рственности в СССР, арестовывать Михоэлса и этим раскрывать свои карты было совершенно исключено. Тайное и зверское убийство с последующими лицемерными слезами – вот это было по-сталински.
С наградой убийцам вождь не спешил – выжидал, наблюдая за тем, как будут развиваться события и как отреагирует «общественное мнение» на гибель Михоэлса. Лишь 28 октября 1948 года «за образцовое выполнение специального задания правительства» орденом Красного Знамени был награжден Цанава и почему-то лишь на следующий день тем же орденом Огольцов[25]. До отмены этого указа 3 апреля 1953 года придется ждать четыре с половиной года.
Огольцов, арестованный в тот же день, когда он лишился ордена, будет неожиданно и без всякой мотивировки выпущен из тюрьмы после падения Берии – 6 августа 1953 года, притом не прокуратурой, в чью компетенцию это входило, а по постановлению ЦК КПСС, останется в генеральском чине до 8 июня 1959 года – с множеством других, сохраненных за ним, орденов и высокой пенсией – и после этого – в добром здравии проживет еще 18 лет. Цанава, арестованный 4 апреля того же года, умрет в тюрьме 12 октября 1955 года, так и не дождавшись суда[26]. Позже распространится слух, что он покончил с собой[27]. Однако подтверждения этой версии в официальных источниках не содержится. Да и как он практически мог покончить с собой в условиях советской тюрьмы?
За убийство Михоэлса – именно за это, а не за что-то иное, – не ответил никто. Генерал Шубняков, один из главных соучастников акции, был жив-здоров еще в 1995 году, вообще избежав не только уголовного наказания, но и моральных потерь[28].
1. Неправедный суд. М., 1994. С. 4.
2. Торчинов В. А., Леонтюк А. М. Вокруг Сталина. СПб., 2000. С. 400.
3. Там же. С. 49.
4. Там же. С. 50-53.
5. Архив Главной военной прокуратуры, надзорное производство № 10988-54 по делу ОС-101264. Обо всех подробностях этого дела, выходящих за рамки данной книги, рассказала сама Л. Шатуновская, которая, выжив в Гулаге, позже эмигрировала в США. См. ее книгу «Жизнь в Кремле» (Нью-Йорк (на русском языке), 1982. С. 238-324).
6. РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 15624. Л. 346.
7. Об этом рассказывает Светлана Аллилуева в книгах «Двадцать писем к другу» и «Только одни год».
8. РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 15624. Л. 342.
9. Неправедный суд. М., 1994. С. 6.
10. Неделя. 1995. № 23. С. 21 и Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. М., 2001. С. 388-389.
11. Операция «Убийство Михоэлса» реконструирована и воспроизведена на основании следующих источников: ГА РФ. Ф. 1814. Оп. 1. Д. 6 и Ф. 9401сч. Оп. 1. Д. 2894; Протоколы следствия по делу Л. Берия и других; Вовси-Михоэлс Н. Мой отец Соломон Михоэлс; Маркиш Э. Столь долгое возвращение; Гейзер М. Михоэлс; Костырченко Г. В плену у красного фараона; Липкин С. Жизнь и судьба Василия Гроссмана; Борщаговский А. Записки баловня судьбы и Обвиняется кровь; Еврейский Антифашистский Комитет в СССР. Документированная история; Неправедный суд. Последний сталинский расстрел; Шатуновская Л. Моя жизнь в Кремле; Аллилуева С. Только один год; Судоплатов П. Разведка и Кремль; Судоплатов А. Тайная жизнь генерала Судоплатова; Лясс Ф. Последний политический процесс Сталина; Петров Н.,Скоркин К. Кто руководил НКВД; Торчинов В. А., Леонтюк A.M. Вокруг Сталина; Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. КГБ. Спецоперации советской разведки; Волкогонов Д. Сталин; Громов Е. Сталин. Власть и искусство; Эренбург И. Люди, годы, жизнь; Шейнис 3. Провокация века; Театр. 1990. №4; Театральная жизнь. 1990. № 10; Советская культура. 1988. 23 июля; Неделя. 1995. № 23; беседы автора с Э. Маркиш, Б. Квитко, М. Беленьким, К. Рудницким, Д. Даниным, Б. Руниным, Л. Шейниным, А. Полтораком, С. Громовым, В. Теребиловым, а также другие материалы из личного архива автора.
12. Сразу после января 1948 года генерал Трофименко был спешно отозван на Высшие курсы при Военной Академии Генерального штаба, окончив которые в Минск уже не вернулся. До своей преждевременной смерти в 1953 году, когда ему еще не исполнилось и 54 лет, Трофименко оставался верным другом семьи. Мужество и преданность по отношению к своим гонимым и оклеветанным еврейским друзьям проявили и многие другие русские военачальники, прежде всего маршал войск связи Иван Пересыпкин и генерал-полковник авиации (впоследствии маршал авиации) Владимир Судец.
13. Как и чуть ли не все лица, фигурирующие в этой книге, подполковник КГБ Каганова имела несколько имен и фамилий: Суламифь Соломоновна Кримкер, она же Гранская, она же Эмма Карловна Каганова, а с 1951 года – Судоплатова. В то время, когда готовилась ликвидация Михоэлса, она работала старшим преподавателем в Высшей школе МГБ СССР, где читала лекции и вела семинары по дисциплине «спецоперации», то есть готовила будущих убийц и террористов. Так что если она участвовала в подготовке убийства Михоэлса, то занималась на практике тем самым, чему учила своих «студентов». См.: Колпакиди А. И. и Прохоров Д. П. КГБ. Спецоперации советской разведки. М., 2000. С. 557-558.
