— Так это у тебя жена теке?
Дружелюбие с лиц парней как рукой сняло.
— Эрика не теке!
— А то я не знаю! — ухмыльнулся седоватый. — Дайнис, позови Карлиса. Он мне все уши прожужжал твоей бабой!
Карл, отвергнутый поклонник Эрики тут же появился в доме, с винтовкой в руке и кинжалом на поясе. Он мало изменился. Только вот рыжая щетина на щеках обильная, да кепка Кайскирк на макушке. Мундир на груди расстегнут и довольная ухмылка на роже.
— Привет, Ивар, я же говорил, что еще встретимся?
— Опять кулаками будем махать?
— Нет. Просто пристрелю тебя как собаку, а потом вернусь в Виндобону и разберусь с сучкой Эрикой!
— За что?
— Из-за теке и таких говнюков как ты все беды! Продались ассорцам с потрохами и спрашиваешь — за что?!
— Ассорцев я сам зубами рвать готов! Что ты про меня знаешь?!
— Зубами, говоришь? — ухмыльнулся седоватый. — Сейчас проверим. Пошли на задний двор.
За крепким сараем, на куче навоза лежали три трупа — мужчины в рабочей одежде, без сапог, раскинув мозолистые, грязные руки…
— Ассорцы забрали мою ферму, стали хозяйничать, резать скотину, гадить в доме, убили моего пса. — Начал спокойным тихим голосом седоватый. — Они решили, что я никто, а они все. Эту ферму еще мой дед строил с братьями. Тут все нашим потом полито как дождем, а меня сделали бродягой. Они думали так будет всегда, да вот ошиблись малость… Если ты наш, Ивар, возьми винтовку и пристрели ассорскую сволочь. Карлис, выводи ту сучку, черноглазую.
Карл открыл дверь сарая и навстречу грянул многоголосый стон ужаса. Вопили женщины… Он выволок за волосы молодую женщину в порванном платье с синяками на лице и руках. Она не плакала и не умоляла ни о чем. Смотрела пронзительно темными глазами на нас и молчала. Карл толкнул ее к куче навоза.
— Что молчишь, Верочка? — ласково спросил седоватый на ломаном ассорском — Чего не говоришь про счастье народное ассорское, да про проклятых богатеев? Ты меня обещала растереть в пыль, там, в лагерях ассорских. Обещала же?
— Еще не вечер… — прошипела женщина сквозь зубы. — Конец тебя ждет плохой, Айвар…
— Держи.
Мне сунули в руки винтовку. Она показалась тяжелой как кувалда.
— Я не умею…
— Чего там уметь?
Карл забрал у меня винтовку, передернул затвор, вернул обратно.
— Наведи и нажми на спуск. С четырех шагов не промахнешься. Хочешь жить, Ивар, стреляй.
Парни с любопытством наблюдали за моими движениями. Винтовки в руках, наведены на меня.
— Стреляй, Ивар, это же сучка ассорская активистка! — рявкнул Айвар.
Я посмотрел на него и тут ассорка рванулась в сторону и побежала вдоль забора, размахивая руками.
— Стреляй, Ивар!
Грянул выстрел, хлесткий как щелчок кнута. Женщина вскинула руки вверх и рухнула в бурьян лицом вниз. Карл вырвал у меня из рук винтовку. Айвар, скалясь, передернул затвор своей. Звякнула об камень блескучая гильза.
— Не прошел ты испытания, Ивар. Убей его, Карлис. Не наш он.
Меня толкнули к навозной куче. Все стало каким-то нереальным, словно я смотрел на мир через толстое стекло. Карл поднял винтовку. Ствол смотрел мне прямо между глаз.
— Что передать Эрике?
Я облизнул пересохшие губы.
— Сначала я ее оттрахаю как следует, во все дырки, а потом расскажу, как тебя пристрелил на навозной куче. Ну, что передать то?
Парни с винтовками одобрительно засмеялись.
— Не тяни, Карлис. — одернул его Айвар.
— Не каждый день такое мне случается, дай порадоваться! — огрызнулся Карл.
Айвар сплюнул под ноги и покачал головой, явно не одобрительно.
— Говори последнее слово, Ивар.
В голову ничего не шло. Я тупо стоял и смотрел на винтовочное дуло. Еще миг и оттуда вырвется моя смерть, все кончится и я не смогу обнять Эрику, поцеловать нашу малышку. Этого просто не может быть!
— Айвар, грузовик едет по дороге! — из-за угла дома выбежал незнакомый мне парень.
— Сюда?
— Да!
— Карлис, потом его грохнешь, пока шуметь не будем. К бабам его!
Меня затолкали в сарай. Громыхнул засов. Я сел на солому рядом с дверью. Напротив сбились в кучу женщины, всех не разглядеть, кажется шестеро. Огромные от ужаса глаза, порванная одежда, растрепанные волосы. Я закрыл глаза и привалился спиной к стене. Отсрочка мне вышла… отсрочка… Меня охватила дрожь… клацали зубы, дрожали руки… Дрожало, кажется все внутри грудной клетки… Еще немного и был бы конец всему… Ох… Не знаю, сколько времени прошло, пока мое тело пришло в порядок.
— Застрелить его хотели… он Верку отказался стрелять… ишь как колбасит, сердешного…
Я открыл глаза.
Женщины смотрели на меня, но уже без страха. Даже с сочувствием.
— Есть лаз на чердак? — спросил я и подивился своему хриплому голосу.
— Там лестница…
Я прошелся по душному чердаку, пробуя руками крышу.
У Айвара и сарай был сделан на совесть. Частая обрешетка из брусьев и черепица. Руками голыми не разбить… Спустился вниз. Женщины перестали шептаться и уставились на меня. Я не успел дойти до двери. Она распахнулась.
