– Абд эль-Миратта. И уста так именовал себя в Стамбуле.
– Но это ведь мое имя! – вскричал он в ужасе.
– То-то и оно. Аллаху ведомо, как оно оказалось у такого уважаемого господина! Ваша кара поэтому будет удвоена.
– Но как они узнали это имя?
– Я расскажу. У Баруда эль-Амасата был сын в монастыре танцующих дервишей в Пера. К нему пришел франкский доктор и притворился одним из людей Насра. Молодой человек поддался на уловку, выдал ему имя и сообщил в дополнение к этому, что Баруд эль-Амасат находится в Скутари у франкского торговца Галэнгре.
Тут его собеседник не выдержал. Он встал и извинился:
– Господин, все это так ужасно, что у меня совершенно пропал аппетит. Я так устал от скачки. Разреши мне пойти спать!
Гулям тоже поднялся.
– Полагаю, что есть ты не можешь не случайно. Кто такое о себе услышит, надолго лишится аппетита.
– О себе? Я тебя не понимаю. Ты что, думаешь, что я действительно тот самый Баруд?
– Я не думаю, а уверен в этом, подлец!
Тот аж подпрыгнул:
– Ты назвал меня подлецом? Не советую тебе повторять это слово, иначе…
– А иначе что? – раздалось рядом с ним.
Это был Исла, подскочивший к Баруду.
– Исла бен Мафлей! – воскликнул тот в ужасе.
– Да, Исла бен Мафлей, который тебя знает и которого ты тоже, пожалуй, ни с кем не спутаешь! Оглянись, тут есть еще кое-кто, кто хотел бы с тобой поговорить.
Он развернулся – перед ним стоял Оско. Миратта понял, что проиграл, если, конечно, ему не удастся бежать.
– Вас привел шайтан. Идите в джехенну!
С этими словами он оттолкнул Ислу и хотел отскочить. Он уже достиг колонн, но Халеф подставил ему ножку, и он свалился. Его тут же связали и перенесли в селамлык.
Этот человек оказался трусом. Когда он понял, что попался, то не предпринял больше попыток освободиться.
– Господин, ты все еще уверен в благочестивости этого человека? – спросил хаджи хозяина. – Он собирался ограбить тебя, а потом бежать.
– Вы правы, – ответил хозяин. – Что с ним будет? Тут Оско простер к нему руку и произнес:
– Он украл у меня дочь, унизил меня, заставил искать ее. Он принадлежит мне, потому что так велят законы Черных гор.
Но тут выступил вперед я.
– Эти законы действуют только в Черногории, а не здесь. Кроме того, их придумал твой предводитель. Вы же обещали мне передать этого человека судье, и я надеюсь, что вы сдержите свое слово!
– Эфенди, судьи в этой стране нам хорошо известны, – произнес черногорец. – Он подкупит их и убежит. Я требую передать его мне!
– А что ты с ним сделаешь, отдай мы его тебе? – поинтересовался хозяин.
Оско дотронулся до кинжала и произнес:
– Он умрет от этого клинка!
– Этого я не могу допустить, ведь он не пролил крови!
– Он в Стамбуле принадлежал к шайке убийц!
– Именно поэтому ты не должен его убивать. А сын его останется безнаказанным? А остальные члены шайки, отзывавшиеся на пароль «наср», тоже уйдут? Он должен жить, чтобы назвать все имена.
– Кто убедит меня в том, что он действительно получит заслуженное наказание?
– Я! Человек, которого зовут Гулям и который не последний среди жителей этого города. Я прямо сейчас пойду к судье и попрошу его заняться этим негодяем и посадить его под стражу. Клянусь Аллахом и Пророком, что он свое получит!
– Так сделай это! – сказал Оско с напором. – Но я прослежу лично, чтобы моя месть осуществилась!
Баруда заперли, и настойчивый Оско остался при нем. Гулям отправился к чиновнику, а мы стали его ждать. Вернувшись, он привел нескольких хавасов, которые и забрали арестованного. Мы с облегчением разошлись на отдых.
Мы решили остаться до оглашения приговора, а за это время осмотреть Адрианополь. Посетили мечети Селима и Myрада, а также турецкую медресе, прошлись по знаменитому базару Али-паши, совершили прогулку по реке Марине, на которой стоит город. К полудню вернулись и получили приглашение от кади. Около девяти часов турецкого времени, а по нашим часам в три пополудни, мы явились к судье.
Слушание было открытым и собрало множество народу. Каждый из нас должен был выступить, а арестованный сидел и слушал. Когда мы все отговорили свое, кади спросил обвиняемого:
– Ты слышал, что сказали эти люди. Это правда?
Тот не ответил. Кади подождал с минуту и продолжал:
– Тебе нечего возразить против показаний этих людей, значит, ты виновен во всем, в чем тебя обвиняют. Поскольку ты являешься членом банды, орудующей в Стамбуле, я должен передать тебя туда. Там же на тебя наложат штраф за похищение девушки; здесь же за попытку совершить преступление тебе нанесут сто ударов по пяткам. Немедленно! – Он кивнул хавасам, стоявшим по обе стороны от арестованного: – Принесите скамеечку и палки!
Они пошли за инструментарием.
