— Катерина Сергеевна, зачем вам забивать вашу прелестную головку такими низменными проблемами? Девушкам в вашем возрасте положено думать о балах, нарядах, кавалерах! Оставьте эти заботы мужчинам!
Интересное предложение! Особенно, если учесть, что барышня сейчас в трауре и ей уж никак не положено думать о развлечениях и нарядах! Но послушаем дальше! А сосед разливался соловьём, и голос такой сочувствующий, понимающий, и сам то чуб поправит, то взглянет томно, то вздохнет. Ну, на романтичную тургеневскую барышню это и могло бы воздействовать, но я-то дитя двадцать первого века, воспитанное интернетом, прагматичное, слегка циничное и никому особо не верящее. Тут меня особо на романтИк не разведешь. Что-то ему от меня, сирой, надобно.
— Я думаю, что смогу вам, Катерина Сергеевна, помочь в этой заботе с землёй! Я вот предлагаю вам выкупить у вас эту часть земель, которые не паханные. Или возьму в долгосрочную аренду. Тем более, что этот участок как раз примыкает к моим землям. И тот бор, что по краю ваших полей идёт, тоже могу взять. У вас ещё есть один лесной участок, для отопления вам хватит, а так только лишняя докука-то, лихие порубщики набегут, а то и людишки беглые прятаться будут. Барышне и вовсе с этим никак, мужское это дело!
Во как вывернул! Много чего могла предположить, но такого… если честно, думала, ухаживать начнет, посватается, как только приличия после траура позволят… тогда ведь и так имение в приданое достанется. Видимо, моя краса не смогла покорить сердце и прочий ливер уездного сердцееда, предпочел товарно-денежные отношения. Хотя, не думаю, что заплатили бы мне нормальную цену, решили бы, что барышне-неумехе и этого хватит, откуда бы ей знать стоимость земель?
Может, так и случилось бы, будь на моем месте в самом деле какая столичная институтская барышня. Но я точно знаю, что земли — это пока что мой единственный актив и я его разбазаривать не намерена. Но попробую ещё раз включить барышню-дурочку, посмотрю на реакцию Ивана Аркадьевича.
— Ой, Иван Аркадьевич! Вы такой внимательный и галантный! Столь любезны, предлагая мне свою помощь! Я уж было совсем намерилась распахать эти земли, да и в Вязьму человека отправила с телегой, купить побольше семенного картофеля. Сажать его будем. Очень интересный овощ, уверяю вас!
Даже невооружённым глазом была видна напряжённая работа мысли у незадачливого покупателя. Вот никак не ожидал он от глупенькой девицы такой подставы! Слом шаблона! По идее, я, заливаясь слезами благодарности и умиления, должна была кинуться к нему на шею с криком "Спаситель наш! Забери эти земель просто так!".
Но что-то пошло не так, и тупая девчонка свернула с верного пути. Надо как-то ее вразумлять. Посему Иван Аркадьевич удивлённо поднял брови.
— Помилуйте, Катерина Сергеевна, вы решили связаться с сомнительным проектом! Если вы не знаете, то местный люд боится этого овоща, называет "чертовым яблоком". Не будут они его сажать! Да и отец Василий не одобрит. Так что прогорите вы со своей задумкой!
Я сделала удивлённое лицо.
— Так я крестьян картофель есть не принуждаю! Я и сама уж куда его пристроить найду! А почему отец Василий не одобрит? Ведь император Александр Павлович и его супруга Елизавета Алексеевна куда как богобоязненные люди, а вот нас, пансионерок Екатерининского института, приглашали на тезоименитство императрицы, так там подавали блюда из картофеля и император с супругой тоже откушивали их! И в Петербурге весьма популярен этот овощ! Вот и буду продавать туда! Или в Москву. Там тоже люди современные, понимающие!
Видно было, как хотелось плюнуть в мою сторону заботливому соседу или хорошенько потрясти меня за шиворот, как нашкодившего щенка, чтобы одумалась и быстренько сделала так, как он велел. Но не мог этого сделать. Возможно, поэтому, возможно, потому, что заготовленные дома маменькой Аполлинарией Семёновной тезисы закончились (что это была ее инициатива, я не сомневалась), но Иван Аркадьевич как-то быстро скомкал беседу и поспешил завершить визит, сославшись на дела в поместье, требующие мужского присмотра. Но всё-таки добавил, чтобы обращалась, в случае чего, уж он завсегда в помощи прелестной соседке не откажет! Я уверяла не менее сердечно, что мол, да, всенепременнейше, обязательно, век буду помнить и благодарить за внимание и заботу… И такой галиматьи ещё минут на пять.
В холле нас встретила Игнатьевна, увидев, что гости уже двигают к выходу, сурово зыркнула в мою сторону, очевидно, предполагая у меня отсутствие гостеприимства.
— Барышня, а как же обед? Рази ж гости ваши не останутся? Я уж и распорядилась на кухне, скоро и подавать можно будет!
Игнатьевна изо всех сил пыталась задержать дорогих гостей, но обманувшийся в своих намерениях Иван Аркадьевич ее не слушал, молча продвигаясь к дверям. И тут молчавшая все время Анна Аркадьевна меня удивила. Робко и тихо спросила:
— А господа Заварзины с визитом к вам не заезжали? Как там здоровье Надежды Петровны? Нынче она так болела и все ещё слаба бывает.
Ах, вот оно что! Думаю, что вовсе не здоровье Наденьки Заварзиной беспокоит юную Анну. Скорее всего, девицу не оставляет мрачная красота Андрея Петровича! Этакого местного Печорина и Чайльд Гарольда в одном флаконе! Правда, пока они ещё не описаны в литературе. Но хороших девочек из приличных семей всегда привлекал такой тип мужчин, и наш двадцать первый век не исключение. Что уж говорить о романтичном девятнадцатом веке.
