Тургенев поделился своими заботами с другом Афанасием Фетом: «Начальница пансиона, госпожа Аран, жаловалась мне: «И наказать её нельзя, и на ласку не поддается». Упрямится, дичится; из всех своих сверстниц сошлась только с одной – некрасивой, загнанной и бедной девочкой. Остальные барышни, большей частью из хороших фамилий, не любят её, язвят и колют как только могут. Да и в семье мадам Виардо она смотрит дичком и, что для меня особенно невыносимо, кажется, не любит свою благодетельницу. Иногда я просто не знаю, что мне делать с Полиной, как быть? На днях вдруг она начала уверять меня, что я стал к ней холоднее прежнего, что она одного меня любит. И при этом расплакалась… А когда взяла себя в руки, заявила, что она очень дурная: плохо играет на фортепиано, не умеет рисовать, – что у неё вообще нет никаких способностей: такая у нее «деревянная голова».
То вдруг начала приставать с вопросами: «Скажите, что я должна читать? Скажите, что я должна делать?» Поинтересовался, в чем причина, а она мне ответила: «Я все буду делать, что вы мне скажете, только не заставляйте меня одного: целовать руки мадам Виардо». Кажется, что она с ревностью смотрит на мои отношения с Виардо, и всякие знаки внимания и любви вызывают в ее душе неприятные чувства. Она в эту минуту становится дерзкой, ведет себя вызывающе, грубо отвечает на вопросы Виардо, не подчиняется ее требованиям. Я ожидал встретить свою дочь счастливой в милой для меня семье. А что получается на деле? Что я увидел? Дочерям госпожи Виардо Полина кажется чудачкой, они называют ее «мальчиком в юбке», «сумасшедшей», «злой». А Полина в свою очередь призналась мне, что не любит этих «дурочек и кукол»!»
Фет дал добрый совет: забрать девочку из чужого семейства, найти преданную, хорошую наставницу-гувернантку, а Тургеневу – проявить максимум внимания к несчастной дочери, лишенной собственной семьи и родины. И еще Фет полагал, что Иван Сергеевич просто обязан дать дочери свою фамилию. Надо сказать, что Тургенев прислушался к советам друга и в 1857 году написал дочери письмо, в котором разрешил ей подписываться своим именем – «П. Тургенева». Он снял в Париже квартиру, в которой поселилась его дочь с гувернанткой Иннис. Иван Сергеевич и сам в зимнее время стал жить маленькой семьей «со своими дамами», как он называл Полинетт и гувернантку Иннис.
B письме к графине Елизавете Егоровне Ламберт Тургенев описывал свою дочь как ребёнка, который очень похож на него внешне и совершенно не похож характером. Он огорчался, видя, что в Полине нет «художественного начала», романтики и мечтательности, но считал, что она «положительна, одарена характером, спокойствием, здравым смыслом, будет хорошей женой, доброй матерью семейства, превосходной хозяйкой. Она будет женщина с правилами и религиозная…». Хотя надо заметить, что Тургенев в своих письмах всегда отзывался о дочери с некоторой долей критики – он не мог простить дочери ее несогласия и конфликтов с Виардо. В этом противостоянии он всегда вставал на сторону певицы, перед которой преклонялся.
Когда девочке исполнилось 18 лет, Тургенев начал предпринимать меры, чтобы выдать ее замуж. У него была хорошая знакомая в Париже Валентина Делессер, которая взялась помочь ему в этом деликатном деле. Наконец, уже когда Тургенев переселился в Баден-Баден, произошло долгожданное событие: замужество Полинетт.
Тургенев спешил пристроить дочь замуж и снять с себя груз ответственности. Денег ему хронически не хватало, семья Виардо, в которую он влился, требовала его постоянных вложений, к тому же погрузился он с головой в проблемы со строительством большого и очень дорогого дома в Бадене. Денег на содержание дочери не оставалось, его отец значительно сократил, и последнее время жила она со своей гувернанткой в стесненных условиях под Парижем.
Осенью 1864 года В. Делессер познакомила Полинетт с Гастоном Брюэром, который был управляющим стекольной фабрики в Ружмоне, принадлежавшей ее зятю С. де Надайаку. Молодые люди друг другу понравились, Брюэр посватался, и Полинетт дала свое согласие. Тургенев немедленно приехал в Париж, чтобы встретить будущего зятя, одобрил выбор дочери и стал спешно готовиться к свадьбе. Ему необходимо было раздобыть деньги на обещанное приданое в 150 тысяч франков. Этих денег у богатого помещика и знаменитого писателя не было. Деньги пришлось занять у Луи Виардо, как ни странно, но в этой семье, которую содержал Тургенев, деньги водились всегда. Писатель нижайше просил брата Николая в случае его преждевременной смерти выплатить Полинетт 50 тысяч франков из наследованного братом имущества. Однако впоследствии такое же богатое приданое Тургенев дал младшим дочерям Виардо – Клоди и Марианне, продав часть материнских имений.
Гражданское бракосочетание Полины Тургеневой и Гастона Брюэра состоялось 23 февраля 1865 года, о чем свидетельствует запись в книге регистрации мэрии г. Пасси, опубликованная П. Уоддингтоном в New Z Sl J, 1979, № 1, с. 7. Этот акт подписан четырьмя свидетелями, присутствовавшими на бракосочетании: Жаком Констаном Харелем, Роже Франсуа Сигизмундом де Поже, графом Надайаком, Адольфом Лораном Жоаном и Луи Эдмоном Поме. Венчание состоялось 25 февраля 1865 года в церкви Notre-Dame de Grаce.