14. Советское искусство. 1948. 24 апреля.
15. Симонов Константин. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 162-163.
16. Новое время. 1992. № 19. С. 26.
17. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 445. Л. 54-55. Документы сходного содержания имеются и на других листах того же дела и в других делах. См. также: ГА РФ. Ф. 8114. Оп. 1. Д. 8, 20,54,58, 1055 и мн. др.
18. Рунин Борис. Мое окружение // Ковчег. Вып. 3. Москва – Иерусалим, 1992. С. 257.
19. Театр. 1990. №4. С. 34-35.
20. ГА РФ. Ф. 9401сч. Оп. 1. Д. 2894. Л. 329.
21. Там же. Л. 330-332.
22. Архив Прокуратуры СССР, следственное дело № 5214.
23. Аргументы и факты. 1992. № 19. С. 7.
24. Судоплатов Павел. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 350.
25. Петров П., Скоркин К. Кто руководил НКВД. М., 1999. С. 323 и 432.
26. Там же. С. 323 и 433.
27. Советская Белоруссия. 1988. 23 марта и Вечерний Минск. 1989. 23 января.
28. Неделя. 1995. №23. С. 21.
ИЗ РАЯ В АД
Государства Израиль еще не существовало, и война, до завершения которой оставалось чуть более двух месяцев, все еще продолжалась, а в Иерусалиме уже собрался Всемирный совет раввинов. Он принял решение почтить память загубленных нацистами шести миллионов евреев специальными траурными богослужениями во всех городах, где проживали евреи.
Достойно удивления: Сталин разрешил московской еврейской общине откликнуться на этот призыв и организовать траурный молебен в той единственной синагоге, которая никогда не закрывалась в советской столице. Этот молебен состоялся 14 марта 1945 года. Богослужение проходило как правительственное мероприятие: соблюдение порядка обеспечивали милиция и огромная армия лубянских сотрудников в штатском. Хотя синагога вмещает 1600 человек, в траурном молебне приняло участие, по данным милиции, свыше двадцати тысяч (вероятно, цифра несколько занижена), не только москвичей, но и приехавших из других городов. Притом отнюдь не только евреев… Среди них были маршалы и генералы, министры, функционеры ЦК, академики, еврейская элита. Самую высшую партийную верхушку представляла (так легковерным казалось) жена Молотова – Полина Жемчужина[1].
Из знатных деятелей культуры выделялись не только всеми узнаваемые евреи, вроде солистов Большого театра Марка Рейзена и Соломона Хромченко или популярнейшего Леонида Утесова, но и самый знаменитый в ту пору русский тенор Иван Козловский. Тысячи людей остались на улице, движение по которой было перекрыто. Синагога выручила в тот день от пожертвований сотни тысяч рублей, которые передали в Фонд послевоенного восстановления страны.
Ходили слухи, что Сталин прислал главному московскому раввину благодарственную телеграмму. Даже если это только слух, несомненно одно: беспримерная для советской действительности еврейская манифестация была одобрена свыше. Наиболее подробные воспоминания об этой памятной церемонии оставил лауреат Сталинской премии, певец Михаил Александрович[2], оказавшийся в Советском Союзе после аннексии Литвы и с огромным успехом концертировавший по всей стране: его пригласили спеть заупокойные псалмы.
В 1946 году та же церемония, разве что не столь помпезная, была повторена, а уже на следующий год – запрещена[3].
Что касается победного года, то Сталин дал согласие и еще на одну акцию подобного рода, также не имевшую прецедентов в советской истории. Он разрешил большой группе офицеров еврейского происхождения – участников войны – присоединиться к офицерам-евреям армий стран-победительниц, собравшихся осенью 1945 года в поверженном Берлине во время новогодних еврейских праздников, и вместе с ними отметить низвержение чудовища, вознамерившегося истребить всю еврейскую нацию во всех странах рассеяния.
Эти люди говорили на разных языках и мало походили друг на друга, но их объединяли общая историческая судьба и сознание национального единства в борьбе с гитлеризмом. Советские участники встречи не получили никакого нагоняя даже за то, что присоединились к прошедшему через века и произнесенному во время встречи американским офицером традиционному еврейскому тосту: «На будущий год – в Иерусалиме!» Об этом сохранились подробные воспоминания одного из участников мероприятия, полковника, будущего профессора Высшей экономической школы в Ленинграде Александра Наринского[4].
Тогда еще, стало быть, Сталин не дал волю своим эмоциям, а остался верен более ему свойственному прагматическому курсу: еврейская карта продолжала существовать как козырь в большой политической игре, а не слишком разбиравшиеся в кремлевских интригах еврейские национальные деятели легковерно приняли ее за выражение подлинного сталинского отношения к трагедии, постигшей мировое еврейство.
Уже в 1947 году, как об этом свидетельствует хроника событий, антисемитская политика Кремля стала приобретать вполне очевидные очертания. Многие полагают, что наиболее зловещую роль в этом сыграл пришедший к руководству Лубянкой и не скрывавший, по крайней мере в служебном кругу, своего антисемитизма Виктор Абакумов, сменивший на этом посту Всеволода Меркулова.