лов не выкинешь, вши они и есть вши, что было, то было.
А ещё я решила заранее заготовить как можно больше ягодного сока, идеи насчёт изготовления леденцов не оставляли меня. Но насчёт того, как повидло попадает внутрь карамельки подушечки — для меня и до сих пор осталось загадкой. Как впрочем, и для большинства населения современной России. Зато я вспомнила, как мы с подружкой — одноклассницей в девятом классе варили домашние ириски. Опыт был признан неудачным, но там целиком и полностью была наша вина. Ирисовая масса у нас пригорела, поскольку мы отвлеклись на просмотр телешоу и забыли помешивать массу, затем забыли смазать формочки маслом, и наши ириски потом выковыривались из них ножом. Кастрюльку и формочки, от греха подальше, пришлось выкинуть в мусоропровод. И сделать непонимающе лицо, когда бабушка их хватилась. Не знаю, не видела.
Но рецепт я помнила.
И когда поедем в Вязьму, куплю мешок сахара и пущу его на опыты с кондитеркой. Кстати, Винников мне отписался. В Вязьму можно приезжать с торговлей, оказывается, в любой выходной день. Так что начнем понемногу собираться на новый для нас рынок. Примерно через пару недель всерьез приступим к сборам.
А пока, кроме сенокоса, у нас новая забота — поступило оборудование для сахарного завода, и мастер-наладчик для него прибыл. На помощь к нему отправили несколько молодых и смышлёных парней. Старшие сыновья Якова Семёновича вообще готовы были ночевать возле техники, настолько увлечёны были мальчики. После отладки оборудования необходимо отправлять работников на обучение. Но одна я не потяну, сразу столько работников потерять, поэтому на небольшом совещании с акционерами решили, что каждое поместье выделит по нескольку человек на обучение.
И, наконец-то, приехал инженер с несколькими своими работниками для переустройства дома по чертежам Сергея Салтыкова. С ним ещё весной договаривался управляющий, но тот пока что все время был занят другими проектами. Но дошла очередь и до моей заявки. Инженер был высоким, худощавым мужчиной лет сорока пяти, с глубокими залысинами и длинным носом. Но он сам посмеивался над своей внешностью и был с хорошим чувством юмора.
Чертежи проекта перестройки дома за авторством моего предполагаемого отца его весьма заинтересовали. Узнав, что автора уже нет в живых, искренне огорчился, сказав, что он был явным талантом, о чем говорят его проекты. День Михаил Петрович (так звали нашего инженера) изучал чертежи, ходил по дому, ещё раз все промерял, ходил по двору, смотрел наш источник. А потом понеслось… Начался такой бедлам в доме, что я всерьез подумывала напроситься на постой или в гости к Заварзиным.
Поэтому я сразу после завтрака старалась свинтить из дома по различным делам. Их у меня хватало. То приходили крестьянки с больными ребятишками, приходилось лечить детские болезни, ориентируясь на слабые познания в медицине и собственную интуицию. Я предпочитала называть это так, боясь даже самой себе признаться в ведьмовстве. То животные ухитрялись травмироваться, или заболеть. В общем, особо скучать было некогда.
А тут ещё отец Василий, в очередной приезд свой, сообщил, что нашел он нам учителя, через уездный Духовный совет Смоленской епархии. И к отжинкам он приедет, раньше все равно родители детишек в школу не отправят. Но готовить помещение, оборудование для школы надо уже сейчас. Узнав, что Заварзины тоже решили присоединиться к моему проекту, похвалил, что богоугодное дело делаем.
Деревенские бабы отмыли всю избу, я велела Глафире найти в запасниках старенькие занавески и какое-нибудь имущество для учителя — спальные принадлежности, посуду и остальное для жизни. Надо ещё позаботиться о лампах для школы. Школьную доску изготовил наш плотник. Осталось только покрасить ее черной краской и приобрести мел. В нашей местности это не проблема, меловые карьеры имелись за Вестинками.
Школьные парты, мы, посовещавшись с Яковом Семеновичем, решили сделать по старым советским образцам, которые мы видели или на картинках, или в музеях. А вот с тетрадями было сложнее, дорогое это удовольствие для деревенской школы. В голове вертелось выражение "грифельные доски" но что это такое — я не знала. Хорошо, что Яков Семёнович был знаком с ней. Оказывается, это пластина из черного сланца-аспида, обрамленная деревянной рамкой. Их можно просто купить, стоят они недорого, и практически их хватит школьнику на все время обучения. На доски решили сложиться деньгами с Заварзиным.
Неожиданно моим вздохам и мечтам о кондитерке помог сбыться управляющий. На очередные мои стенания, о том, что вот вишня скоро отойдет, а мы ее только сушить можем, поинтересовался, много ли мне надобно сахара для опытов?
— Так много ли, мало, все равно его нет! Точнее, есть, но этот хотя бы оставим для чая и кофе! Если бы это был сахар-песок, то я бы сказала, что мешок надобен, а если в виде сахарных голов — то даже и не скажу, по весу надобно считать.
Сахар-песок был ещё редкостью, в основном это был импортный, тростниковый. А российский, свекловичный, выпускался почему-то только в виде рафинада, этаких здоровенных сахарных голов, от которых откалывали нужное количество, а потом сахарными щипчиками дробили на порции в чайные чашки. Что мешало сахарозаводчикам сразу устанавливать дробилки на заводах — не знаю.
