Потенциально фронт, формально тыл... В войну каждому человеку призывного возраста неуютно вдали от главных событий. Еще хуже чувствуем себя мы профессиональные военные. Я не могу отделаться от навязчивой мысли: "Они там, на переднем крае, и твоя семья - тоже, а ты здесь, в тылу". Это был внутренний голос собственной совести.
Возвратился на лодку с намерением проситься на действующий флот. От бывшего своего комдива Романа Романовича Гуза получил письмо. Он на Черном море и уже бьет фашистов. Мне от него отставать негоже...
Ревизия механизмов в лодке идет полным ходом. Многие из них разобраны или ставятся на резиновые амортизаторы. Что особенно радует - это монтаж устройства беспузырной торпедной стрельбы. С его установкой у противника резко уменьшится возможность обнаружить нас в точке залпа, так как воздушного "пузыря" торпедные аппараты при выстреле давать не будут.
И вдруг, не совсем ко времени, как нам казалось, приказано всему дивизиону стать в док.
По мере осушения дока оголяются его бетонные стены, сверху донизу исписанные названиями доковавшихся в нем кораблей и судов. Некоторые надписи не пощадило время.
Вдруг в день постановки нам ставится задача: в двухнедельный срок не только с докованием, но и с остальным ремонтом уложиться.
Офицеры, сравнив объем работы со сроками ее выполнения и наличием людей, схватились за головы. Все просят подкреплений. А где их взять? Отвечаю, что большими силами всяк повоюет. Попробуйте ту же задачу решить малыми: справитесь - молодцы, нет - грош вам цена.
20 сентября прибежавший в док рассыльный срочно вызвал Трипольского с командирами и комиссарами лодок к комбригу. Нас уже там ждали. Капитан второго ранга Родионов пригласил к себе в кабинет, где находился полковой комиссар Федосеев. Предложив нам сесть, командир бригады поинтересовался положением дел с докованием, ревизией механизмов и модернизацией каждой лодки.
Мы доложили то, что есть.
- Вы правы, времени действительно мало. Поэтому не станем его тратить попусту. А о реальности сроков поговорим после ознакомления с одним важным документом.
Комбриг открыл лежащую перед ним на столе папку и ровным голосом, четко и внятно прочел выписку из приказа народного комиссара ВМФ, прозвучавшую лучше всякой музыки, потому что в ней с предельной лаконичностью излагалась самая сокровенная наша мечта.
Теперь мне точно известно, что это было ответом на решение Государственного Комитета Обороны СССР об усилении корабельного состава Северного флота за счет перевода с Тихоокеанского шести подводных лодок. Знаю также, что в этом приказе наркома было написано о том, что подводным лодкам: "С-51", "С-54", "С-55", "С-56", "Л-15" и "Л-16" произвести скрытый переход из своих баз в Полярное через Панамский канал с готовностью выхода для подводных лодок типа "Л" к 25 сентября, типа "С" к 5 октября 1942 года. Помню также, что пополнение запасов и необходимый ремонт нам предписано было производить в портах: Петропавловске-Камчатском, Датч-Харборе, Сан-Франциско, Панаме, Галифаксе, Рейкьявике. Определен и порядок подчиненности.
До Петропавловска-Камчатского наши подводные лодки подчиняются Военному совету ТОФ, а с момента выхода из Петропавловска и на переходе до Англии и Исландии поступают в непосредственное подчинение народному комиссару ВМФ. На переходе из Англии и Исландии в Полярное лодки подчиняются Военному совету Северного флота.
Нам было зачитано все, но без упоминания о подводных лодках типа "Л". О них мы еще долго ничего не знали. Стараясь не упустить ни единого слова из приказа, мы все же успели переглянуться. Причина спешки с докованием и ремонтом теперь ясна: идем воевать.
Командир дивизиона посмотрел на меня и чуть заметно мне подмигнул. Я его понял. На днях у нас состоялся разговор о моем желании проситься на действующий флот.
Убедившись в уяснении нами задачи, Родионов обратил наше внимание на срок готовности, который он изменить не вправе. Кроме того, в препроводительной к приказу требовалось от нас представить уточненный маршрут и график перехода. В заключение он потребовал соблюдать строгую секретность оглашенного нам документа.
На это обратил внимание и комиссар бригады. Никто, не исключая нашего личного состава, не должен догадываться, какого рода задание нам предстоит выполнить. Это наш служебный и партийный долг.
В части помощи людьми капитан второго ранга заявил, что он ее оказать не может, а с точки зрения сохранения тайны делать этого и не стоит. Рассчитывать надо лишь на свои силы.
В другое время отказ комбрига в помощи, вероятно, очень бы огорчил нас. А теперь мы и сами способны своротить горы без всякой посторонней помощи.
Выйдя в коридор, мы готовы были пуститься в пляс, хотя штаб и не место для танцев. Нас догнал Трипольский и спросил:
- Ну, как, славяне? Довольны?
Довольны ли мы? Это не то слово! Сушкин и тут оказался верен себе:
- Ни одна лодка в мире в таком переходе не участвовала. А целым дивизионом и подавно никто кругом света не ходил. Нам первым поручили проложить самую длинную борозду в океане!
