У нас отсутствует опыт плавания в условиях резких изменений солености и плотности воды, эксплуатации оружия, механизмов и устройств в тропической жаре, при высоких температурах воздуха и забортной воды.
Исходим из того, что на Северный флот надо привести корабли в технически исправном состоянии и подготовленными к боевым походам, а не к постановке в ремонт и прохождению длинного учебного курса. Значит, океан и моря должны стать нашими "университетами", в которых, ни на йоту не теряя старых, уже приобретенных знаний, добыть новые. Дальние плавания называют школой мужества, но мы очень хорошо знаем, что сами по себе, автоматически они не несут нужных знаний и навыков. Самотеком, если и приходят, то накапливаются крайне медленно. Чтобы ускорить и упорядочить процесс познания, надо заниматься планированием боевой подготовки. Она будет проводиться на всем переходе, в любую погоду. Этого требуют от нас и обстановка и корабельный устав.
Если до выхода из дока мы вели бешеное наступление на сроки, то теперь перешли к непрерывному штурму. Устали до предела. Принимаем полный запас топлива, масла, трехмесячную норму продовольствия, обтирочного материала и других видов снабжения, грузим торпеды, снаряды, патроны регенерации. Выходили в море испытывать механизм, замерять скорости хода. Шумит в голове, покраснели глаза от усталости. Скорее бы домой - в море!
Выполнили необычную для командиров функцию. Съездили в финотдел вчетвером, получили по семи тысяч долларов на лодку, сложили их в портфели и закрыли в свои секретеры в каютах. Эта валюта нам на "мелкие расходы", как сказали финансисты. После этого командир бригады провел с нами последний инструктаж. "С-55" и "С-54" вечером уходят на рейд, а завтра утром следуют в Петропавловск-Камчатский. Мы с Кучеренко делаем то же самое сутками позже. Изменений в обстановке на театре нет.
Одинаковое настроение порождает одинаковые поступки. Когда Братишко снял фуражку и попрощался с городом, мы сделали то же самое. Возле пирса стоят наши красавицы. Две прогревают дизели, а "С-51" и "С-56" все еще лихорадочно грузятся.
Командир дивизиона сегодня объявил, с кем пойдут дивизионные специалисты. Он сам и дивштур В. Ф. Паластров у Кучеренко, дивмех Очеретин у Братишко, дивмин старший лейтенант Владимир Иванович Спицын с Сушкиным, а связист Леонид Васильевич Бондарюк со мной. Меня на два часа наконец-то отпустил, чтобы я мог устроить свои кое-какие личные дела, попрощаться с друзьями.
В городе заметили наши сборы. По принятым запасам поняли - идем далеко. Не знают лишь куда. Нельзя не оценить деликатности товарищей. Вопросов не задают, знают, что всю правду никто не скажет. Чтобы не привлекать к себе внимания, ни с кем не прощаемся, но... слухами земля полнится.
К отходу у нашего пирса собралась уйма провожающих. Пришли политработники, друзья, командиры, приехали заводские рабочие и инженеры.
Не знаю, ввели ли мы в заблуждение японцев, но наши желают нам стать гвардейцами, не зазнаваться, писать письма. Другие отводят в сторону и шепчут:
- При случае помоги туда перевестись. Согласен на любую должность, лишь бы воевать!
Трогательно: приехали двое друзей, опытные командиры, подошли с одним и тем же предложением:
- Возьми старпомом! Ты меня знаешь. Не пожалеешь - возьми!
Ловлю себя на мысли, что если бы самому не повезло, наверное, просился бы и так же завидовал кому-то, как сейчас по-хорошему завидуют мне.
Последние рукопожатия, крепкие объятия - и вслед за флагманской "С-51" отдаем швартовы. Бурун перед форштевнем и усами расходящиеся волны морщат зеркальную гладь бухты. Лодки легко скользят к выходу, оставляя едва заметную кильватерную струю. Мы видим горожан в порту, на дорогах, в трамвае. А видят ли они нас? У каждого свои дела! Да и мало ли туда и сюда ходит лодок. О нас, как и о воинских эшелонах, знают только те, кому положено. Так и должно быть.
Катер под флагом с тремя звездами идет к нам. Экипаж выстроен для встречи командующего флотом вице-адмирала Юмашева на верхней палубе. Вместе с ним прибыл начальник штаба флота контр-адмирал Богденко и начальник подводного отдела капитан третьего ранга Леонов. Обойдя строй и побеседовав с личным составом, командующий тепло попрощался с каждым и выразил уверенность, что тихоокеанцы с честью выполнят свой долг, куда бы ни послала их Родина.
- А куда вы пойдете, вам объявит командир на Камчатке!
Пригласив меня в катер, Иван Степанович вспомнил, что мы вместе служили на Черном море, когда он командовал дивизионом миноносцев-"новиков". Я удивился его памяти. Был я тогда краснофлотцем, секретарем комсомольской организации, к тому же пробыл на эсминце недолго. Командующий спросил о настроении, претензиях и нуждах. Пожелал счастливого плавания и сказал, что очень полагается на мой теперешний и прошлый опыт моряка дальнего плавания.
Проводив адмирала, погрузились для дифферентовки. Это заняло всего четверть часа. Расчеты оказались точными. Но в лодке - кошмар. Захламленность невообразимая: ящики, бочки, тюки, свертки, чемоданы. Не только яблоку некуда упасть, косточку от черешни не пристроишь. К кингстонам и помпам не подберешься. Так плавать нельзя! Укладывать надо заново.