Публика, собравшаяся на суд, явно предвкушала редкое удовольствие. Тут возникло некое оживление, не сразу бросившееся в глаза. Сзади к передним рядам медленно пробирался какой-то человек. Мой взгляд упал на него. Он был худым и длинным, одет в национальную одежду болгар, но мне показался не болгарином. Его длинные шея и нос как у птицы, тонкое лицо со свешивающимися усами и в то же время широкая грудь скорее выдавали в нем армянина, нежели уроженца Балкан.
Зачем он пробивался в первые ряды? Было ли ему просто любопытно или он преследовал какие-то особые цели? Я решил на всякий случай незаметно не спускать с него глаз.
Хавасы вернулись. Один нес специальные палки для битья, другой – специальную лавку с ремнями, чтобы привязывать руки и тело наказуемого. А в конце лавки находилось приспособление, фиксирующее ноги, чтобы ступни торчали вверх.
– Снимите с него накидку и обувь! – приказал кади.
Хавасы подошли к нему, намереваясь исполнить приказ, но тут он подал знак, что хочет говорить.
– Стойте! – крикнул он. – Я не позволю себя бить!
Брови судьи сошлись к переносице.
– Не позволишь? Кто может отменить наказание?
– Я сам!
– Собака, как ты разговариваешь со мной! Может, тебе всыпать две сотни палок вместо одной?
– Ни одного удара не будет! Ты многое наговорил здесь, но главное забыл. Или ты уже узнал где-то, кто я?
– В этом нет нужды. Ты убийца и вор. Этого достаточно!
– До настоящего момента я ничего не показывал. И бить меня ты не имеешь права.
– Почему?
– Потому что я не мусульманин, а христианин!
Говоря это, он заметил иностранца, пробирающегося вперед. Тот затаился, не делая ни одного движения, которое могло бы его выдать. Но его мина, поведение, взгляд – все было направлено на то, чтобы придать обвиняемому мужества, поддержать его. По кади было видно, что эти слова произвели на него впечатление.
– Ты гяур? – спросил он. – Может быть, франк?
– Нет, я армянин.
– Значит, подданный падишаха, которому Аллах подарил тысячу жизней? Тогда я тем более могу тебя наказать!
– Ты заблуждаешься, – возразил армянин, пытаясь придать и голосу, и осанке уверенности. – Я не подчиняюсь ни султану, ни патриарху. По рождению я действительно армянин, но считаюсь евангелическим христианином и приставлен переводчиком к английскому консульству. В настоящее время я являюсь британским подданным и предупреждаю об ответственности за скверное обращение с иностранцем!
Кади выглядел явно разочарованным. Он так хотел оказаться полезным столь высоко почитаемому в городе Гуляму – и тут на тебе! Такое выкинул этот армянин…
– Ты можешь это доказать?
– Да.
– Тогда докажи.
– Спроси английского консула в Стамбуле!
– Но ведь не я, а ты должен предъявлять доказательства!
– Не могу же я его привезти, раз я заключенный!
– Я пошлю гонца в Стамбул. Сто ударов превратятся в двести, если ты меня обманул!
– Я говорю правду. Но даже если не так, ты не можешь бить меня или выносить приговор. Ты кади, а я настаиваю на верховном суде – мевлевите.
– Я твой мевлевит!
– Это не так. Я требую суда билад и хамсе моллатары – мулл пяти городов. Да и такой суд, как здесь, не может состоять из одного лишь человека, должны быть муфтий, наиб, аяк наиб и баш киатиб!
Он назвал всех исполнительных лиц, вплоть до писца. Такой наглости кади уже не мог вынести.
– Эй ты! – заорал он. – Ты знаешь законы отлично и так же отлично умеешь их нарушать. Я позабочусь о том, чтобы твое наказание было утроено!
– Делай, что хочешь, но учти, что не все тебе удастся! Я протестую от имени консульства Великобритании против битья палками, которое ты мне назначил.
Кади многозначительно взглянул на нас через ряды и сказал:
– Закон обязывает меня прислушаться к твоим словам. Но не думай, что тебе удастся выкрутиться. Ты убийца и поплатишься за это. Отведите его обратно в тюрьму и не спускайте с него глаз!
Армянина увели, но он успел бросить многозначительный взгляд на чужестранца, перехватившего его, и этого, кроме меня, никто не заметил.
Как я мог обратить внимание кади на этого человека? Даже если они знали друг друга, у нас не было ровным счетом никаких оснований задерживать его. Но даже если бы это и произошло, они бы вряд ли выдали друг друга. Поэтому, не желая подставлять кади, я взял эту странную личность на себя.
Заседание окончилось, и слушатели разошлись. Кади пошел к Гуляму, чтобы принести свои извинения, а Оско, черногорец, обратился ко мне:
– Разве я не говорил, эфенди, что так оно и получится?
– Такого исхода я не ожидал, – ответил я. – Хоть я и не кади и не муфтий, но думаю, что судья не мог поступить иначе.
– Он что, должен запросить Стамбул, сказал ли этот человек правду или нет?
– Да.
– И сколько это продлится?
– Неизвестно сколько.
– А если он действительно окажется британским подданным?
– Он все равно получит свое наказание.
– Но ведь он им не является!
– В таком случае кади утяжелит наказание. Но я лично в это его утверждение совершенно не верю.
– А я думаю, это вполне реально. Иначе как он мог придумать такую ложь?