Радость не затмила ответственности за порученное дело. Работ на лодке непочатый край.
Сложно все получается. Тайна, конечно, хорошо. Мы в ней заинтересованы, но из-за нее на полноценную помощь штаба, политотдела и органов снабжения рассчитывать нельзя. Личному составу тоже ничего не скажешь.
Нам разрешено к разработке маршрута привлечь штурманов, обязав их молчать об этом словно рыбы. Они же выписывают необходимые навигационные пособия.
Штаб не дал официальной версии нашей спешке и подготовке, мы придумали ее сами, с видимой неохотой "признаваясь" кое-кому о предстоящей переброске на Камчатку.
В трудном положении оказался Д. К. Братишко. Его жена Надежда Васильевна с дочками Таней и Людмилой, родившейся в войну в Ленинграде, вырвались из блокадного города, оправились от дистрофии и выехали во Владивосток. Приедут, а нам в поход. Но Дмитрий Кондратьевич принял как личную обиду намек комдива на то, что по семейным обстоятельствам можно перевестись на другую лодку.
- Разве я плохой командир? Недостоин воевать? Нет, свою "пятьдесят четвертую" добровольно никому не уступлю. Перевода мне не надо! Надя меня поймет, и дочки потом поймут.
Народный комиссар в своем приказе требовал совершить скрытый переход, и мы старались выполнить его приказание, хотя встретились с большими трудностями. Классической схемы скрытности при следовании океаном: днем - под водой, ночью - идти в надводном положении, производя зарядку аккумуляторов,- не получается. На трех из четырех лодок очень изношены батареи, они имеют пониженную электроемкость со всеми вытекающими последствиями: обильное газовыделение, высокая температура электролита. Заменить батареи нет возможности. Аккумуляторные заводы, эвакуированные с прифронтовой зоны на восток, продукции еще не дают, а запаса на флоте не оказалось.
Наибольшую часть пути лодки пройдут над водой в крейсерском положении. Риск обнаружения нас противником, а следовательно, и возможность атак с его стороны во много раз возрастает, но другого выхода нет. Опасность будем нейтрализовывать хорошо организованным наблюдением за морем и воздухом, умелым уклонением от атак из-под воды и с воздуха, маскировкой курса, соблюдением радиомолчания и другими мерами, внесенными нами в план. Одной из мер скрытности в подготовительный период и было сохранение его в тайне.
Командирам кораблей, как и всему личному составу, достается крепко. Днем мы в доке, в обеденный перерыв - у штурманов, а вечером нас собирает комдив, где мы изучаем обстановку по маршруту перехода или планируем боевую подготовку, чтобы в пути не потерять бойцовских качеств.
Обстановку на своем театре знаем неплохо. Япония воюет не с нами, но и по отношению к нам она ведет себя вызывающе и провокационно. Потопили несколько наших судов, в том числе "Перекоп", "Майкоп", "Ставрополь", где находился мой друг и соученик А. А. Кирий.
Японские надводные корабли и подводные лодки обнаруживались у берегов Приморья, самолеты периодически ведут разведку нашего побережья. В их базы иногда заходят германские лодки. Одна их них вышла из Хакодате в "неизвестном направлении" почти одновременно с нами. В проливах постоянно выставляются корабельные и воздушные дозоры, в том числе в Лаперуза и Курильских проливах. По всей акватории Японского моря встречаются плавающие мины, видели их также в Охотском море и Тихом океане.
С момента нападения на Перл-Харбор Япония находится в состоянии войны с США, и с этим надо считаться. Алеутские острова, вдоль которых пролегает наш маршрут, являются зоной военных действий. Подводные лодки действуют и гораздо восточнее, где нам предстоит идти. Две из них обстреляли Сан-Франциско. Самолеты с некоторых лодок типа "И" подожгли лесные массивы штата Орегон, видели их у Лос-Анджелеса и в Панамском заливе. Так что Тихий океан - не такой уж и тихий. В Атлантике опасностей еще больше.
Учитывая обстановку, Трипольский принял решение иметь в дивизионе две тактические группы. Одной из них в составе "С-55" и "С-54" командует Сушкин, двумя остальными - сам комдив, держа брейд-вымпел на "С-51". Между базами переходы совершать группами, одним маршрутом, с суточным интервалом друг за другом. Из Владивостока первой выходит тактическая группа Сушкина.
Пытаемся как можно глубже уяснить себе правительственное задание. Переход не самоцель, а всего лишь ближайшая задача. В Полярное идем потому, что нужны Северному флоту. Зачем? Конечно же, не только для устрашения врага лишь одним своим присутствием. Нам предстоит воевать, решать те же задачи, что и североморским подводникам.
Дивизион занимает ведущее место в боевой подготовке, но никто из нас не самообольщается. Наш командирский опыт подводного плавания, несмотря на участие в "автономках", а тем более опыт экипажей, ограничивается акваторией Японского и лишь отчасти Охотского морей. Оба они бурные, изобилуют туманами, кое-где действуют быстрые течения. И все же им далеко до океанов, которыми нам предстоит идти.