Комдив сообщил, что выход назначает с рассветом завтра и разрешил отдыхать экипажам, в чем мы очень нуждаемся. Свободные от вахт разобрали койки и заснули, не донеся голов до подушек. Люди выбились из сил. Но спят далеко не все.
Дорофеев и Игнатьев крепят лючки в надстройке, внимательно осматривают рулевые приводы. Рыбаков придирчиво проверяет механизмы и устройства своего обширного заведования. Над расчетами склонились Шаповалов и Иванов. Они устали не меньше других, но чувство партийного долга и личной ответственности за порученное дело взяло верх над усталостью. Приказал им отдыхать. Восстановление сил воина тоже дело ответственное.
В каюте, до отказа забитой книгами и "полным аттестатом" личных вещей, просматриваю ведомость нагрузки лодки и взятого на борт снабжения. Обдумываю, с чего начать и как проводить подготовку и воспитание экипажа на переходе. Сколько еще пройдет времени до моей первой команды "пли"? Зато с завтрашнего дня должны привыкать чувствовать себя на вражеском прицеле. Моя задача передать настороженность всему экипажу. Не страх, а настороженность, бдительность, постоянную готовность к немедленной атаке противника и уклонению от его атак.
Осторожно постучав в дверь каюты, Д. Т. Богачев протиснулся ко мне и сказал:
- Зашел на огонек! О чем думаешь, командир?
- О том же, о чем и ты, комиссар! Раз не спишь, садись, вместе думать будем!
Разговариваем вполголоса, чтобы не мешать отдыхающим, хотя их сейчас и пушкой не разбудишь. Советуемся, что и в какой последовательности делать. Дмитрий Тимофеевич шутит:
- Решаем давно решенное Лениным: "С чего начать?" и "Что делать?"
Поговорить есть о чем, потому что раньше на это не было времени: о боевой учебе, партийно-политической работе, о поддержании боеготовности, бдительности в море и на берегу, воспитании советского патриотизма и чувства интернационализма, особенно при нахождении за рубежом, верности присяге. Разошлись поздно, а уснуть не могу.
За безопасность плавания, корабль и жизнь каждого из сорока шести подчиненных я отвечаю перед командованием, партией, народом, собственной совестью и родителями, вверившими мне самое дорогое, что у них есть,- детей.
В 4 часа 30 мин 6 октября 1942 года авральный звонок. Готовим корабль к походу, прогреваем дизели. Ночь звездная. Едва заметной сеткой кое-где по небу разбросаны перистые облака. Несет вахту побледневший полумесяц. Окантовывающий его белый круг - "гало", предвещает ветер. Рейд, порт, остров, корабли, сопки на берегу залиты ровным серебристым светом.
В городе, как в прифронтовой зоне, ни единого огонька. Привалившись к склонам сопок, он притаился и затих, будто часовой в ночном секрете. Белые стены зданий с темными косыми тенями придают ночному, предрассветному городу волшебную таинственность.
В 5 часов 40 минут прибыл катер с командованием бригады, чтобы пожелать нам доброго пути. Мы, в свою очередь, желаем всем своим товарищам успеха и благополучия.
Снялись с якоря, пристроились в кильватер флагману. "С-56" как бы замыкает собой строй дивизиона. Заря рассеяла остатки ночи и нежным пурпуром окрасила восточную часть горизонта. Голубизна неба и синий с темным отливом цвет воды подчеркивают сходство Босфора Восточного и Золотого Рога с их черноморскими тезками. Город в фате едва заметной белой дымки постепенно скрывается за мысом.
Сразу же перед глазами открылась "Эллада": сонм бухт, носящих названия героев древнегреческой мифологии: Диомид, Улисс, Аякс, Патрокл. И в каждой из них плещутся волны, синевой не уступающие эгейским и ионическим. Впереди, на выходе из пролива, небольшой крутобережный островок.
Красный вымпел, означающий "ясно вижу", взвился под клотиком сигнально-наблюдательного поста. А вслед за ним поднято сочетание флагов: "Желаю счастливого плавания!"
Благодарим, друзья! Сигнал сегодня особенно волнует. Хочется, чтобы наше далекое плавание и впрямь было счастливым.
С восходом солнца значительно посвежел ветер. Море закудрявилось белыми барашками. Небо заволакивает. Похоже, что погода меняется к худшему. Приказал крепить по-штормовому. Прошли пролив Аскольд. На видимости транспорт мористее нас, а в воздухе летают самолеты. Время 11 часов 5 минут. Удобный момент потренировать артиллеристов в наводке по морской и воздушной цели. Я вспомнил указания комдива - ни одного дня без боевой учебы - и приказываю:
- Вахтенный офицер! Объявить арттревогу!
Запускаю секундомер. Артиллеристы один за другим докладывали о готовности. Выслушав командиров орудий, Скопин доложил:
- Носовая и кормовая пушки готовы!
Гляжу на секундомер: две минуты тридцать пять секунд. Время не лучшее. Кроме того, трое выбежали по тревоге без касок. Ничего, войдем в норму, только попотеть придется. Ставлю задачу Скопину. Ориентируется быстро и командует толково. Учение прошло с пользой.