нстантина». И наши ребята наперебой начали образовывать меня, мальчишку: хотя король Константин, злою волею греческих черных полковников, пребывал в изгнании в Италии, звания олимпийского чемпиона по парусу 1960 года в классе «Дракон» его лишить не могли, как и членства в МОК.
Я потом еще не раз встречался на сессиях МОК c его почетным членом Константином. Но даже во время застолий он никогда не говорил о политике. Предпочитал бесконечные истории о гонках под парусом, никогда не давая мне разрешения опубликовать его откровения в виде интервью. Объяснял: «Извини, у нас это не принято».
Зато принц, а затем и князь Монако Альбер частенько выступал палочкой-выручалочкой. За несколько дней до начала Олимпийских игр, летних ли, зимних, когда писать было еще особенно не о чем, Альбер приглашал на собственную традиционную не пресс-конференцию, а дружескую встречу за столом. Всегда предупреждал: будем говорить только о спорте, сразу отсекая возможность узнать о вечно циркулирующих придворных сплетнях Монакского княжеского двора.
И, приняв участие в пяти Олимпиадах, рассказывал в основном о любимом бобслее. Но и бобслей с принцем во главе экипажа четверки интересовал читателей. А то, что бобслеисты приезжали в заснеженные олимпийские столицы Лиллехаммер, Нагано, Солт-Лейк-Сити… из неизменно зеленого и теплого крошечного монакского рая, придавало состязаниям необычнейшую экзотику. И не важно, что принц Альбер и его команда никогда не занимали высоких мест. Никого, включая самих монегасков (так зовутся жители Монако), это не смущало. Принцип «главное — участие» выдерживался Альбером твердо.
А его членство в МОК, куда он был избран еще в 1985 году, сомнений ни у кого не вызывало. Нет сейчас в этой организации более требовательного и любопытного человека, чем князь из Монако. Во время всех олимпийских сессий и заседаний сменяющиеся президенты этого высшего мирового спортивного органа привычного объявляют: «А теперь вопрос от принца (ныне князя. — Н. Д.) Альбера». И вопросы не пустые, а принципиальные, показывающие, что правитель карликового богатейшего государства в курсе всех спортивных событий.
Альбер неоднократно бывал в России. Добирался в своей красной куртке до Северного полюса. Приветствовал открытие Российского международного олимпийского университета и, как признался в нашем очередном интервью, во втором туре голосования 2007 года в Гватемале поддержал не южных корейцев, а Сочи.
Понятно, став князем, ведет себя более сдержанно. Уже и представить трудно, чтобы при встрече хлопнул, как раньше, по плечу…
Между прочим, спорт помог ему найти и спутницу жизни. Сколько же я знаю спортсменок разного ранга, считавших, что бракосочетание с принцем уже близко. Среди них и несколько симпатичных русских красавиц-чемпионок. Но всегда что-то не складывалось. Да и с течением лет создавалось впечатление, никогда и не сложится. Однако на Олимпиаде в Сиднее в 2000 году на соревнованиях по плаванию любовь выпрыгнула из бассейна, и совсем не в образе тоненькой Русалочки. Сердце Альбера покорила высокая, крупная пловчиха из ЮАР. Роман с Шарлен Уиттсток длился долго. На паре Олимпиад красотка сопровождала Альбера в качестве невесты — любимой подруги. А затем, когда уже никто и не предвидел ничего серьезного, в 2011-м случилась свадьба. Экс-чемпионка ЮАР подарила-таки князю-бобслеисту близняшек — Жака и Габриэлу. Этого Жака-наследника так ждали в Монако! Род Альбера Гримальди продолжается, есть теперь кому взойти на престол.
И еще о двух принцессах. Первую зовут Маргарет, и она живет в Англии. В списке претенденток на британскую корону значится где-то во второй полусотне. Зато прекрасно относится к русским. На всех проходивших в Соединенном Королевстве Кубках президента (понятно какого) по самбо была среди главных организаторов. Ее не пугали никакие премьер-министры с их антироссийским настроем. Принцесса Маргарет выше этого.
Осанка у нее царско-королевская. Недаром она прапраправнучка королевы Виктории и правнучатая племянница российского императора Николая II. К тому же принцесса знает толк в единоборствах. В далекой молодости сама занималась дзюдо.
А на заседаниях Исполкома Международного комитета Фейр-плей десятилетиями «царствовали» мужчины. Мне всегда думалось: хорошо бы и у нас в комитете тоже была своя принцесса. Мечты сбылись. В Исполком с первой попытки прошла принцесса Нора из Лихтенштейна. Она член МОК, в ней воплощена сама демократия. Принцесса сама катит дорожную сумку. Никогда не кичится титулами. Живет в Испании, где сочеталась браком с Висенте Сарториусе Кабесса де Вака, четвертым маркизом де Маринино. Мы всегда сидим с ней рядом за трапезой.
Принцесса Нора кладезь знаний. Она блестяще разбирается в проблемах олимпийского движения. И много чего членам Исполкома Фейр-плей рассказывает. Но, увы, все это должно остаться между нами.
Как у них в королевских сферах и принято.
Мой безумный напарник Мишель
Вот уж сошлись два антипода. С этим парижанином мы играли в настольный теннис в паре почти четыре года. Выигранные во Франции однообразные, но такие дорогие спортивные трофеи до сих пор стоят на верхней полке серванта.
