го населения. Надя хорошо разбиралась в социальных аспектах местных реалий, а я ещё многого не знала, поэтому слушала очень внимательно. И вообще, Наденька оказалась девушкой образованной, неплохо музицирующей (мне, с моей "коронкой" в виде собачьего вальса, остаётся только завидовать!), знающей французский язык. Хотя и получила домашнее образование, ее обучала их с братом маменька.
Ее общество мне весьма понравилось. И я сама не заметила как (болтун-находка для шпиона!), рассказала о странном интересе, который проявляет мой сосед Иван Аркадьевич Пешков к моей дубовой роще. Я недоумевала — что там может быть? Золото, бриллианты зарыли французы при отступлении, а ему координаты шепнули?
Не знала этого и Наденька, хотя при упоминании имени моего соседа как-то болезненно поморщилась. Андрей Петрович с равнодушным лицом пожал плечами, мол, тоже представления не имеет. И тут неожиданно Вера, до того сидевшая тихой мышкой, произнесла неуверенно:
— Так ещё на зимней ярмарке в Вестинках ивантеевские говорили, что их хозяин надумал стекольный заводик ставить. Большую яму с хорошим песком ещё по осени по берегу Пчёлки нашли.
Мы переглянулись — а причем здесь моя роща? Земли у Пешковых поболе моего будет, и земли хорошие, ровные, чистые. Не то, что у меня — то поле, то лес, то река. А у Ивана Аркадьевича и леса почти и нет, все ровно. Так и не придумав, к чему бы отнести сообщение Веры, мы доехали до границы моей усадьбы. Здесь мы распрощались, уговорились продолжить наши уроки в самые ближайшие дни. Заварзины торопились домой, чтобы успеть до темноты, а у меня были свои планы на вечер.
Но их пришлось отложить, ибо дома меня ожидал неожиданный гость. Ко мне пожаловал отец Василий. Как я поняла, вечернюю службу в часовне при имении он уже провел, следующая будет утром. А пока он наслаждался свежим вечерним воздухом и любовался ясным закатом, сидя в кресле на широком крыльце. Подошла к нему, получила благословение и пригласила священника на ужин.
Ещё во время ужина заметила, что святого отца что-то беспокоит, но он не знает, как начать разговор. Но я помогать ему не стала, не желая портить себе аппетит. Вот после ужина переберется в гостиную — тогда, пожалуйста! Так и вышло. Только мы устроились в креслах с чашечками чая, как отец Василий, неловко улыбнувшись, начал:
— Земля слухами полниться, Катерина Сергеевна, о том, что у вас на селе нечистая сила завелась, чуть ли не сам дьявол пожаловал. А вам об этом что-нибудь известно, барышня?
Вот агентурная работа у мужика поставлена! Едва только пьянчуги успели продристраться, пардон, как ему уже это известно! Прямо снимаю шляпу! Но я заметила, что про явление дьявола отец Василий говорит как-то неуверенно, без фанатизма. Видимо, и сам не верит в это. Ну, что же, у меня уже была заготовлена подходящая версия, где была смешана правда и ложь, но выглядело все при этом вполне логично и искренне. Начинаю вдохновенно лицедействовать:
— Отец Василий, помилуйте, ну какой дьявол, какая нечистая сила? Это наши бражники самые отъявленные напились до зелёных чёртиков и им привиделось. Но кое-что и в самом деле было.
Священник при этих словах подобрался, замер в нетерпеливом ожидании моих откровений.
— Вот нашего дьявола поместного я вам сейчас покажу! Хаська, вылазь из-за кресла, я видела, что ты в гостиную прошмыгнул! Вот, извольте видеть! Этот шкодник любит ночами бегать, где ему не разрешают. Вот и тогда он удрал в деревню и где-то ухитрился опрокинуть горшок с известью, которой бабы хаты свои к празднику Пасхи решили побелить. Ещё ругались потом на всю деревню. Вымазался весь, а когда шкуру стало жечь, помчался к озеру, в воду решил залезть. А там наши пьянчуги сидели, уже набражничались. Где и берут только это пойло! Вот найду, сама лично уряднику сдам всех! А в ту ночь как раз полнолуние было. Вероятно, у них и так уже мозги отключались, а тут бежит нечто белое и скулит. Больно же ему! И луна светит полная и вода в озере отражает и увеличивает размер! Сам щенок по берегу мечется и скулит, а им кажется, что над водой что-то огромное и светится. Испугались, конечно, до отключения сознания. Пока они валялись на берегу, Хаська залез в воду, немного смыл с себя известь и домой помчался. Все утро потом, паршивца, отмывала! Кое-где и шерсть клоками выгорела, вон, сами посмотрите!
Хаська, слушая мои слова, быстро организовал в своем облике несколько проплешин. Священник внимательно посмотрел на него, но кроме умильно-виноватой морды и радостно влияющего хвоста, ничего особого не узрел. Проплешины видел, конечно.
— А что там с потравщиками, парнями из дальней деревни, которые в лес теперь боятся ходить? Говорят, выло что-то в роще?
— Так, небось, волки и выли! Что там у нас может быть? Надо, кстати сказать, управляющему, пусть мужики хоть несколько капканов поставят, что ли. А у этих парней совесть была нечиста, дурное дело задумали, вот и постращались сами. Виданое ли дело, украсть решили дубов вековых в роще да продать перекупам! Добро ведь не их, барское! Им ещё повезло, что я поздно узнала, а то бы велела и на конюшне их выпороть по горячке.