— Заварзины? Нет, Анна Аркадьевна, я их видела последний раз тогда же, когда и вы, на похоронах моей бабушки. Более не имела чести их видеть. Но коли встречу, непременно поинтересуюсь здоровьем Надежды Петровны и передам ей ваше беспокойство!
Девочка смутилась и что-то лепетала, мол, это просто досужее любопытство, не более, и я могу не утруждаться. Провожая гостей, я вышла на крыльцо. Коляска Пешковых уже стояла внизу, кучер натягивал вожжи, удерживая волнующихся лошадей, а Иван Аркадьевич подавал руку сестре, помогая той сесть в экипаж. И тут я чуть не застонала вслух! От ворот усадьбы по подъездной дороге катила ещё одна коляска! Оспади! Да закончится когда-нибудь этот день сурка!
Глава 13
Коляска с Пешковыми отъехала, чтобы освободить дорогу другому транспорту. И брат, и сестра даже вытянули шеи, чтобы разглядеть пассажиров подъехавшего экипажа. Мне ничего вытягивать не надо было, с высоты крыльца мне и так было хорошо видно, что внутри, под поднятым верхом, сидит наш священник, отец Василий и ещё какой-то мужчина в темной одежде. Я вроде бы его не видела на похоронах. Но там людей было много, так что точно не скажу.
Из коляски вышел, радостно мне, улыбаясь, отец Василий и начал подниматься по ступеням. Вот я такой радости не испытывала, и, боюсь, моя улыбка более напоминала оскал голодной акулы. Причем, голодной в прямом смысле. Время обеденное, а я ещё ничего не сделала из задуманного, зато проголодалась. А уж Игнатьевна может быть довольна — обед для гостей не пропадет, законы гостеприимства обяжут пригласить этих визитёров к столу.
Войдя в холл, я вновь пригласила приехавших людей в гостиную, надеюсь, там успели убрать следы чаепития. Пригласив мужчин присаживаться, устроилась сама и принялась осторожно поглядывать на второго гостя. Вот зуб даю, это яркий представитель богоизбранного народа — миндалевидные темные глаза, крупноватый, для худощавого, вытянутого лица, нос с горбинкой, бледноватая, чистая кожа. Сам тоже худощавый, одет в темные, поношенный одежды, но чистые и целые. Сидел он спокойно, особого любопытства не проявлял. Во взоре присутствовала какая-то безнадёга, что ли…
Уловив взгляд священника на мои чуни, выглядывающие из-под подола платья, я чуть нервно объяснила:
— Простите, отец Василий, я с утра намерена была пойти во двор, знакомиться с хозяйством, оделась соответственно, но внезапно приехали Иван Аркадьевич Пешков и его сестра, Анна Аркадьевна. Переодеться я просто не успела, они меня застали прямо у дверей. А вы проездом к нам или паству навещали?
Это я так, не слишком галантно пытаюсь уяснить — какого черта им всем от меня надо? Но священник стал лучиться добром и радостью ещё более, чем пять минут назад.
— Голубушка, Катерина Сергеевна, я как раз специально к вам по делу! Я помню вашу просьбу, вы просили порекомендовать опытного и надёжного человека на должность управляющего. Так я такого человека нашел. Вот, представляю вам. Яков Семёнович Васильев.
Ну, если он Васильев, то я Чио-Чио-Сан! Ему уж скорее подойдёт Цукерман, чем Васильев! Нет, нет, не подумайте плохо, никаких антисемитских убеждений у меня нет, у меня сестра замужем за евреем и я сама там часто бываю, в Израиле, в смысле бывала. И страшно уважаю этот народ за трудолюбие. Но видеть еврея здесь, в сельской глубинке, в девятнадцатом веке — довольно необычно. Видимо, что-то промелькнуло у меня на лице, что отец Василий счёл нужным торопливо пояснить.
— Яков Семёнович является моим добрым прихожанином уже пятнадцать лет, я его хорошо знаю, и в его деловых качествах и опыте уверен. Думаю, что вы, как барышня столичных взглядов, не столь подвержены нашим сельским косностям.
Яков Семёнович мягко и грустно улыбнулся, обращаясь к отцу Василию.
— Простите, отче, давайте я расскажу барышне Катерине Сергеевне о себе, и она уж тогда решит, подхожу ли я ей в качестве наёмного работника. Я ранее работал управляющим в имении неподалеку от Вязьмы, но старые хозяева умерли, а их сыновья, живущие в столице, никак не могли решить, кто будет владеть имением. И поэтому решили просто продать имение, пока оно ещё в цене. Продали богатому купцу из Смоленска. Купец решил сельским хозяйством не заниматься, а поставить там винокуренный завод да ещё какую-то мануфактуру, кажется, кожевенную. Мой опыт ему показался ненужным, и мне отказали в месте. Год перебиваюсь мелкими заработками, спасибо отцу Василию, он помогает найти временную работу. На постоянную не берут, предубеждение у местных против моей национальности. Но у меня семья, и они каждый день, дай Бог им хороший аппетит, хотят кушать! У меня жена, Аля, русская по национальности и пятеро деток. Отец Василий сразу сообщил мне, что у вас есть нужда в управляющем. Но если я вам не подхожу, то я не в обиде, я все понимаю. Придется ехать в Москву, там есть у меня родственники. Хотя сейчас мы почти не общаемся, я ведь выкрест, то есть, я принял православие, как свою веру.