— Отведай так, раз торопишься.
— Ой, спасибо, — Иван благодарно посмотрел на Улю. — Хорошая у тебя жена.
— Не жалуюсь, — выдохнул Борис.
Громко и возмущенно фыркая, в круг людей просунулась конская голова.
— И ты попробуй, — Ульяна принялась угощать Серого. Миска быстро опустела.
— Я принесу еще, — сказала Уля.
— Спасибо, нет, пора в дорогу.
— Пусть овсо трескает, — Борис покосился на длинный розовый язык, облизывающий миску.
— Выполнишь мою просьбу?
— О чем разговор.
— Благодарю, — Иван похлопал брата по плечу, — если все выгорит, мы к тебе заедем, если нет, обо всем сам скоро узнаешь.
— Я таких вкусных блинов приготовлю, — пообещала Уля.
— До скорого, еще раз спасибо. Не забудь, про Леля и Полеля, — Иван взял коня и повел со двора.
— Хороший у тебя брат, — сказала вослед Ульяна.
— Почему?
— Вот я и говорю: что он добрый.
— А я не хороший? — нахмурился Борис.
— И ты. У тебя своя хорошесть, — Уля обняла мужа. — Вот конь у него странный.
— Блины сожрал.
— Да нет. Он мне потом спасибо сказал.
— В хозяина пошел, — Борис рассмеялся, — ну ты и выдумщица, — он крепче прижал к себе Ульяну.
Во двор вошла бригада плотников с пилами и топорами. Сняли шапки, поклонились.
— Гой еси, хозяева, отобедать бы…
После обеда царь Руфий любил возлежать в горнице, на стопке лебяжьих пуховиков. Так в дрему быстрее сорвешься и почитать что-нибудь с удобством можно. Царь лениво просматривал «Тридевятые ведомости». Частную хронику пропускал — там, как обычно, врали про царские дворы; а царские дворы — про все остальное. Самореклама. Афоризмом недели была фраза: «У одних деньги — цель жизни, у других они уже есть». Руфий рассмеялся. Истинно сказано. На глаза попалась статья «Ладья для Сна», некий автор занимался историческими изысканиями, как и откуда на Руси пошли кровати. Руфий зевнул, поворочался на одре, удобнее умащиваясь на перинах.
«…Первое в Древней Руси письменное упоминание о кровати относится к 12 веку. В «Слове о полку Игореве» повествуется о том, как киевский князь рассказывает о дурном сне: «той ночью, с вечера одевали меня черным саваном на кровати тисовой».
«Дурной сон. И мне приснился дурной сон. Вернулся Иван-царевич и говорит: «Смотри, царь, какого тебе коня привел». Приводит его в зал, а это огромный волчище, как прыгнет мне на грудь, как схватит за… Я проснулся». Руфий сложил газету — как всегда ничего интересного.
В двери постучали.
— Да! — крикнул Руфий.
С подобострастным поклоном вошел младший советник.
— Ну что у тебя? — устало, спросил царь.
— Иван-царевич вернулся и коня богатырского привел.
— Что? — царь громко отрыгнул, поправил на голове корону, парик с вьющимися белокурыми кудрями — с этими предметами, он не расставался даже во сне.
— Иван-царевич при…
— Слышал, не глухой, — «Сон в руку», — пронеслось в голове. Руфий соскочил со своего мягкого ложа. — Подай халат с песцовым воротником и пояс с алмазами. — Царь остановился перед трельяжем. Критически на себя посмотрел. «Старость всем в тягость», — подумал он. Профессионально занялся гримом лица. На столе чего только не было: византийские румяна, римские тушь и карандаши, египетские духи, финикийские благовонные мази, французские крема, включая русский салат — первое средство для оздоровления кожи; в специальной вазочке лежали капустные листья, свекла, картофельные дольки.
— Халат, ваше величество, — в зеркале рядом с Руфием объявился лысый советник.
— Я передумал, подай мне френч, с голубой орденской лентой Змеиного Победителя.
— Слушаюсь, — советник со страдальческой гримасой исчез.
Руфий подышал на зеркало. Изображение стало мутным. Так и в жизни, неизвестно кто какую личину под маской носит.
Советник вернулся с френчем, помог царю одеться.
— Вот пострел и здесь успел, — хмыкнул Руфий, поправляя орденскую ленту. — Коня, небось, украл.
— Украл, ваше величество. Царь Кусман с ним никогда бы не расстался.
— Воровать нехорошо, — Руфий улыбнулся своему зеркальному отображению, проверил блеск зубов. — В «Вестнике» прочитал, что Кусман зубами мается.
— Мается, ваше величество.
— Где старший советник?
— С дружиной, купеческие корабли проверяет.
— Это хорошо, казне прибыль. Надо таможенный комитет учредить. Знаешь басню? Про ворону и лису?
— Нет, ваше величество.
— Плохо, — поморщился Руфий, — классику надо знать, иначе никогда старшим советником не станешь, будешь всю жизнь лысым ходить. — Руфий снял со стенной полки томик басен. — Держи. К завтрашнему дню все выучи, я проверю.
— Помилуйте, ваше величество, — взмолился советник.
— Ученье — свет, — назидательно ответил Руфий, покачал коротким пальцем перед лицом советника. — Ты спроси у старшего, он тебе может любую страницу из «Илиады» или «Махабхараты» наизусть процитировать. Пойдем. Взглянем на царевича и решим, что с ним делать.
— А что будем делать?
Руфий загадочно улыбнулся.
