Также я потребовал, чтобы к завтрашнему утру его люди подготовили четыре повозки, нагрузив их кирками и лопатами. Провианта чтобы было в них дня на четыре сотне человек. Он только кивал ошарашенно.
– Завтра я с этой группой уйду к горам. Со мной уйдет два кулака воинов и четыре кулака рабов. Также я заберу всех кузнецов с собой. Сколько у нас рабов? Четыре кулака наберется? – Когда Инта задумчиво кивнул, я добавил: – Вот и замечательно. Завтра уйдем.
На его вопрос, зачем, я ответил, что надо же развивать его царство. Что мы основываем новый поселок. В нем будут добывать и переплавлять железо, из которого потом и здесь, в Тисе, и там, в новом поселке, будут делать оружие. Оружие мы сможем менять на провиант у народа Инты. Он начал говорить, что они сами могут добывать питание. Что они охотники и так далее. Я ему и сказал сдуру, что через год в Тисе будет более ста кулаков жителей и на всех он не сможет добывать питание. Инта, травмированный моими словами, ушел отдавать указания.
Вечером мы с ним встретились в арсенале, где я подбирал себе экипировку. Он спросил, сколько меня не будет.
– Я не вернусь, пока не пойму, что жизнь поселка налажена и там без меня разберутся. Я хочу, чтобы со мной пошел тот охотник, у кого я отобрал рабов. Я поставлю его старшим в поселке, и он станет править от твоего имени там.
– Ты сделаешь его вождем? – насупился Инта.
– Нет. Он будет подчиняться тебе и только тебе. Он твой воин. Просто я не смогу там управлять постоянно. Да и ты не сможешь контролировать до определенной поры удаленный поселок. Нужен надежный человек.
Я еще долго объяснял Инте, что это прямая необходимость и что никто не посягает на его власть. Наконец он недоверчиво согласился. И только потом я подумал, какого черта я его еще и уговариваю. Надо было просто приказать и не ломать языка. Но, поразмыслив, решил, что это не так уж и плохо, если он начнет понимать смысл моих действий и приказов.
Для утреннего выхода я выбрал себе пластиковую броню одного из десантников. Из оружия взял тяжелый десантный излучатель, снайперскую винтовку и два малых излучателя, два ножа и пару сигнальных шашек. Все это с помощью Инты перетащил к себе в комнату, свалил на пол и накрыл пластиком, чтобы не бросалось вошедшим в глаза. Инта задержался у меня для получения инструкций. Еще я заставил его попробовать виски. Он, утирая слезы, сделал несколько глотков и осоловел. Я спросил: как ощущения? Он только промычал что-то о необычном…
– Ладно, – сказал я, отпивая из бутылки. – Если боевые звери вернутся, прикажи своим уходить в лес. Пусть даже не думают с ними драться.
Инта кивнул. Он видел результат нескольких минут работы десантников в гуще невольников, и ему не надо было объяснять, что с ними справлюсь только я. А я не стал его пугать, что в следующий раз могу не справиться и я.
– Раненый Зверь не убил себя. Охотник относил ему еду и видел, что тот спит, – сказал Инта. – Что с ним делать?
– Раненого Зверя я заберу с собой. Утром пойдем к нему, и пусть охотники перенесут его в повозку. Там я решу, что с ним делать. Если он захочет остаться, то научит тебя и твоих людей, как надо воевать.
– Мы и так воины!
– Да, Инта, – терпеливо согласился я. – Но они сильнее, и нет ничего плохого в том, что и вы станете сильнее и ловчее. Да ты меня и сам об этом просил.
С этим он согласился. Я решил, что если десантник не убьет себя и не захочет улететь на капсуле, то принесет немало пользы – воспитает армию Инты… В конце концов, и мне будет с кем поговорить.
Перед сном я натянул броню – утром мог повториться штурм десантуры. Проверил оружие и, укрывшись пластиком, постарался уснуть.
Промучился с час. Потом встал, высосал полбутылки виски и только тогда уснул. Забылся в тяжелом пьяном сне.
Утром мы с Интой пошли к моему соотечественнику, и я был удивлен, увидев того уже с самого утра нализавшимся. Надолго же он растянул бутылку, ему оставленную! Хотя не мне жадничать. Я же их неприкосновенным запасом его же и угощаю.
– Ну что? – спросил я.
Он меня понял.
– Да вот, видишь… У тебя вакантного места для однорукого бога нет?
– Нет, – категорично ответил я. – Зато есть место для Боевого Зверя, побежденного Великим Протом, то есть мною, и взятого к себе на службу.
– Это как? – попытался он переварить сказанное.
– Обучишь местных, – пожал плечами я.
– Чему? – вскинул брови десантник.
– Обращению с холодным оружием и рукопашному бою, – уверенно сказал я, словно все было уже решено.
– Я ж без руки!
– А ты постарайся, – сказал я.
Он приложился к бутылке, от вида которой Инта поморщился. Мой вожденок хорошо помнил вкус.
– О’кей, – просто ответил Игорь.
– Ты тоже становишься предателем. Ты понимаешь это?
– Нет, я, так сказать, ухожу на пенсию по инвалидности, – ответил он мне со смешком.
Я кивнул, соглашаясь и на это.
– Сколько тебе надо времени на поправку?
Он пожал плечами и сказал:
– Стимуляторы работают. Думаю, два дня. А насчет отсутствия руки… Наверное, до смерти не привыкну. Сегодня пытался ею взять бутылку, – разочарованно сказал он.
