Выложила я и немного пакетиков с порошком от насекомых, но их положила ближе к мальчишкам, чтобы не смешивать с продуктами. Сама же принялась споро строгать салат в миску, Вера нарезала ломтики хлеба к салату, доставала те плоские щепки, что успел-таки настрогать Архип. Поскольку здесь принято есть с хлебом все — и суп и кашу, мы и прихватили пару караваев хлеба, испечённых рано утром Марфой. Хлеб был серый, ноздреватый, мягкий и такой запах от него стоял!
Надя с любопытством наблюдала за нашими действиями, удивлялась новым методам выкладки товара. А я просто взяла за основу современные мне фермерские ярмарки. Да и Яков Семёнович подтверждал — глаз покупателя должно что-то цеплять, тогда это вызовет желание купить. Поэтому наше торговое место выглядело необычно и даже слегка экзотично!
Наши крестьяне со своими телегами и товарами расположились неподалеку, вероятно, на всякий случай, чтобы не обидели. Кажется, все готово к торговле. Я перевела дух и осторожно огляделась. Первые покупатели пока только начали подтягиваться к рядам, и сейчас проходили в самом начале. Мы были примерно посередине. До нас ещё не дошли. Рядом с нами стояли Заварзины, чуть подальше пестрая и шумная стайка девчонок Вербицких. По другую руку от Заварзиных добродушно улыбался усатый толстячок Петр Стишанин, махала рукой нам его маленькая и кругленькая супруга Аглая Васильевна. Очень милая пара, недавно выдали замуж вторую дочь и теперь очень скучали по своим девочкам.
Почти в самом начале рядов расположились Пешковы. Да за прилавком стояли не они сами, а их приказчик и работники. Сами Пешковы стояли с внешней стороны рядов, оглядывались вокруг. Иван Аркадьевич — с лёгкой ленцой и равнодушием, сестрица Анна Аркадьевна- с любопытством, и явно порывалась пройти по рядам, поздороваться со знакомыми. Сама же почтенная маменька, Аполлинария Семёновна, осматривала ближайшие к ним прилавки с определенной долей ревности и зависти, и пренебрежительно кривила губы. Хотя, я начинаю подозревать, что это ее рабочее выражение лица.
Честно говоря, я немного недоумевала, почему помещики сами стоят за прилавками, вроде как господам неуместно. Но Наденька меня просветила насчёт местных реалий. Оказывается, так бывает лишь в первый день ярмарки, чтобы показать уважение покупателям, во второй день помещики собираются в одном из залов местного трактира, обсуждают свои новости, дела, мужчины выпивают, иногда изрядно, молодежь танцует, проходят ухаживания за возможными будущими невестами. Мне повезло — в связи с трауром я могла не принимать в этих развлечениях участия.
Я найду себе более интересные занятия, чем перебирание местных сплетней, в которых ничего не понимаю. А пока мы все находимся в нетерпении, ожидая покупателей. Надя от нервного напряжения даже, шепотом, попросила меня отрезать ей небольшой пластик копчёного бекона и кусочек хлеба. Призналась, смущаясь, что всегда что-то жует, когда нервничает.
С базарной площади начала доносится нехитрая музыка балалаек, скрип установленных качелей-каруселей, крики зазывал. Ярмарка началась.
Покупатели начали продвигаться ближе к нашим местам. Остановились возле прилавка Заварзиных, Надя принялась показывать товар, объяснять что-то, в общем, проявляла уважение. Ещё пара покупателей подошли и к нам. С недоумением уставились на горку коричневых яиц. Потом хозяйка спросила:
— Вы что же, красили яйца?
Пришлось объяснять, что это такие куры, несутся вот такими яйцами. Даже разбила одно, чтобы продемонстрировать, что скорлупа и изнутри коричневая. Купили пару десятков, соблазнившись крупным размером. Выбрали ещё небольшой кусок бекона, колобок масла. С удивлением посмотрели на расфасованные зелень и редис. Последний заинтересовал больше всего.
— Это что за овощ такой? И не репа и не морква?
— Это, уважаемые, редис, новый овощ из самой столицы семенами привезенный! Вот, попробуйте, салатик с ним!
Вера понятливо тут же протянула на дощечке пару кусочков хлеба, маленькую плошечку, размером с маленькую розеточку для варенья, куда положила ложку салата и пару щепочек для пробы. Дегустировали наш салат покупатели вдумчиво, осторожно. Потом мужчина сказал, что немного напоминает редьку, только не такую острую. Да и зелень со сметаной смягчают острый вкус. Купили по пучку зелени, редиса и маленький глечик сметаны. Потом женщина остановилась возле корзинок. Долго выбирала, выбрала себе круглое лукошко с крышкой.
Пошли и другие покупатели. Внимание привлекали и новый овощ, необычные яйца, копчёный бекон, цыплята. Брали все, но понемногу. Но вот пошли хозяева постоялых дворов и трактиров. Подошёл один такой и к нам. Вначале долго торговался с Наденькой за муку-крупчатку и солонину. Наконец, они пришли к некоему консенсусу, и трактирщик двинулся к моему прилавку. Потыкав пальцем в тушки цыплят, небрежно произнес:
— Заберу все, если дашь хорошую цену! В придачу могу взять твой мед и одну корзину яиц!