Сопровождаемые небольшой толпой стражников Руфий и младший советник вышли на крыльцо детинца. Во дворе кремля, окруженный служками и дружинниками, улыбаясь, стоял Иван-царевич, держа в поводу высокого и статного кологривого черного жеребца, с белой звездочкой на морде. Не привыкший к вниманию от незнакомых людей, конь сердито фыркал и рыл копытом землю.
— Хорош конь, — восхищенно прошептал советник. — Создан для вашего царского величества.
— Я знаю.
Царевич, завидя царя, встряхнул русыми кудрями.
— Гой еси, царь! Принимай плату за яблоки молодильные. — Иван стал снимать с коня уздечку.
— Гой еси, Иван! Почему уздечку снимаешь?
— Мы договаривались только о коне.
— Но зачем тебе такая драгоценность без коня?
— Хотел тебе предложить выкупом за царевича Оскара и принцессу Анжелу, посмотри, какие на ней каменья и попона вышита розовым и белым жемчугом, шелк китайский. За такую сбрую полцарства купить можно.
— Просишь за двоих? Ну, царевич! Оставь, не снимай. — Глаза Руфия алчно заблестели. Левую ладонь он импозантно заложил за френч, картинно облокотился на перила. — Нет, — произнес он, что-то придумав.
— Тебе мало? — царевич нахмурился.
— Мне всегда мало, — хихикнул Руфий.
Царевич пощупал рукоять меча.
— Стража! — завопил младший советник. — Почему к царю при оружии пускаете?
— Царевичам по рангу положено, — возразил один из дружинников.
— Кто сказал, что он царевич? У него есть бумаги, которые могут удостоверить его личность? — спросил Руфий.
Дружинники вопросительно посмотрели на царевича. Иван демонстративно извлек меч из ножен.
— Лучше не балуй, — пробасил широкоплечий страж, снимая с плеча сулицу.
— Это не обычный меч, — объявил царевич.
— Чем он необычен, — поинтересовался Руфий.
— Это легендарный меч-кладенец. Если я тебе его отдам, ты отпустишь пленников? — Иван выпустил меч из рук. Клинок остался висеть в воздухе. Дружинники подались назад, подальше от поля поражения. Руфий побледнел, выпростал руку из френча, вцепился пальцами в резное крыльцо.
— И что? — неохотно выдавил он.
— Если приказать мечу: «Руби негодяю голову» — отрубит.
— Хорошо, — Руфий посмотрел на советника. — Пошли людей за садовником, пусть яблоки на блюде золотом принесет и вели страже выпустить заложников. Я тебя правильно понял, царевич?
— Правильно.
— Но ты понимаешь, — Руфий подмигнул, — все это в обмен на твой чудесный меч, плюс коня с драгоценностями. Такая цена меня устроит, — он важно раздул щеки.
— Согласен. — Меч медленно поплыл в сторону Руфия. Дрожащей рукой царь нетерпеливо схватил простую, обвитую медной проволокой рукоять и счастливо закричал:
— Он мой!
— Твой, — согласился Иван. — Как теперь?
— Да никак, — Руфий захохотал. — Эх ты, дурачок. — Руфий взмахнул мечом. — Хватайте его, олухи, и тащите в темницу, к брату.
— Царь, — закричал Иван, — ты слово давал!
— Как дал, так и взял. Дурень ты неисправимый, Иванушка, слово — дешевле бизнеса, твой брат знает.
Конь подступил к царевичу:
— Прыгай в седло и уходим, — шепнул Серый. Дружинники, опустив сулицы, медленно наступали.
— Я знал, что так и будет. Надо брата выручать, — ответил Иван.
— Как? — заржал конь.
— Увидишь. Жди меня в конюшне.
Двое дружинников несильно заломили царевичу руки.
— Вот видишь, горемыка, теперь и ты будешь ждать, пока твой батюшка выкуп не насобирает.
Руфий помахивая мечом, сбежал с лестницы.
— Кладенец, настоящий кладенец. Кладенешечка, — радостно приговаривал он. Вскидывая меч, смотрел, как на солнце играет сталь. — Никого теперь не боюсь. — Он остановился напротив царевича. — Извини, Ваня, тут твоя удача и кончилась, посидишь в камере, а я подумаю: или новое задание тебе дам, или выкуп за тебя назначу, — Руфий рассмеялся. — Нельзя быть таким простофилей.
— Ты нарушил царское слово.
— Какая разница, какое слово, — отмахнулся Руфий, забыв о пленнике, он подошел к жеребцу. — Хороший коник, только я не любитель быстрой русской езды. Мой девиз: едешь тише — уедешь далеко. Напишу Кусману письмо, пусть готовит выкуп.
— Это подло, — заметил Иван.
— Не подло. Что ты можешь знать о подлости, мальчишка? Подло, когда денег мало.
— У тебя мало?
— Их всегда мало, — ответил Руфий. — Молодец, благодарю за службу. Увидите его. Видеть больше не желаю.
— Как аукнется, так и откликнется, — отозвался Иван.
— Ты не угрожай. Велю мечу, он голову тебе снимет.
Царевича повели к левой пристройке кремля — каменному дому с зарешеченными окнами.
Руфий поманил к себе советника.
— Подготовь письмо Берендею, пусть выкуп и за младшего сына готовит. Отпиши, если к осени денег не соберет, на выбор я кому-нибудь голову сниму. — Советник угодливо хихикнул, косясь на меч. Потер ладошкой вспотевшую лысину.