– О’кей, – ответил я, не обращая внимания на его разочарование. – Поедешь со мной. За это время выучишь язык. Он здесь простой, как таблица умножения.
Вот это выучка! Он даже не спросил куда. Только кусал губы, когда его переносили в телегу, запряженную рабами.
Подошел тот охотник, что теперь красовался с моим ножом, и я заставил его встать на колени и произнести присягу верности Инте.
– Я, Оста, охотник народа лагги, перед великим богом Протом клянусь служить помазаннику его, Инте Тисскому из рода Мируши народа лагги. Я обещаю по его требованию встать на его защиту всем, что у меня есть, и своей жизнью. И пусть бог Прот покарает весь мой род, если я нарушу присягу.
Я сказал, что отныне он один имеет право называть Инту СВОИМ повелителем. А меня – другом. Уж не знаю, какая в этом честь, но он возрадовался, как ребенок.
К обеду, оставив еще массу инструкций, мы выступили в путь. Три телеги и одна волокуша, запряженные рабами, бодро поползли вперед. Всех рабов для простоты впрягли в транспорт. Чем отдельно их вести и думать, не сбегут ли, удобнее оказалось их впрячь. Охотники Инты, вернее теперь Осты, принесшего присягу верности, расслабленно шли рядом с транспортом. Я ехал верхом рядом с телегой, в которой спал разморенный виски и жарким солнцем Игорь. Кузнецы ехали во второй. А в первой везся груз инструментов. Весь провиант шел на задней волокуше под усиленной охраной замыкающих воинов.
Впряженные в телеги и волокуши рабы не все были мужчинами. Треть из них была женщинами, чьи мужья, как выяснилось, были отобраны Интой в поход. И хотя он плевал на это, именно я распорядился включить их в группу. Я не верил, что Инта сможет удержать своих охотников от насилия. Так хоть в новом поселке их ждет что-то лучшее.
На место прибыли без единого происшествия. У самого подножия гор я приказал охотникам срубить дерево, обтесать его, превратив в гладкий столб, и лично вкопал его под приколы Игоря, объявив, что с этого поселка начнется могущество Инты Тисского.
Рабов к тому времени уже распрягли и, вручив им топоры, отправили под усиленной охраной рубить деревья. Я сам, Игорь, Оста и кузнецы пошли к примеченному мною заранее месту, где бурые вкрапления железа отчетливо выделялись на камнях.
– Это руда. Это и есть ваш металл.
Кузнецы посмотрели на непрезентабельный вид ее и разочаровались. Они-то думали, что в горах их ожидают завалы из уже выплавленных чушек металла.
– И что с ней делать?
– Я покажу, – сказал я старому, обратившемуся ко мне. – Еще руду можно здесь в почве найти. Но пока будем работать с этой.
Когда рабы, проработавшие всю ночь, натаскали достаточно деревьев, я отправил их, вооруженных кирками, за камнями. Об отдыхе не могло быть и речи. Только те, кто уже валился с ног, отправлялись в условный лагерь, где под охраной они сбегали от жестокого мира в сон. Охотники отмечали приблизительно, сколько те проспали, и если видели их вставшими, снова под охраной отправляли на рудодобычу. Только несколько раз я прерывал работы, чтобы накормить рабов. К полудню следующего дня я объявил общий привал и, оставив минимум охраны, разрешил всем спать. Всем, кроме себя, накачанного стимуляторами Игоря, Осты и кузнецов.
Чертя на земле схему кузницы с печью-домницей, я требовал, чтобы кузнецы задавали вопросы, если им что-то непонятно. Непонятным оказалось все. И зачем первым делом выплавлять чугунные кубы, из которых не сделать оружия. Пришлось объяснять им, что такое мощный молот, приводимый в действие рычагами. Старик понял, что он облегчит производство ковки, и, покивав, объяснил молодежи и нашему кузнецу чуть ли не на пальцах его преимущество.
К вечеру заложили первую каменную плавильню. Я знал, что камень, использующийся под ковш, долго не протянет, но ничего другого придумать не мог. Посланные за породой, рабы принесли достаточно, чтобы показать процесс. Внутри печи я разжег пламя под и вокруг каменной плиты, и на нее вывалили часть породы. Долго раздували пламя. Я опалил себе и волосы, и ресницы. Без толку промучились почти час. Те крохи, что пожелали превратиться в чугун, меня никак не устраивали.
Тогда помог старик-кузнец. Понявший принцип и увидевший хоть маленький, но результат, он приказал двум рабам вырыть небольшую ямку и, навалив в нее породы, засыпал сверху топливом. Он добился большего. Правда, чистота его железа позабавила Игоря. Оста же смотрел как на чудо, что камень может выпускать из себя «влагу» металла. Он, наверное, подумал, что это под моей божественной волей заплакал камень. От такого жара и я бы заплакал… и даже заорал бы. А мне, бедному, до камня в стойкости ой как далеко.
Добавили еще топлива. Горы дров прогорали почти безрезультатно. Наконец смилостивился Игорь. Этого засранца, оказывается, учили в его десантуре металл добывать, очищать его и превращать в сталь. А он стоял и прикалывался над нами. Добавили ограждение для очага и плавильни, и дело пошло быстрее. Мы уже радовались, когда появился хоть небольшой, но ручеек раскаленного металла. Однако… плита треснула, и пока новую подготовили, мы смогли и выспаться, и напиться с горя.