Но уйти-то хочется.
— Иванова, позвони своему любовнику, попроси, чтобы он не приходил, — гоготнул Шпак.
Я обернулась и показала ему средний палец. Без единого дополнительного комментария. Сидящие рядом парни заржали, только Кошелев изображал высшую степень раскаяния, а потому остался серьезен.
Ну-ну. Сам заварил всю эту кашу, а теперь пытается доказать свою непричастность.
Нет ему прощения.
— Дашка, утихни, — лениво попросил Коперник, с которым мы так и делили первый ряд. — Твое копошение мешает мне сосредоточиться на предмете.
— На каком предмете? Лекция еще не началась.
— А я втихаря изучаю другой материал, — хихикнул он, как будто делал что-то запретное, и показал на телефоне открытую статью с кучей нечитаемых формул.
Неисправимый ботаник. Просто идеальный экспонат ботанического сообщества, таких надо на выставках показывать. В отдельном вольере.
Угораздило же нам подружиться.
Ладно, чего я ворчу. Мне даже нравится непосредственность Ивана. Есть в ней что-то неподдельное, что притягивает и заставляет заинтересоваться наукой.
— Может быть, все-таки свалим? — предложил Серега, поднимаясь. — Толку тут сидеть?
— Кошелев, вас никто не задерживает, — раздался злорадный голос Измайлова, и сам преподаватель ворвался в лекторий со стаканчиком кофе в одной руке и мобильным телефоном в другой.
Серега молча плюхнулся обратно на стул, не готовый к конфликтам с преподавателем. Взгляды половины курса останавливались то на мне, то на Измайлове. Уж не знаю, каких знаков они ожидали — видимо, что мы будем подмигивать друг другу как семафор, — но вглядывались очень уж пристально. Тем удивительнее для всех было, когда Стас обратился ко мне с каким-то вопросом по предмету.
Ответа на который я, разумеется, не знала.
Коперник заерзал на месте и потянул вверх руку, только бы ему разрешили ответить. Но Измайлов уставился на меня со смесью жалости и раздражения. Так, как смотрит преподаватель на нерадивого студента.
Не верится, что именно с этим человеком мы недавно делили постель или поедали шашлык в старом деревенском домике.
Он менялся в одночасье. Умудрялся быть то нежным и ласковым мужчиной, то злым, недовольным профессором. Даже взгляд его тускнел.
— Совсем никаких догадок, да? — жалостливо уточнил Измайлов, отпив кофе из стаканчика.
Я развела руками.
— Предельное значение показателя… — зашептал Ванюша, надеясь помочь мне.
— Коперник, помолчите, пожалуйста, — тут же среагировал Стас. — Иванова, вы поразительно невежественны, коль не знаете ответов на простейшие вопросы. Меня огорчает, что однажды я проявил слабину и поставил вам четверку. Подготовьте реферат на двадцать листов до понедельника по теме сегодняшней лекции. Всё понятно?
— Ага, — уныло отозвалась я.
Теперь сокурсники смотрели уже не с любопытством, а с непониманием. Ибо кто в здравом уме нагнет собственную любовницу, да ещё при двадцати студентах. Мы не укладывались в канон отношений.
«А может, она впала в немилость?» — читалось в их глазах.
«А может, я неправильно сопоставил факты, и тем мужиком был не Измайлов?» — наверняка задумался Кошелев.
«А может, отчислиться?» — трагично подумала я, зная, что Стас спросит с меня задание по полной программе.
Ещё и посмеется перед всеми, когда окажется, что в тексте есть ошибки или неточности.
Короче говоря, остаток лекции я просидела, осознавая, что потрачу все выходные на чертов реферат, обложенная учебниками и методическими пособиями.
— Я помогу с рефератом, — мужественно предложил Коперник. — Не парься.
Ничего себе. Одно дело — обмениваться опытом в рамках поддержки друг друга. Но другое — написать за кого-то домашнее задание. Ванюша был неподкупен и очень ревностно относился ко всему, что делал он сам. Даже конспекты не давал посмотреть, ибо вдруг кто спишет их дословно.
— У тебя жар? — поразилась я, прикладывая ладошку к губам. — Иван Коперник согласен помочь кому-то? Добровольно?
— Иди нафиг, Иванова, неблагодарная ты баба, — буркнул Ванюша, но исключительно в рамках перепалки.
На самом деле, мы оба понимали, как сильно я ему благодарна. Не только за реферат, конечно же. За помощь, поддержку, совместные посиделки в попытках обучить меня хоть чему-то. За то, что врезал Кошелеву Сереге по жбану, в конце-то концов.
Но точно так же мы оба понимали характеры друг друга и принимали их такими, какими есть. Без сюсюканья и обещаний настоящей дружбы.
Ну а когда учебный день кончился, и старенький автобус мчал меня на смену в кафе, от Стаса пришло лаконичное сообщение:
Как тебе мой театр одного актера?
Скажем так, сработало. Народ засомневался, что между
нами что-то есть
Добрый знак. Думаю, если я завалю тебя на экзамене, мы окончательно убедим их в обратном
Ещё и рожицу добавил подмигивающую. Вот нехороший человек. Как таких вообще берут в преподаватели?
