Лошадь с телегой и двумя мужиками в телеге двинулась к выезду из поместья, и я, внутренне содрогнувшись, тронула поводья. Никакого эффекта на кобылу это не произвело. Тогда, по совету конюха, я сильнее дернула поводья, пнула носком туфли лошадь куда-то в бок, и грозно крикнула:
— Пшла, волчья сыть!
Ну, это мне казалось, что грозно, на самом деле это было произнесено дрожащим голоском и полушепотом. Не знаю, то ли от удивления, то ли неизвестная мне волчья сыть (надо будет у Хаськи спросить) помогла, но кобыла сдвинулась с места и побрела следом за предыдущим транспортом.
Дорога оказалась неблизкой. Хаська бодро бежал впереди, за ним двигалась лошадь с телегой. Благодаря тому, что впереди идущий транспорт проламывался напрямую через кусты, то нам с Ласточкой доставалась почти наезженная дорога. Ласточка трусила едва-едва, чему я была только рада, ибо демонстрировать чудеса конкура я точно не в состоянии. Но когда-нибудь все заканчивается, вот и мы приехали, наконец.
Мы оказались почти у самого края болота, почва и так уже угрожающе чавкала под копытами лошадей. Хася сидел с гордым видом у какого-то чахлого кустика, возле которого валялось пара сундуков, один с открытой крышкой, другой закрыт. На всякий случай, я пока решила не признавать вот так сразу второй сундук своей собственностью. Вдруг там мужские портки и сапоги сорок пятого размера?
После радостных вздохов и охов я велела грузить сундуки в телегу, мол, дома разберемся, и двигаться в обратный путь. И тут возникла небольшая проблема. Дело в том, что Ласточка решительно отказывалась разворачиваться. Я тянула за повод, она фыркала, задирая голову, но не повернулась ни на сантиметр. Подозреваю, что у нее в опциях было прописано движение только по прямой и никаких загибов. Закончилось дело тем, что один мужиков взял мою Ласточку под уздцы очень коротко и насильно начал поворачивать ее в нужном направлении. Пришлось кобыле развернуться и вновь двинуться по прямой, только в обратном направлении. Зато теперь я точно знаю, что обозначает выражение "цирк с конями". Вот оно самое и есть.
Вернувшись в поместье, велела унести сундуки в мою комнату, выскочившей Верке сказала, что открою и разберу сама. Следом за нами раздался скрип колес, и в ворота усадьбы практически вползла тяжело нагруженная телега. Рядом с ней верхом на коне двигался Яков Семёнович. Решив, что раз уж я со своим транспортом, то проеду с ними до хоздвора, узнаю последние новости, и где, кстати, вторая телега?
Оказалось, что сейчас привезли отруби, которые закупили на мельнице. Зерно оставили для помола, к вечеру привезут муку. А завтра надо будет ещё отправить пару телег с грузчиком — забрать свои отруби от помола и остались ещё оплаченные, но просто сегодня не смогли все увезти. Да, в общем-то, правильно поступил управляющий, что ему до самого вечера на мельнице находиться? А дома и дела есть, и семья должна вот-вот подъехать.
Проезжая мимо птичника услышала ругань и крики — бабы ругались. Упоенно, со сладострастием, выясняли, чья сейчас очередь тянуть тележку с гуано в уже вынесенную из птичника, кучу будущего удобрения. Из распахнутых ворот птичника выдвигалась медленно ручная тележка, груженная с верхом, сверху торчала лопата. Сегодня птичницы не выглядели столь нарядно и расслабленно, как вчера. И одежка не такая нарядная и сами грязноваты изрядно. Даже на лицах были следы их деятельности. Увидев меня, обе дамы низко поклонились. Я кивнула, проезжая мимо. Поняв, что направляемся мы в конюшню, Ласточка стала активнее перебирать копытами. Но не удержалась от пакости напоследок. Или это прописано у нее в опциях?
Подъехав к конюшне и увидев специальную тумбу для посадки таких как я, направила кобылу к ней. Натянула поводья и громко сказала: «Тпрруу»!!! Кто же знал, что зловредная лошадь выполнит команду моментально и буквально??? Она остановилась как-то мгновенно и сразу, всеми четырьмя копытами. Мне показалось даже, что я слышу скрип тормозных колодок.
Она-то остановилась, а вот мое тело ещё продолжало двигаться вперёд по инерции. И я, разумеется, полетела. С коротким визгом, выпустив поводья. Меня спасли два фактора — чуть большеватая мне туфля, оставшаяся в стремени, и телега с сеном, которую только что поставили у этой тумбы. Совершив ошеломительный, но короткий полет через голову чертовой кобылы, я приземлилась вполне благополучно, если не считать того, что разинутым в вопле ртом я хапнула изрядно сена. Выползая из стога, отплевываясь и бормоча невнятно наилучшие пожелания долгой жизни и здоровья лошади, я кое-как свалилась с телеги, увлекая за собой и все сено. Кобыла мирно трусила в стойло с моей туфлей в стремени, конюхи стояли в неком ступоре, пораженные моим головокружительным полетом в самое сердце. Наконец, они отмерли, двое кинулись ко мне, извлекая меня из сена, отряхивая и вытаскивая особо крупные пучки сена из волос. Где моя "шляпочка с тюлькой" — представления не имею. Один кинулся следом за Ласточкой с целью вернуть мою обувку.