Вдруг после нескольких месяцев работы в Париже собственным корреспондентом большой газеты выяснилось: нужна физическая разрядка, иначе можно сойти с ума и утонуть в потоках захватывающей работы. И я, заплатив вступительный годовой взнос долларов в 50, вступил в рабочий спортивный клуб настольного тенниса «Пятнадцатый» — по номеру парижского района, где и находился клуб.
В Париже о человеке сразу же многое говорит его место жительства. Мой 15-й аррондисман считался буржуазным и, значит, вполне достойным. Рядом, в 16-м, жили богачи. В 8-м — старая элита. В 13-й с его поголовно арабским населением вечерами уже тогда лучше было не соваться.
А в ставшем на пять с лишним лет родным 15-м в 1987—1988 годах еще часто слышалась степенная русская речь, не отягощенная советизмами. К нам с женой порой подходили очень уже пожилые русские эмигранты. Белая гвардия обосновалась здесь в 1920-х. К середине 1990-х по-русски тут больше не говорили. Всё уходит, как говорят французы.
Но мой спортивный клуб ни к России, ни к буржуазии отношения не имел. Кто только не играл здесь в настольный теннис. Поляк, ребенком выживший в Освенциме с жутким номером на руке, и его сын-школьник, беззаботно не выучивший ни слова по-польски. Голубоглазый мыслитель-экономист Франсуа и его тоненькая подруга Франсуаза. Парочка застенчивых арабов, несколько африканцев с местными уже паспортами. Плюс множество простых работяг-французов, приезжавших на тренировки на пыльных малолитражках. А руководили всем этим Вавилоном малый с ткацкой фабрики по кличке «Босс» и молоденький тренер, классный игрок Стефан. Все друг с другом только на «ты». Даже мне с первого дня стало понятно: выкну, и будут смотреть как на идиота. За пять лет я не услышал ни единой перебранки, ссоры.
Однажды «Босс» увидел, что я перед тренировкой по давней привычке перекладываю кошелек с деньгами и документами из пиджака в спортивную сумку. Состоялась короткая беседа: «Ты это зря. За годы, что я тут, такого не было. И не будет. Ты давай сохраняй амбьянс». Переводится с трудом: дух, атмосферу.
Попробовал бы кто-нибудь здесь хоть на минутку показаться расистом, антисемитом, русофобом или еще кем-то в этом роде, его бы мгновенно выкинули из клуба. Вот она, полная победа интернационализма в отдельно взятом 15-м районе.
Догадывались ли французы, что они живут уже при коммунизме? Фигушки. Ворчали, как принято в этой стране, ругали Миттерана с Шираком, да и всех остальных — от левых коммунистов до гада Ле Пена. Но все наслаждались нашим милым, аккуратненьким, вылизанным и кристально чистым клубом с удобной раздевалкой и отдельными кабинками-душевыми. Тренировались 11 месяцев в году бесплатно — кроме святого для всего Парижа отпускного августа — с отличным тренером. Лицензия игрока, дающая право участвовать без всяких взносов в любых состязаниях по твоему виду спорта. Включение во французскую классификацию, где тебя автоматически в зависимости от результата передвигали то выше, то ниже в много-многотысячном списке игроков, и в конце сезона «Босс» сообщал твой персональный номер. А если ты еще и попадал в команду, то выдавали красные клубные майки с надписью «Пятнадцатый» на спине и почему-то с выпрыгивающим из воды дельфиненком, фирменные трусы и длинные белые носочки. Иногда, если выигрывали, то классные теннисные туфли «Стига» — ношу их до сих пор. И еще — китайские мячи. Именно мячи для настольного тенниса, потому что шариками перебрасываются новички, а мы были лицензированными игроками. Помимо этого клуб обеспечивал бесплатное участие в командных турнирах по всей Франции: покупал билеты второго класса, селил в гостиницах, платил на выездах за обеды и ужины. Чтобы подтянуть физическую подготовку перед важными турнирами, для нас по воскресеньям арендовали две-три дорожки на стадионе в нескольких кварталах от моего дома, а заодно и от Эйфелевой башни. И чудаковатые туристы-американцы, очутившиеся в ста метрах от нее, все время надоедали нам, тяжело бегущим, вопросами: как дойти до башни, которая видна даже с парижских окраин.
В конце мая нас официально приглашали на торжественный вечер клуба. Об этом празднике начинали говорить в апреле. Там объявят наше передвижение в классификации и будет понятен состав команд на следующий сезон. Вручат отпечатанный график состязаний. Публично наградят. И грянет прием.
Был горд, когда первый раз диктор, заплетаясь, полувыговорил мою фамилию — Дол… Долго… го-го-го… и я вышел на красную дорожку. Какой-то профсоюзный руководитель и чиновница из мэрии 15-го аррондисмана вручили мне первый кубок. Французский народ аплодировал, поздравлял, желал.
Рабочий клуб, на столах не дорогущий «Крюг», однако вполне приличное (неприличного во Франции не пробовал) шампанское. Бутербродики с любимой фуа-гра, изобилие сыров. Первые два года я допытывался у «Босса», кто за все это платит. Ясно, что мизерные членские взносы тут ни при чем. Потом шеф раскололся: «Платит Родина. Почему тебя, Долго, это удивляет? Мы вкалываем на нее пять дней в неделю по семь-восемь часов, получаем всего 35 дней отпуска, а какие из нас выколачивают налоги? Ты думаешь, Франция настолько бедна, что не может позволить отдать хотя бы малую часть ею у нас же отобранного, чтобы мы могли спокойно поиграть в настольный теннис?» Да, в пинг-понг играли требовательные парни.