Если ты завалишь меня на экзамене, я завалю тебя после экзамена
Звучит соблазнительно
Завалю навсегда чем-нибудь тяжелым.
Уже не так соблазнительно. Приедешь сегодня? Обещаю, никаких бабушек, рефератов и сопромата.
А он умеет менять тему разговора. Мы договорились, что Стас заберет меня после смены, а я пообещала не уставать слишком сильно и не пытаться захрапеть прямо в машине.
В машине я, конечно, захрапела, ещё и слюну пускала себе на воротник в лучших традициях жанра. Но тем вечером мы пообщались, съели приготовленный Измайловым ужин, и…
Я с ужасом поняла, что мне нравится не просто секс с ним, но и общение. Нравится приезжать в квартиру, скидывать сапоги и по-хозяйски вваливаться на кухню. Нравится, что в ванной комнате появилась моя зубная щетка. Нравится, что Измайлов может трещать со мной о какой-то научной ерунде, а я ему рассказывать про Викторию или Коперника.
Мне это нравится.
И это делает меня слабее.
Ведь у нас же свободные отношения. Никаких обязательств, никакой привязанности, никаких надежд. Сугубо наслаждение.
Разве не так?..
Глава 2
Когда Настя в сотый раз попросила Стаса встретиться с ней, он даже не хотел отвечать на сообщение. Подумывал удалить телефон, добавить номер бывшей любовницы в «черный список», а ещё желательно сменить квартиру, чтоб она уж точно его не обнаружила.
Малодушно, конечно, но что делать, если человек не понимает и по-хорошему (уговорами), и по-плохому (когда его открытым текстом посылают). Стас Измайлов перепробовал все методы воздействия на Анастасию, но та оставалась непреклонна.
Она выкладывала в социальные сети грустные посты «ни о чем», то есть писала, как бьется сердце, пока внутри неё зарождается новая жизнь. Она плакалась общим знакомым, названивала родственникам Стаса.
Короче говоря, он очень хотел навсегда выгнать эту девицу из своей жизни. Да и выгнал бы окончательно, если бы не позвонила её мама. Лариса Викторовна была хорошей женщиной, учительницей младших классов, честной и открытой. Удивительно, но пока все кругом жалуются на тещ, отношения Стаса с будущей тещей складывались замечательные.
Наверное, потерю Ларисы Викторовны он переживал сильнее, чем Настину измену.
Пришлось ответить.
— Станислав, очень прошу, дай моей дочери последний шанс, — вздохнула Лариса Викторовна в трубку. — Давайте обсудим всё вместе и либо навсегда разойдемся, либо решим, как быть дальше.
— Только ради вас, — пересилил себя Стас.
Они пересеклись в том самом кафетерии, где работала Иванова. Без какого-либо тайного умысла, просто место удобное: рядом с парковкой, недалеко от центра города. Стас знал, что сегодня у Даши смены нет, поэтому без каких-либо сомнений стал дожидаться Настю.
Зал был почти пуст, разве что за соседним столиком две девушки поедали пирожные, а у окна женщина в годах пыталась накормить внука супом.
— Привет, — Настя появилась внезапно и выглядела, прямо скажем, несвойственно себе.
От обычно модной девушки, которая вкладывала десятки тысяч в свою внешность, не осталось и следа. Серый пуховик, гигантская вязаная шапка, ни грамма косметики на лице.
Лариса Викторовна первая села за столик, а Анастасия помялась, выбирая, куда плюхнуться: рядом со Стасом или напротив него. В итоге села рядом с мамой и опустила глазки.
— Я решилась на аборт, — произнесла она тусклым голоском.
— Ох, грехи мои тяжкие, опять за своё! Станислав, отговори её! — перекрестилась Лариса Викторовна, и обе женщины уставились на Измайлова.
Выглядело, конечно, давяще. Давай, мол, решай за нас всех. Отправишь ли ты женщину убивать своего ребенка? А? Выбор за тобой.
— Насть, это твоё решение. Зачем ты мне это рассказываешь?
— Ты мог бы стать папой… — начала Настя, пытаясь схватиться за ладонь Стаса, но её перебила мама.
— Станислав, я понимаю твоё смятение. Но подумай вот о чем. Важно не то, кто биологический отец ребенка, а кто его воспитал. Настенька сама росла с отчимом, и я считаю, что это был лучший отец для неё. Вы поженитесь, как и планировали, наладите быт. Там и своих деточек заведете. Моя дочка ошибалась, но она изменилась. Посмотри на неё.
Угу, с бесплодным-то мужем запросто деточек завести. Хоть десяток. Знай только, что мужиков менять не забывай.
Кажется, бывшая почти что теща тоже сошла с ума. Какая досада.
— Лариса Викторовна, я вас искренне уважаю, — твердо ответил Стас, кивнув официантке, которая принесла кофе, — но сейчас вы занимаетесь тем, что пытаетесь переложить проблемы вашей дочери с больной головы на здоровую. Я десяток раз встречался с Настей, сотню раз общался с ней по телефону. Что вы от меня хотите? Если Насте настолько не нужен этот ребенок, что она манипулирует его убийством — я ничем не могу ей помочь. Игорь искренне желает забрать её себе. Биологический отец, ещё и готовый нести ответственность. Чем не чудо?