И с выжиданием уставился на меня. Поскольку мы заранее с управляющим высчитали и установили цены, вполне справедливые, то я легко озвучила их, причем на все. Никаких бесплатных бонусов! Трактирщик лениво назвал цену на цыплят вполовину меньше, причем получалось бы, что я этих птичек два месяца назад купила у Винникова себе в убыток. Я с улыбкой покачала головой, но спорить и портить себе настроение не стала. Не устраивает — пусть проходит дальше! Трактирщик не унимался.
— Что вы думаете, у вас будут покупать по такой цене? Да никто не купит! Ещё прибежите и будете уговаривать, чтобы я купил хоть как! Иначе пропадет товар.
Я вновь улыбнулась:
— Не пропадет, дома сами съедим!
Трактирщик, фыркнула пренебрежительно, двинулся далее. Увидел пакеты с порошком, остановился.
— Это что, тот самый порошок от старухи Салтыковой? Заверните пяток, сейчас мой работник заберёт!
Я сместилась к порошкам, мило поинтересовалась, какая фасовка по весу нужна и назвала цену. Трактирщик, казалось, потерял дар речи, выпучил глаза, открывал и закрывал рот. Наконец, смог проговорить:
— Эт чё, за деньгу, што ль? Так Салтычиха завсегда запросто так раздавала! Ишшо чего, не хватало, за деньги брать! Да пущщай хоть всех блохи закусают! Ежлив я за все деньги отдавать буду, дак и разорюсь вкрай!
Я невозмутимо ответила:
— Ранее этот порошок готовила моя бабушка, теперь делаю я. Она просто бесплатно раздавала, я буду продавать! И никак иначе! А если у вас в комнатах будут клопы и блохи, а в соседнем постоялом дворе, хозяин которого купит порошок и избавится от паразитов, их не будет, как думаете, куда пойдут постояльцы? Впрочем, дело ваше!
Трактирщик в сердцах плюнул на землю и пошел в раздражении дальше. Знаю я такой тип людей, считают себя хитрей других, а когда не получается по их желанию — начинают охаивать товар и убеждать в этом себя и окружающих. Пусть идёт себе дальше!
Понемногу подтягивались покупатели, покупали то, что понравилось. В том числе и порошок от паразитов. Как владельцы постоялых дворов, так и простые жители. Уменьшалось количество товаров на прилавках и у наших соседей.
Сыновья Якова Семёновича тоже неплохо торговали, особо хорошо у них продавались шкатулочки. Кроме инкрустации и общего красивого и изящного вида, изнутри на крышке было прикреплено небольшое зеркальце. Я знаю, откуда эта редкость по нынешним временам. Сама разрешила мальчикам покопаться в развалинах оранжереи, только осторожно, чтобы не травмироваться. Дело в том, что туда, кроме разбитого стекла, выбросили и зеркала из дома, в которые стреляли пьяные кавалеристы Мюрата, проявляя свою удаль и меткость. Вот осколки и пригодились.
Занимаясь торговлей (ох, и сложное это дело, я вам скажу!), я и не заметила, как к нашим прилавкам приблизилось семейство Пешковых. Только услышала какой-то напряжённый голос Наденьки, здоровающейся с кем-то, тогда и повернулась в ее сторону. Рядом стояло все семейство Пешковых — равнодушный красавчик Иван, мучительно краснеющая и робко поглядывавшая в сторону Андрея Заварзина, сестрица Аннушка, брезгливо — надменно поджавшая губы их матушка, Аполлинария Семёновна.
Наденька стояла за прилавком, напряжённо выпрямив спину и смотря куда-то за спины Пешковых. Была бледна, хотя явно пыталась сохранить спокойствие. Аполлинария Семёновна, оглядев товар Заварзиных, скорбно поджала губы.
— Смотрю, крупчатку продаете, а зря! Самим бы ещё пригодилось! Вы же нынче сократили посевы зерна, я слыхала, половину земель заняли какой-то ерундой, не то свеклой, не то ещё чем!
Надя ответила, как можно спокойнее, хотя противная барыня явно нарывалась на скандал:
— Не беспокойтесь, Аполлинария Семёновна, не последнее продаем! А посевами сахарной свеклы мы заняли те земли, где пшеница все равно худо родит, к болотам близко. Свекла же, хорошо там растет. Спрос на этот овощ будет только увеличиваться, российский сахар будет, не все от иноземцев возить. И дешевле для людей будет.
— Ну-ну, все бы вам, молодым, в новинки играться! Жили бы как ваши отцы и деды, так и лучше было бы!
До сих пор молчавший Андрей Заварзин резковато заметил:
— А в своем поместье, Аполлинария Семёновна, мы сами принимаем решения, что нам делать и как жить! Что это вы так о нас беспокоитесь?
Аполлинария Семёновна, стрельнув глазами в сторону смущающейся дочери, сладким голосом протянула:
— Ну как же не переживать-то, Андрюша? Ведь вы на глазах выросли, да и по-соседски мы с вашими родителями всегда в добрых отношениях были! Вот и хочется, чтобы ваше поместье восстановилось, и крепким было. Тебе и жениться пора приходит, да и Надюшу, даст Бог, возьмёт кто!
Вот это уже оскорбление! Надя залилась свекольным румянцем, глаза подозрительно заблестели. Мне из-за прилавка было видно, что Андрей сжал под прилавком кулаки, аж костяшки побелели. Чувствуя напряжение, Иван вышел из своего меланхолического самолюбования, и потянул дражайшую маменьку к моему прилавку.
— Матушка, посмотрите, какие необычные яйца!