажется даже выйти и посмотреть на тебя.
Жеребенок упал на спину. Потирая ушибленный бок, с земли поднялся, смущенно улыбаясь, Серый.
— Здесь навык нужен, я никогда раньше в коней не оборачивался.
— Давай оставим эту затею, — предложил царевич. Он подошел к Сивке, ласково потрепал за гриву. — Вернемся когда-нибудь за ним и выкрадем.
— Нет, здесь моя профессиональная честь затронута. Надо потренироваться. — Серый высоко подпрыгнул и совершил сальто, обернувшись крупным, матерым серым волчищем. Блеснули желтые клыки, он взвизгнул по собачьи. — Не пугайтесь, — серая тень метнулась к деревьям и исчезла в глубине леса.
— Сумасшедший верволк. Ты не испугалась?
— Нет, что я, оборотней не видела? — заметила Маша. Она присела на пенек. — Мне надо с вами идти, и не спорь, может, я и Руфия очарую. Мужчины все одинаковые.
— И я? — царевич сел у её ног.
— Имеются редкие исключения, — улыбнулась царевна.
— Руфий — исключение. Прожженный делец.
— Зачем твоему батюшке эти проклятые яблоки?
— Хочет молодым уйти на пенсию и проверить своих сыновей, кто царства достоин.
— А ты достоин?
— Не знаю, Маша, никогда об этом не думал.
— А ты подумай.
— Не знаю, — Иван покачал головой, сорвал травинку, задумчиво сунул в рот. — Мой старший брат может стать прославленным полководцем…
— Зачем миру новые Драконы и Аттилы? Тем более, ты говорил мне, что он женат на хозяйке блинной. Вот и пусть будет прославленным кулинаром, страну кормит.
— Его жену Ульяна зовут, замечательные блины готовит.
— Я не про это тебя спрашиваю.
— Оскар, средний брат, он очень умный. За границей учился и хорошо знает иностранную экономику.
— А у вашего царства своей нет?
— Справляемся. Но он хочет новые реформы провести, подключить иностранный капитал, сделать все, как на западе.
— И что будет, если сделает?
— Ничего не будет.
— И так ли умен твой братец, если сидит в тюрьме за взятки? Как ни старайся, Ваня, кривдой ходить, она все равно к правде выведет.
— Я знаю.
— Так готов ты царство принять?
Иван не успел ответить. Среди берез замелькала фигура Серого.
— Я готов, — объявил верволк. — Теперь точно получится. — Он остановился напротив Сивко. Схватил его за морду. — Тпру-у. В глаза смотри. Я сказал: в глаза смотреть! В глаза, скотина богатырская. Тпру-у. С меткой белой во лбу! Я конь. Я богатырский скакун! Я кологривый жеребец! По просторам, словно ветер мчусь, грива разметалась…
Иван и Маша обменялись многозначительными взглядами.
— Я жеребец! С белой меткой на черном лбу! Тпру-уу. — Серый отпустил коня. Сивко испуганно попятился назад. Верволк закрыл глаза и сделал заднее сальто.
Он твердо стоял на четырех копытах. Высокий, с сильной шеей, украшенной густой, вьющейся черной гривой. На лбу клеймом белела метка с размытыми краями, похожая на пятиконечную звезду.
Иван и Маша восторженно зааплодировали.
— Браво!
Настоящий Сивко беспокойно заржал и забил копытом.
— Получилось? — прошепелявил конь-оборотень.
Царевич восторженно хлопнул его по лоснящемуся крупу.
— Получилось. Теперь ты похож на настоящего богатырского коня. Тебе остаться им — больше пользы.
— Я тебя прилюдно сброшу, — пообещал лже-Сивко. Пытаясь улыбнуться, он обнажил здоровенные лошадиные зубы. Кони заржали.
— Они тебя за своего приняли, — сказала Маша, погладила Серого по конской морде. Царевич перешел к практическим действиям: стал седлать нового Сивку.
— Ты, Маша, не волнуйся и с этого места никуда не уходи. До вечера сделаем дела и вернемся.
— А если?..
— Тогда иди к Ульяне, знаешь искать. Все у нас получится, — царевич запрыгнул в седло.
— Однако, — прошепелявил Серый, — не такой ты легкий. Со мной, попрошу, поосторожнее. И знай, что так шифроваться могу несколько часов.
— Тогда вперед, во двор к Руфию.
— Только в бока не стучи, почки болеть будут, — взмолился Серый.
Иван послал Маше воздушный поцелуй, конь заржал, поднялся на дыбы и рванул с места в карьер.
— Жди нас с яблоками, — прокричал Иван.