Отец Василий согласно покивал головой, мол, все верно говорите, барышня! Потом неожиданно сказал совсем другое:
— Интересная у вас собачка, Катерина Сергеевна! Я вот заметил последнее время, он часто прибегает в часовню во время службы. Двери же во время службы по теплу в часовню не закрывают. Вот он пробежит, сядет в уголке у двери тихонько и сидит. Как будто что-то понимает. Чудно сие.
Я улыбнулась:
— Это как раз легко объяснить. Нет, он не понимает слов, разумеется. Но он, как и все песьи, очень восприимчив к эмоциям окружающих. А во время службы в часовне вокруг такое умиротворение и благодать разливается, что людям хорошо. И пёсик это чувствует, ему нравятся такие эмоции. Поэтому он и прибегает туда, где ему приятно и спокойно. Его не прогоняют, и он доволен этим.
Священник задумчиво покачал головой:
— Слово Божье и любой твари его приятно!
Расстались мы перед отдыхом взаимно довольные друг другом. Конечно, я предложила священнику свое гостеприимство на эту ночь. Отец Василий был доволен, что я смогла развеять все его сомнения без всякой мистики и фанатического бреда. Здравомыслящая я его устраивала больше, чем нервическая, набожная кликуша. Я же была довольна тем, что священника устроили мои объяснения, и он не стал копать дальше.
Уже лежа в постели, я перебирала в уме все события, ощущения и эмоции этого насыщенного дня. Особняком стояла поездка в Федоткино. Да, мне у Заварзиных понравилось. Несмотря на отсутствие роскоши, хотя ранее явно это было зажиточное поместье, там было тепло и уютно, члены этой маленькой семьи относились друг к другу с любовью и уважением. И Надя не стеснялась, наоборот, активно участвовала в беседе, отстаивала свое мнение, даже если оно не совпадало с мнением брата. Андрей Петрович, несмотря на некую свою мрачность, но теперь я была готова считать это не за мрачность, а, скорее, за озабоченность проблемами, очень внимательно и ласково относился к сестре.
И по отношению ко мне, можно сказать, полузнакомой барышне, напросившейся настойчиво на необычные для женщины уроки, тоже отнёсся внимательно, не отпустил одну, без сопровождения. Это я, пустоголовая, не подумала об этом дома. Всё-таки привычки и понятия современного мне мира сразу так быстро не изживаются. Да и что душой кривить — мне нравился Заварзин. Было в нем нечто такое, что привлекало меня, даже не могу точно сформулировать.
Вроде бы Иван Пешков мужчина хоть куда — красавец, прямо из русских сказок, богат, обходителен, умеет говорить цветистые комплименты, ухаживать. А все равно — не то! Лично у меня все его галантерейные ухаживания и комплименты вызывают лишь настороженность и заставляют искать причину такого поведения. Вот и во время сегодняшней встречи что-то царапнуло мое сознание, но быстро отошло в сторону под ворохом других мыслей.
Я принялась вспоминать, что именно мелькнуло тогда в словах Ивана Аркадьевича. Говорили мы о посадках картофеля… Он ещё удивился, что мы как-то необычно сажаем клубни… они, мол, по-простому, под лопату… Вот! Есть! Получается, у него в поместье тоже сажают картофель и ничего, не боятся ни "чертовых яблок", ни крестьянских бунтов! А меня запугивал и убеждал не заниматься картофелеводством. Боится, что стану конкурентом? Да ну! Нет, тут что-то другое, а что — не пойму пока.
Снился мне какой-то кошмар. Видимо, под влиянием сегодняшних разговоров, мне и привиделось такое во сне. А снились мне черти в рабочих синих комбинезонах. Они помешивали какое-то варево в больших чанах, под которыми горел сильный огонь. Варящихся в котлах грешников, правда, не видала. Но жарко было невыносимо. Я, обливаясь потом и задыхаясь от жары, спросила, почему такую жару устроили. Ответил мне солидный черт, стоявший в сторонке, с блокнотом и калькулятором в руках, бригадир, видно, чертячий.
— Так, барышня, стекло варим, а там температура большая нужна. Вишь, какой огонь развели! Много дров уйдет, много!
Проснулась я от этого кошмара резко и внезапно поняла, что мне и в самом деле очень жарко. Судорожно огляделась, но ни котлов, ни чертей вокруг не наблюдалось. Но один поганец всё-таки был. Который забрался на мою кровать и улёгся вдоль моих ног поверх одеяла. Небось, ещё и лапы не мыл! Вот от него мне и было так жарко! Согнав Хаську на коврик, я опять уснула, но сон не забыла. И утром, во время совещания с управляющим, нервно посмеиваясь, рассказала Якову Семёновичу свой кошмар.
А вот он неожиданно воспринял его всерьез и задумался.
— Стекольный заводик, говорите, задумал ваш сосед? Дело хорошее, прибыльное, ежели с умом подойти. Не жадничать, не рвать цену, как тот заводчик из Вязьмы, то и прибыток будет постоянный и неплохой. Стекло многим нужно. Я не специалист в этом деле, но тоже слыхал, что там сильный огонь необходим, для нужной температуры. Верно вам во сне говорили, что много дров надо для такого производства. А где Пешков их брать будет? Ведь у него самого леса почти и нет! А у вас, Катерина Сергеевна, стоит просто шикарный дубовый лес, который вы рубить просто так не разрешаете! Но известно, что жарче других горят дубовые поленья, больше жару дают. Конечно, я могу и ошибаться и Иван Аркадьевич намерен выписывать торф, как и мы. Но вам стоит об этом подумать.