Ради сохранения собственного реноме строгой хозяйки не буду описывать то, как я ковыляла до дома. Зрелище для неподготовленного зрителя было душераздирающее. Надо учитывать и то, что, кроме моего полета, я провела столько времени в дамском седле, а для моих слабых способностей кавалериста это практически смертельный номер. Зато теперь знаю, что такое "кавалерийская походка". Как много открытий для моего кругозора принесла сегодняшняя поездка!
Заползая в двери дома, и по мере продвижения, выслушивая доклад Трофима о том, что гость уже проснулся, обед подадут, как только я буду готова. Хотелось бы сказать, что торопливо, птичкой, вспорхнула по лестнице на второй этаж — но не могу грешить против истины. Заползла каракатицей. Уже, каким-то неведомым мне образом, узнавшая о моих бедах Верка хлопотала вокруг старенькой и помятой медной ванны, откуда валил пар с ароматом мяты. Точно, это именно то, что мне сейчас надо! Помощь в раздевании от Веры я сегодня приняла безропотно, иначе бы упала в ванну прямо в амазонке.
Со стоном вытянулась в ванне, чувствуя, как заболели сразу все синяки и мышцы, как ноет натруженная пятая точка. Верка, подхватив мою грязную амазонку, унеслась в прачку, сказав, что сейчас вернётся и поможет мне избавиться от сена в причёске. А шляпочку она попросит поискать Сёмку.
Только она ушла, как в помывочную тихой сапой внедрился Хаська. Я слабо замахнулась на него рукой:
— Кыш! Нечего тут подсматривать! Я всё-таки дама!
И тут же в мыслях появилось ехидное.
— Ой, да чего я там не видел! Ладно, я хвостом повернусь, идёт? Ну, мать, ты сильна! Так свалиться с лошади и остаться целой — это надо уметь! Или опыт большой имеешь? Актеркой в цирке не подрабатывала? А уж, какие пожелания сыпались на бедную кобылу — это ж песня просто! Боюсь, конюхи даже повторить такое не сумеют! Уважаю! Ладно, по делу. Сундуки принесли к тебе в покои. Как ты велела, их не открывали. Верка даже подходить к ним боится, чтобы не нарушить твой запрет. Держится девчонка за свое место. Ночью я бегал в деревню. Нашел я дом Гаврилы, хороший, справный дом. Для крепостного мужика редкость. Но собак держит кучу, я, было, сунулся, но они такой хай подняли на всю деревню! Гаврила сам вылетел на крыльцо в одном исподнем, но с рогатиной в руках. Первым делом кинулся к одному амбару, проверять запоры на нем. Что там — пока не знаю. Сделаю подкоп с другой стороны — узнаю. И ещё. Пьяные есть в деревне. И праздника никакого нет, и ночь на дворе, а бражники по деревне шатаются. Плохо это. Ты отцу Василию скажи, пусть какую проповедь прочитает пьянюшкам, о геенне огненной, что ли. О, Верка идёт! Ты пошевеливайся, там нотариус голодный по своей комнате туда-сюда ходит.
Глава 17
И в самом деле, через минуту заглянула Вера с частым гребнем в руках. Избавив меня от лишней растительности, помогла одеться и соорудила приличествующую случаю прическу. Только я спустилась вниз, увидела стоящих в холле и о чем-то беседующих нотариуса и управляющего, как со двора послышался скрип многочисленных колес, в окне мелькнула коляска отца Василия.
Первым выскочил на крыльцо управляющий, следом за ним я, не сумев сдержать любопытство. А уж за мною — нотариус. Бедняга начинает привыкать, что у нас в доме вечный алярм происходит. Коляска уже остановилась, и из нее выбирался отец Василий. А из коляски уже выглядывала небольшого ростика женщина в шляпке, с младенцем на руках. Именно к ней бросился Яков Семёнович. Однако он не говорил, что младший ребенок совсем маленький. Я перевела взгляд на телеги. Ба-а! Да тут обоз!
Действительно, было несколько телег, нагруженных всевозможными узлами, коробами, мешками, поверх добра торчали ножки нескольких кроватей. Вот, отличие от простых крестьян — у тех отродясь не было кроватей, только полати да лавки. На каждом возу сидело по подростку, начиная лет с пятнадцати и далее по нисходящей. Девочка была только одна, лет семи, сидела рядом с братом постарше. И, как апофеоз всего, к последней телеге за рога была привязана крупная корова!
Хотя… с таким большим семейством корова будет совсем не лишним приобретением! Молочные продукты детям очень полезны. Тем временем, Яков Семёнович уже извлёк из коляски супругу и нежно прижимал к себе младенца, успевая при этом просвещать жену.
— Алечка, нам так повезло! Катерина Сергеевна работу мне предоставила и даже домик отдельный есть! Пойдем, пойдем, я все покажу! Там и огородик можно разбить!
Алечка и впрямь оказалась миниатюрной женщиной, сохранившей фигуру после пяти родов. Чистое, моложавое лицо, темноглазая и темноволосая, она идеально подходила своему мужу, а уж с какой любовью смотрел на нее Яков Семёнович. Детишки тоже радостно смотрели на родителя, но с телег не срывались, сидели послушно, ожидая разрешения. Яков Семёнович повернулся ко мне и сконфуженно произнес.
— Катерина Сергеевна, вот честное слово, не знал, что Алечка вчера успеет и корову сторговать! Давно хотела… можно, я пока временно ее на ферму поставлю? Ухаживать за ней мы сами будем, потом что-нибудь придумаем.