Первые годы молодые жили хорошо, однако беременности Полинетт заканчивались неудачно: первая – поздним выкидышем, а вторая – преждевременными родами и мертвым ребенком. Через семь лет появилась долгожданная дочь Жанна, а вслед за нею сын – Жорж Альбер. Именно в это время дела у Гастона пошли неважно, по-видимому, в связи с разразившейся Франко-прусской войной. Фабрика по производству стекла, в которой он был управляющим, разорилась, мужчина стал нервничать, выпивать и устраивать жене страшные скандалы. Та не выдержала, забрала детей и переехала в Швейцарию, где ей пришлось жить на деньги отца.
Тургенев хотел оставить хотя бы родовое имение Спасское в наследство Полинетт и ее детям, но не успел этого сделать, как говорят, по причине тяжелой болезни. Однако, по всей вероятности, не сделал он этого, не желая рассердить мадам Виардо. Ведь он всегда был под сильным влиянием со стороны певицы, а уж когда заболел, то и тем более. По словам друга Полонского, «…все, что Ивану Сергеевичу казалось странным и достойным сожаления в брате, отразилось и на нем, на его собственной судьбе, особливо в последний год земной его жизни. Так же как и брат, он уже не имел своей собственной воли и, как больное слабое дитя, покорялся тем, кто окружал его». По рассказу Верещагина, за две недели до смерти сетовал Иван Сергеевич, что многого не успел сделать. И когда тот с удивлением переспросил: «Это вы-то? – то услышал – «Именье мое, не продано, жалко было расстаться, а теперь вот если я умру, именье-то достанется бог знает кому…» Верещагин понял, что тревожился Тургенев за дочь, зная ее тяжелое материальное положение и желая деньги от продажи имения оставить именно ей. Но сделать это он не успел. Все имущество он завещал богатой Полине Виардо, вплоть до авторских прав на свои произведения. А вот Полинетт не получила ни от отца, ни от певицы ни единой копейки. Она попыталась оспорить завещание, но проиграла суд и осталась с двумя маленькими детьми без средств к существованию.
После развода Полинетт замуж больше не вышла. Она была вынуждена вернуться в Париж, где очень нуждалась в деньгах и давала уроки музыки, чтобы как-то со своими детьми выжить. Полинетт скончалась от рака в 1918 году в возрасте 76 лет. Дети Полинетт – Жорж Альбер и Жанна – потомков не оставили. Там же, в Париже, в 1924 году умер, не оставив наследников, внук Тургенева Жорж. Его внучка Жанна Брюэр-Тургенева так и не вышла замуж; жила, зарабатывая на жизнь частными уроками, так как свободно владела пятью языками. Она даже пробовала себя в поэзии, писала стихи на французском. Умерла в 1952 году в возрасте 80 лет, а с ней оборвалась и родовая ветвь Тургеневых по линии Ивана Сергеевича. Письма Тургенева к Полинетт долгие годы берегла его внучка Жанна, не знавшая ни одного русского слова.
В 1852 году писатель и биограф Тургенева Борис Зайцев неожиданно встретился в Париже с внучкой Тургенева: «Лет двадцать назад, здесь же в Париже, явилась ко мне раз старая француженка, скромно одетая, типа гувернантки или вдовы, живущей на пенсию. Но оказалась она не вдовой, а девицею Жанной Брюэр-Тургеневой, дочерью «маленькой» Полины, внучкой Тургенева. Пришла посоветоваться, как бы продать письма деда к ее матери. Помнится, дальше этого разговор не пошел. Думаю, что ушла она от меня разочарованная: ничего я не сумел толком посоветовать. Но другие нашлись, и в конце концов, насколько знаю, подлинники писем продала она (за гроши) Советам… Больше не приходилось ее встречать. Сказать, чтобы в ней ясно чувствовался Тургенев, не могу. Была музыкантшей и давала уроки. Поселилась в наших краях, на avenue Mozart, жила бедно и одиноко. Наш Союз писателей иногда помогал ей – сколько мог! – жест скорее символический. Этой весной на той же, кажется, avenue Mozart на нее налетел грузовик, сбил с ног. Через несколько дней она скончалась в парижском госпитале. Она закончила собой нерадостную линию тургеневского потомства, в самом корне которого лежало нечто неправильное и горькое…»
В 1851 году 33‐летний Тургенев обратил внимание на горничную своей кузины – красавицу Феоктисту. А случилось это так. У дальней родственницы Ивана Сергеевича Елизаветы Алексеевны Тургеневой была крепостная девушка Феоктиста. Когда Иван Сергеевич увидел эту красавицу, то потерял голову, влюбился в нее без памяти. Позднее в разговоре с друзьями Тургенев вспоминал, что «когда одна горничная входила при мне в комнату, я готов был броситься к ее ногам и покрыть башмаки поцелуями».
Что делать, и Тургенев решился купить крепостную девушку у хозяйки. Та, видя влюбленность Тургенева, заломила баснословную цену – в 700 рублей. Тургенев вначале озадачился такой ценой, но после смерти матери в деньгах у него недостатка не было, и он выложил требуемую сумму. Хоть и считал продажу крепостных либерал Тургенев пережитком и варварством, но в данном конкретном случае от своих принципов отступил.