Кстати, почти рецепт карамели я нашла, правда, про повидло внутри карамельки там не было ни слова. Я постепенно переносила на бумагу все, что было у меня в телефоне, ибо зарядка уже была практически на нуле. И вот, случайно обнаружила, что при скачивании какого-то развлекательного шоу, я нечаянно зацепила и рекламу. Из-за постоянного мигания экрана я так и не поняла, была ли это реклама кондитерской фабрики или оборудования. Но главное, там было показано, как изготавливается карамель. Правда, промышленным способом. Но ничего, мы придумаем и кустарный. Самое нужное я уловила, как варится сироп, как вымешивается, скручивается в жгуты, вытягивается. Так что можно пробовать. Не получатся подушечки — чупа-чупс точно сделаю!
— Так тут дело такое, когда уезжала жена Гаврилы, она хотела на телегу погрузить все четыре мешка сахара, что были в запасе у Гаврилы, видимо, для производства самогона где-то добыл. Но я не разрешил, отдал один мешок ей, остальное забрал. Так что можно один мешок пустить и на опыты.
Я воодушевилась, раз есть сахар, то можно и вишневое варенье, сварить, до которого я большая охотница, и вишневый компот. В него сахара идёт немного.
Постановила, что завтра же начну экспериментировать с производством ириса и леденцов. Вот, идея, кстати! Если взять ягоду вишни, вытащить косточку из нее и аккуратно, на деревянной шпажке, окунуть ее в леденцовый расплав — получится совершенно новая сласть!
Где-то читала, что в сироп для леденцов добавляют немного спирта, буквально чайную ложку на кастрюлю. С этим у нас теперь нет проблем. Помните, мы привезли мутную жидкость от Гаврилы? Я смутно представляла, что это надо вновь перегнать и пропустить через угольный фильтр. Но как это делается на практике — не имела ни малейшего представления! Как и Яков Семёнович. Мы оба таращились на этот аппарат и не представляли, что с этим делать и с какой стороны к нему подходить.
Помощь пришла, откуда не ждали. Наш дворецкий Трофим, глядя на наши печальные лица и вытаращенные глаза, сказал:
— Так-то, Катерина Сергеевна, премудрость тут не велика. Нужно только берёзового угля нажечь. А как с аппаратом обращаться, так я могу. Я ещё молодым был, когда у старого барина на подхвате был. Он тогда много разного вина курил, его настойки на весь уезд славились.
И в самом деле, Трофим перегнал эту бурду, получив вполне приличный спирт. Количество бутылей, разумеется, уменьшилось. Часть продукта оставили для осветительной смеси, часть, по настоянию управляющего, оставили для изготовления наливок и настоек. Покупать спиртное довольно накладно, даже с учётом того, что в доме не употребляются крепкие напитки повседневно, но для гостей надобно иметь. Да я и не спорила, пусть будет. Изготовлением всех этих напитков будут заниматься Трофим и Глафира, люди непьющие и честные.
Глава 38
И вот час икс настал. Я со своей неизменной спутницей Верой пришла на кухню к Марфе, которая освободила нам один уголок и стол. Мешок с сахаром уже доставили, на столе стояла миска с почищенной от косточек вишней, кувшин со сливками и кувшин с молоком. Брусок масла для смазывания форм, сами формы. Кипячёная вода, пара чугунных кастрюль с толстым дном. Кружка с вишнёвым соком. Бутылка с яблочным уксусом, поскольку лимонной кислоты у меня нет. Кажется, все готово! Формы нам сделал отец Веры, я ему объясняла, размахивая руками, но, видимо, нет у меня таланта к убеждению. Пока управляющий не привел своего сына Алекса. Тот, выслушав мои спутанные объяснения, быстро нарисовал то, что мне требовалось. Формы для леденцов были разборные, для ириса — обычная форма в виде плитки с бортиками и отдельный маленький пресс для нанесения полосочек и разделения массы на кубики.
В общем, все у нас получилось! Немного корявенько, но для первого раза сойдёт. Главное, что всем понравилось! Результаты нашего эксперимента я раздала присутствующим кухаркам, Якову Семёновичу для его детей. Сама с удовольствием полакомилась с чаем. Верка, как недалеко ушедшая от детей, тоже ходила с петушком в руках, периодически его облизывая.
Если леденцы, простые, без окрашивания соками и вкусовых добавок, ещё бывали на ярмарках, то вот такие, окрашенные или с вишней внутри — таких не было. Ириса не было тем более. И мы решили поразить народ на ярмарке в Вязьме. Пустить ещё мешок сахара на производство сладостей. Теперь проблема стояла в упаковке.
Жестяные коробочки и банки появятся в Российской империи только через шестьдесят лет, картонных коробочек у нас в провинции тоже нет. Возможно, есть в Москве или Петербурге, но это не рядом. Хотя надо полистать журналы, может, есть, какая реклама, так заказать. Пока временно решили заворачивать наши леденцы и ириски в вощеную бумагу, которая нашлась в запасниках у Глафиры. Оказывается, в такую бумагу заворачивали сахарные головы, Глафира же рачительно прибирала ее и сохранила. Установив опытным путем, сколько надо такой бумаги на один леденец или плитку ириса, нарезали нужное количество.