Возле черного хода я нашла здоровую сухую ветку, видимо приготовленную для утренней растопки печи, и подхватила ее. Теперь неслась по направлению к хоздвору, волоча за собой эту ветку (сил поднять ее грозно вверх у меня не хватало), поднимая ею такие клубы пыли, что бегущие следом мужики дружно принялись чихать и кашлять. Где-то на середине пути к месту преступления мы услышали такое, что впору было бежать менять портки.
Хорошо, Хася меня предупредил, а то бы и я кхм… оконфузилась. Вой, постепенно переходящий в инфразвук, отдавался внутри, заставляя холодеть не только душу, но и кишечник. Сердце переместилось куда-то поближе к пяточным костям и отказывалось вернуться на законное место. Мужики, трусившие за мной, остановились и нервно затоптались на месте. Догнавшие их бабы тоненько завизжали. И только я, как храбрый Мальчиш-Кибальчиш, продолжала свой забег.
По-прежнему пыля веткой, я подбежала к тому сараю с ледником, где хранилось мясо вышеупомянутой свинки. Следуя информации от Хаси, обогнула сарай и увидела по настоящему инфернальную картину — темнота, смутно виднеется дыра в задней стене сарая, рядом с дырой валяется на земле неясная фигура, рядом мешок. Ещё одна фигура застряла в той самой дыре с мешком на плече. То ли из-за мешка вылезть не может, то ли ужас сковал все члены злостного расхитителя социал… ой, не то, помещичьей собственности.
А над всей картиной поверженных вражин царила огромная, с меня ростом, фигура волка. Зелёные, призрачные огоньки пробегали по его шкуре, зелёным же светилась пасть и обводы глаз. Ужас тихий! Всё-таки решившиеся последовать за хозяйкой мужики, обогнув сарай и узрев сие фантастическое зрелище, завизжали не хуже тех баб. Но наконец-то протолкался сквозь голосящую толпу хромой Сава с факелом в руке. Осветил картину побоища и все увидели валяющегося в глубокой отключке первого вора, и второго, так и стоящего в дыре с мешком недвижимо и только беззвучно открывающего рот. Что говорило о том, что хоть этот был в сознании. И маленького щенка хаски, робко прижавшегося к моим ногам.
На которого я тихо шипела.
— Хася, не прижимайся так сильно, ты же меня свалишь своим весом! Ты откуда это страшилище взял?
Хаська шумно вздохнул и ответил мысленно.
— Так у тебя в голове и подсмотрел, когда ты первый раз в обморок упала, со мною встретившись. У тебя тогда разные образы в голове мелькали — и мужик какой-то верхом на волке и волк в бабском чепце и очках на морде. Но мне вот этот понравился — ты его собакой Баскервилей называла.
Осмелевшая толпа, не обнаружив при свете ничего страшного, кроме ворюг, загомонила облегчённо. Я подняла руку вверх и громко сказала:
— Этих двоих в холодную до утра, с утра за урядником отправим. Мясо вернуть на ледник. Дыры заделать. Почему никто ничего не слышал и собаки тоже — поговорим утром.
Мои распоряжения кинулись выполнять немедля, без рассуждений. Видимо я, своей "беспримерной" храбростью сумела внушить людям хоть не уважение, но почтение точно. Мы двинулись толпой назад, остались только те, кому было поручено дело. И тут, кое-как выползшие из своих конур дворовые Жучки и Бобики, вяло и нестройно принялись брехать, периодически переходя на подвывание. Скорее всего, это они на Хаську реагируют, а не на воров. Кстати, надо бы завтра осмотреть животных, мало ли, могли и всерьез потравиться.
Глава 9
Думала, не усну после такого трэша. Где там, уснула на подлёте к подушке! На этот счёт у меня как раз все хорошо — с самого детства я благополучно засыпала все свои детские болезни, проблемы и неурядицы. Чуть что — я засыпала, спала, сколько нужно, а проснувшись, оказывалась здоровой и веселой, не переживала и не страдала. Даже когда моя первая любовь, Петька из параллельного класса, на вечеринку пришел с нашей примой Вероникой. Наутро после того, я и не помнила своей отчаянной влюбленности. Чем вызвала зубовный скрежет у изменщиков.
Наутро все вернулось на круги своя — поместье, воры, ключи, Игнатьевна… Вера, помогая мне умыться — одеться, охотно делилась дворовыми новостями. Мужики — воры сидели в холодной, все гадают, откуда воры узнали про излишки мяса в сарае, Игнатьевна молчит, за урядником пока никого не отправили в волость. Местный плотник Архип осмотрев тот самый лаз, сказал, что гвозди из двух досок вынуты давно, точно не вчера. И держались доски только на верхних гвоздях, легко сдвигаясь в сторону снизу. То есть, воровство было не в первый раз. И с этим тоже надо разбираться.
Спустившись вниз и не сворачивая в столовую, вышла на крыльцо. Утро выдалось тихим и солнечным. Вчерашней хмурой погоды как не бывало. Солнышко даже пригревало с одной стороны. Попросила Веру позвать кого посмышленей из мужского населения поместья. Девчонка понятливо мотнула головой, отчего коса сделала полукруг в воздухе, и умчалась в сторону конюшен. Вскоре оттуда рысью прибежал молодой парнишка лет семнадцати — восемнадцати на вид. За ним поспешала запыхавшаяся Вера.