Серый фыркнул, быстрее заработал копытами, набирая скорость, слыша, как все громче и пронзительнее свистит в ушах ветер, треплет гриву и хвост-флажок.
«Эх, жись моя конская», — ликуя, подумал Серый…
Они карьером пронеслись по улицам посада, обращая на себя внимание баб, кричащих и свистящих вослед детишек, удивленно вскидывавших глаза мужиков. Не доезжая до площади, царевич повернул Серого в знакомый переулок и вскоре увидел обновленную вывеску «Ярило и Берендеев сын».
— Стоять, — приказал Иван. Быстро спешился. Конь и человек принюхались.
— Блины с грибами и гречаники, — прошептал, облизываясь, конь.
Из дома вышел высокий дородный мужчина в индиговой рубахе, перетянутой красным шнурком. Иван соскочил с коня.
— Гой еси, Борис, — кинулся с объятиями к старшему брату.
— Ванька? Ты ли? Вернулся, дурак! — закричал Борис, крепко обнимая брата, хлопая его по спине. Он увидел богатырского коня. — С конем, это не на щите. Молодец, братан, — Борис отстранил Ивана, заинтересовано подошел к жеребцу.
— Красавец, ничего не скажешь. Добыл, значит, — в голосе прозвучало сожаление, — мне Оскар говорил, что тебя Руфий за жеребцом царя Кусмана послал. — Борис протянул руку к Серому, тот попятился.
— Осторожнее, — предупредил Иван, — он дикий.
— Я и не таких объезживал, — усмехнулся Борис, поднимая руку и приближаясь к коню.
Верволк предупреждающе заржал, вскинулся на дыбы. Копыта мелькнули перед лицом Бориса.
Старший брат отступил.
— Согласен, совсем дикий. — Окинул брата пытливым взором. — Поглядеть на тебя, Ванюша, — со всех сторон удача. Все получается.
— Стараюсь, — Иван пожал плечами.
В дверях появилась Ульяна.
— Здравствуй, Иван-царевич. Я думаю, с кем это муж разговаривает? — Ульяна сбежала с крыльца, звонко расцеловала Ивана в обе щеки.
— Здравствуй, Ульяна, — царевич покраснел.
— Пойдемте в дом, я тебя, Ваня, свежими блинами угощу с боровичками. — Ульяна обняла широкую талию Бориса. Старший брат недовольно кашлянул.
— Если бы я знала, что ты брат Бориса, то не отпустила бы в тот день, так просто.
— У меня времени не было.
— Ладно, пойдемте в дом, — подал голос Борис. — К блинам и водочки найдем.
— Спасибо, но у меня и сейчас нет времени. Попозже?
— Успеешь, никуда от тебя молодильные яблоки не денутся, — пробурчал Борис.
— Да не в яблоках дело, — с досадой ответил Иван.
— Я Оскару передачи каждый день ношу, он не в чем не нуждается, — сказала Ульяна. — На двоих.
— Почему на двоих? — удивился царевич.
— С ним еще один заложник сидит, — Борис рассмеялся. — Принцесса Анжела, выкуп ожидает от мачехи.
— Оскар сидит вместе с принцессой?
— Руфий и на камерах экономит. Пойдем в дом. Отдохнешь с дороги, расскажешь, что приключилось.
— Нет, мне срочно к Руфию.
— Конечно, — сухо сказал Борис, чувствуя, как разгорается внутри раздражение и нелюбовь к младшему, удачливому брату. «Дуракам везет», — в который раз с тоской подумал он. Поймав укоризненный взгляд Ульяны, виновато потупился.
— За городом, по левую сторону от привоза, есть холм с березовой рощицей, видел?
— Знаю.
— Роща Леля и Полеля, — добавила Ульяна, поднялась по крыльцу и скрылась в трактире.
— Там меня до вечера невеста ждать будет.
— У тебя и невеста уже есть?! — воскликнул старший брат. — Ну, ты даешь! — Борис сердито схватился за бороду.
— Ты её к себе возьми, если что.
— Если что?
— Вдруг Руфий меня прихватит.
— Он может, — лицо Бориса озарила улыбка. — Возьму невесту, не волнуйся.
— Объясни ей, как к дому нашему доехать, сможешь — проводи, и там пусть ожидает.
— Надо будет — провожу, — пообещал старший брат.
— Спасибо.
— Да, братец Ваня, время в дороге ты зря не терял, и конь у тебя богатырский, и невеста. Кто такая?
— Царевна Маша, младшая дочь царя Далмата.
— Царевна, — присвистнул Борис. — Говорят, у Далмата денег куры не клюют, как у Креза.
— Не знаю.
Появилась Ульяна с полной миской блинов, начиненных грибами.