— Выходи. — Сказал Карл.
Я вышел. После сарайного сумрака вечерняя заря казалась ослепительной.
— Иди.
Карл вывел меня к воротам. Грузовика и людей Айвара во дворе не оказалось.
Здесь убьет… в затылок… Все внутри меня съежилось в ожидании…
— Иди домой, к Эрике.
Не веря своим ушам я медленно обернулся.
Карл ухмыльнулся. Винтовка висит на плече, дулом вниз.
— Я не хотел тебя стрелять. Айвар мог, он на теке совсем свихнулся. Я просто тянул время. Про Эрику я лишнего наговорил, ты эти слова не воспринимай всерьез, хорошо? И ей не передавай.
— Почему?
— Потому что я врал. Выпендривался перед парнями, чего не понятно?
— Нет, почему ты меня отпускаешь?
— Ты нормальный мужик. На колени не упал, и вымаливать жизнь не стал. Эрика не зря тебя выбрала…Она тебя выбрала и ей с тобой хорошо. Не хочу быть перед ней виноватым.
— Вот как?
— Если уж тебе судьба погибнуть, то я само собой к Эрике подкачу, имей в виду.
— Буду иметь в виду.
— Давай, топай, счастливчик! Эрике привет!
Карл повернулся и пошел в дом. Хлопнул дверью.
Я пошел все, ускоряя шаг, то и дело оглядываясь. Когда добрался до дороги, вспомнил про женщин запертых в сарае. Но возвратиться обратно я уже не мог. Запасы храбрости моей иссякли.
«Карл, сволочь, он со мной играл… Но если б не он, Айвар сам бы меня пристрелил…»
Люди порой поворачиваются такой стороной, которую и не ждешь совсем!
Ночь провел в стогу сена. Спал плохо, то и дело мерещилась какая-то жуть.
На следующий день, ближе к полудню я добрался до Виндобоны. Мелочь в карманах оставалась и я сел на трамвай на конечной. Сел, привалился к окну и уснул.
На другом конце маршрута, у городского парка меня растолкал водитель трама.
— Иди домой спать, господин хороший, а я обратно еду!
— Спасибо вам!
Протирая глаза, я вышел из вагона. В парке под маскировочными сетями стояли длинноствольные орудия, кругом солдатня. Через парк дороги не было.
Я свернул на боковую улочку и тут же налетел на военный патруль. Два солдата с винтовками и офицер.
— Кто такой? Документы!
Я пожал плечами. Улыбнулся, хотя меня внутри начало корежить от страха.
— Да я в парикмахерскую ходил, хотел побриться, а она закрыта. Я рядом живу. Пойдемте покажу. Меня тут все знают…
— А ну молчать! Документов нет, мы тебя задерживаем до выяснения! Пойдешь в комендатуру! — рявкнул офицер.
Я горестно кивнул и бросился бежать.
— Стой! Стой стрелять буду!
Я нырнул под арку, потом через двор, в подъезд и затих. Патруль ворвался во двор и пробежал дальше. Я на цыпочках буквально поднялся по лестнице на самый верх. Этот квартал мне был хорошо знаком. В соседнем доме наша первая с Эрикой квартира. Поднялся на чердак и уселся за трубой, стряхнув с балки сухой голубиный помет. Надо дождаться темноты. Я прислушивался к каждому шороху. Вдруг патрульные догадались куда спрятался? А теперь крадутся к чердачному люку. От таких мыслей чесалось между лопаток и хотелось немедленно удрать все равно куда. В слуховом окне стало темнеть, когда в небе заныли моторы и из парка донеслась пальба орудий. Душераздирающе завопили сирены. Самое время! Вместе с жильцами дома я выбежал во двор. Они побежали в подвал, а я дальше.
Тевтонские бомберы бомбили станцию. Глухие разрывы бомб были слышны, наверное, по всему городу. По случаю бомбежки патрули тоже попрятались по подвалам, и я без приключений добрался до дома. Дойдя до поворота к своей улице, я едва не заплакал. Я добрался! Я смог! Что-то я слишком сентиментальным стал? Нервы? Ворота оказались заперты и калитка тоже. Я перелез через ограду и тихо добрался до двери. В окне кухонном виден был свет. Эрика не спала.
Я тихо постучал в стекло. Вспыхнула лампочка над входной дверью. Из дома вышел с моей монтировкой в руке дядька Мариус.
— Кто тут?
Я вышел из тени.
— Ивар, чтоб я провалился!
Мариус моментально скатился по ступеням и обнял меня.
— Как ты? Живой? Сбежал?
— После обо всем. Эрика?
— Дома! Заходи, пока соседи не разглядели.
Едва переступил порог, как на мне повисла Эрика, целуя в лицо и шею, куда попало. Слезы текли по щекам, но она улыбалась мне. Я обнял ее и прижал бережно к груди.
— Марика?
— Все хорошо с нею. Спит.
Проснулся я и сразу унюхал запах омлета и свежего кофе.
На часах, лежащих на тумбочке уже десять утра. Эрики рядом нет. На работу ушла? Чистая моя одежда висела на стуле. Я оделся и вышел на кухню.
— Доброе утро, девочки!
Эрика бросила стряпню и подбежала за утренним поцелуем.
Сидящая в коляске Марика с любопытством наблюдала за нашими нежностями.
Когда Эрика вернулась к плите, я присел рядом с дочкой.
— Привет, малышка. Как дела?
Она улыбнулась мне всеми шестью зубами. Я сел за стол, хотя и руки чесались потискать малышку, поносить ее на руках. Только я знал, после этого в коляску обратно она не захочет и устроит скандал. Эрика выложила омлет по тарелкам и села напротив. Над кружками с кофе вился парок.