— Вот, барышня Катерина Сергеевна, это Семка, помощник конюха, парнишка бойкий, в волости уже бывал, найдет урядника.
Парнишка уважительно поклонился, принял из моих рук письмо, которое я сочинила утром для полицейского начальства.
— Не извольте беспокоиться, барышня, мигом доставлю, передам непременно в руки господину уряднику!
Ну, утро началось, и начались дела. После завтрака я пригласила Игнатьевну.
— Аграфена Игнатьевна! Будьте любезны предоставить мне ключи от некоторых пока что помещений! А далее я посмотрю. И скажите — на какой должности вы числитесь в доме? А то мне что-то непонятно. То ли вы экономка в доме, то ли управляющая всем хозяйством? А сейчас пройдёмте в рабочий кабинет Пелагеи Степановны, и вы мне все объясните. Кстати, почему вы до сих пор за урядником не послали? Ждали моего распоряжения? А разве ночью я недостаточно ясно сказала?
Игнатьевна молчала, только зыркала на меня из-под насупленных седых бровей. Но ключ от кабинета подала мне, точнее, три ключа на связке. Пояснила, что это от стола хозяйки ещё и от железного ящика. Я так поняла, что это вроде сейфа. Мы прошли в кабинет. Ничего необычного в нем не было, чем-то даже похоже на рабочий кабинет моего деда в моём мире. Массивная темная мебель, высокие узкие шкафы, основательный стол, кресло хозяйское с высокой, полукруглой спинкой, обитое зелёной тканью. На столе чисто, только канделябр с тремя оплывшими свечами. Окно, закрытое плотными портьерами, поэтому непонятно, какое оно. С другой стороны стола стул для посетителей. Небольшой диванчик, придвинутый к окну.
Мне не нравилась сумеречная атмосфера, и я подошла к окну и решительно раздвинула портьеры. В кабинет хлынул яркий солнечный свет и клубы пыли из ткани. Хорошо, что никакая живность не посыпалась мне на голову из портьер. Зато стало видно пыльное, грязное стекло окна, махровые клубки пыли по углам кабинета. И хорошо заметная, протоптанная на пыльном полу цепочка следов, ведущая к стене, на которой криво висела небольшая картина. По всем признакам, там и находится тот самый железный ящик с капиталами.
— Аграфена Игнатьевна, а почему так грязно в кабинете? Здесь никто не убирался все месяцы, что Пелагея Степановна болела? Позовите горничных, пусть наведут здесь порядок — вымыть окно, снять и выстирать эти пыльные тряпки, протереть везде пыль, пол привести в порядок, такой паркет и весь в пыли и грязи!
Игнатьевна, бурча себе под нос нечто нелицеприятное, приоткрыла дверь кабинета, кликнула какую-то Лушку, велела той прийти сюда вместе с ее коллегами и уборочным инвентарем. Среди бурчания старухи я разобрала что-то вроде "И неча сюда кому ходить, ишшо подглядят, чего не надо. Я и сама сделаю все, что надобно".
Ну, хватит! Пора менять власть в этом доме и брать все в свои руки. Кстати, а когда приедет местный нотариус или адвокат, кто тут заведует завещаниями? И вообще, отправили ли ему весть о кончине его клиентки? О чем я и спросила старую няньку. Та, недовольно поджав губы, сказала, что пока не было часу для этого.
— Хорошо, я сама займусь этим вопросом. А теперь верните мне ключи от мансарды. И после обеда будем проводить ревизию в кладовых.
Так явно старухе не хотелось возвращать мне ключи, что мучительная борьба между обязанностью подчиниться хозяйке и уже привычным чувством собственности весьма отчётливо проявлялась у нее на лице. Но всё-таки перечить не посмела, молча выложила ключи на пыльную столешницу. Только пробурчала.
— И каки равизеи выдумала, чё там в кладовых хозяйке делать? Сроду туда не ходили!
Тоже интересный факт, не похоже на хозяйственную и дотошную старую барыню. Надо бы ещё поспрашивать Веру о последних годах жизни в поместье. И пора бы уже мне конкретно знакомиться с работниками. Отправив пока Игнатьевну прочь из кабинета, я приступила к осмотру сейфа. Подходивший ключ провернулся со скрежетом, и со скрежетом же открылась дверка. По сути, это и не сейф был, а просто железный ящик, вмонтированный в стену. В нем лежали два кошеля из потертого бархата и тетрадь в переплете.
Достав все это из ящика, разложила на столе. В одном из кошелей, потяжелее который, лежали круглые золотые монеты с женским профилем и витиеватой надписью вокруг изображения. С трудом большим поняла, что это императрица Екатерина Великая. Так вот какие они, знаменитые "катеринки"! Насчитала я этих монет тридцать пять штук. Много это или мало — представления не имею, надо как-то узнавать стоимость товаров и денег.
Второй кошель, полегче который, но звенел громче. Открыв, обнаружила, что там лежат монеты разного достоинства и вида — и медные и серебрушки. На некоторых четко виднелся их номинал, на некоторых был полустертый, в основном это касалось медных монет. Убрала все монеты вновь в кошели, открыла тетрадь. Внутри нее лежала стопка бумажных ассигнаций, непривычно для меня большого размера. Двести рублей. Тоже не знаю, много или мало. Но где-то когда-то читала, что бумажные деньги стоили меньше, чем монеты.