Здесь до войны и до самого ухода в 1971-м жил Абель с семейством. Потом его дочь Эвелина Вильямовна, а после ее кончины — приемная дочь полковника Лидия Борисовна Боярская. Сейчас тут обосновался ее сын Андрей, внучатый племянник Абеля и последний из представителей мужской ветви рода. Зимой температура в комнатах не поднимается выше 15 градусов. Дом покосился. Годы источили фундамент, деревянные перекрытия сгнили.
Надо бы срочно отремонтировать да устроить музей великого разведчика. Вопреки всему сохранилась на втором скрипучем этаже комнатка Вильяма Генриховича. Здесь же его тиски. Ящички, набитые бесполезными теперь, но такими нужными тогда радисту триодами-диодами. На полках книги, которые он читал.
Но впереди, видимо, разруха, ибо время убегает и даже золотым рукам умельца Андрея здесь уже не справиться. Кажется, не дом, а большой по нынешним понятиям участок не прочь купить скупые богатеи. И живая память об Абеле, та самая, что можно потрогать руками, погладить, понять, — исчезнет.
Слава богу, останутся в последний момент записанные воспоминания его ближайших родственников и коллег, изученная в относительно достойных пределах биография и книги, фильмы о первом приоткрытом для нашего народа разведчике-нелегале.
Пожалуй, нет, не пожалуй, а точно: именно полковнику Вильяму Фишеру, взявшему при аресте имя друга и тоже чекиста подполковника Рудольфа Абеля, навечно оставаться самым узнаваемым и признанным народом реальным разведчиком.
Иногда с этим не соглашаются некоторые профессионалы. Ведь биография героя-нелегала Фишера — Абеля сложна и запутана настолько, что отдельные ее эпизоды в силу специфики профессии никогда не поддадутся полной расшифровке. Поэтому кто-то возвеличивает многолетнюю деятельность Фишера до немыслимых высот, а иные сводят до роли хорошего радиста-технаря и исполнительного, дисциплинированного, однако не слишком везучего «почтового ящика».
Зато все и единодушно, что в нашу эпоху разноголосицы просто немыслимо, отдают дань его поразительной стойкости, проявленной в тюремном заключении в США. Ломать людей, выколачивать и выбивать признания американцы умеют. Но и близко не получилось. Человек, назвавшийся при аресте полковником Абелем, не выдал им никого и ничего.
Я полностью на стороне тех, кто считает Абеля великим и многогранным. Всеми доступными мне средствами, методами и документами стараюсь разубедить скептически к полковнику относящихся. Долгие годы Абель нелегально работал в США. Возглавлял сеть советских атомных разведчиков и их агентов, которых принято называть друзьями. Это было первой и главнейшей задачей.
Остановлюсь на задаче второй. Гораздо меньше известно о его связях с нашими нелегалами, осевшими в Латинской Америке. В большинстве своем боевые офицеры-фронтовики, они были готовы на всё — и на ведение незаметных наблюдений за перемещениями американских сил, и, в случае возникновения такой необходимости, на диверсии. Это они вербовали преданных людей, и те уже знали, как и по какому сигналу пронести взрывчатку на корабли ВМС США, доставлявшие военные грузы на Дальний Восток. Необходимости, к счастью, не возникло.
Нелегалы Гринченко, Филоненко, годами работавшие с женами в Латинской Америке, иногда выбирались в Соединенные Штаты, встречались с Фишером, и совсем не в Нью-Йорке. Им поручалось параллельно с ним работать в Латинской Америке. Видимо, были созданы две нелегальные сети, трудившиеся в тесной связке. Это подтверждается и тем, что после ареста полковника все контакты с Филоненко и их агентурой, имевших выход на США, были заморожены. Связь с Центром шла уже не через тайники и связных, а только по радио. Анне Филоненко пришлось вспомнить свою первую специальность — радистки, а связь поддерживалась при помощи специального корабля, входившего, чтобы не вызывать лишних подозрений, в состав советской китобойной флотилии «Слава», промышлявшей ловом в Антарктике.
Есть твердое предположение, что полковник успел поработать еще с одним полковником-нелегалом советской внешней разведки — Африкой де Лас Эрас, известной также под псевдонимами Родина и Патрия. По национальности Патрия — испанка, по убеждениям — коммунистка, по профессии — разведчица высочайшего класса. Она прочно осела сначала в Западной Европе, потом в Латинской Америке, где установила связи с руководителями некоторых стран — пусть территориально небольших, зато стратегически для нас важных. И у нее не обошлось без связи с резидентом в Нью-Йорке Марком, он же Фишер.
Была, судя по всему, и третья агентурная сеть, которую контролировал или с которой сотрудничал полковник. И в Америке ему пригодилось знание немецкого. На восточном побережье США он был связан с немцами-эмигрантами, которые боролись с Гитлером еще до Второй мировой и во время нее. Это они совершали диверсии в различных захваченных фашистами странах. Тут всплывает имя боевика Курта Визеля, в годы войны помогавшего известному диверсанту Эрнсту Вольвеберу. В Штатах он сделал отличную карьеру, стал инженером судостроительной компании в Норфолке. В конце 1949-го — в 1950-х годах доступ к самой секретной информации у сподвижника Фишера, организовавшего боевую диверсионную группу, имелся.
Марк сумел быстро реорганизовать всю нелегальную сеть, оставшуюся в США после Второй мировой войны и понесшую серьезные потери из-за предательства советского шифровальщика. Началась война холодная, на десятилетия переросшая в мировое противостояние двух систем. И Фишер справился с поставленными перед ним задачами. Он передавал сведения о возможности возникновения военного конфликта между СССР и «главным противником». Нельзя было, как раньше, вести основную разведывательную работу по линии легальной резидентуры. Потому и возникла необходимость в быстром становлении, возрождении разведки нелегальной. Марк также добывал для Центра любую закрытую информацию.
Но главным делом, к этому выводу я склоняюсь твердо, стала для Марка и его людей атомная разведка.
Наиболее удачными, по мнению самого нелегала, были первые годы его пребывания в Штатах. И тут дело не только в ордене Красной Звезды, к которому его уже в 1949-м, через год после легализации в США, представили. Полковник Тарасов, под начальством которого Абель работал после вызволения из Штатов, без всяких сомнений объяснил, что эта награда была получена за быструю успешную легализацию. Удачно работали по атомной проблематике подопечные резидента — руководители группы «Волонтеры» Моррис и Леонтина (Лона) Коэн. Это при их содействии Марк передал в Центр немало технической документации по атомной бомбе.
Не хочу никого обижать, но все же у наших верных друзей Морриса и Лоны не хватало порой некого чувства осторожности, бдительности. Смелость Лоны не знала границ, но могла превратиться и в серьезную помеху при работе. Именно тогда Марку пришлось убедить Коэнов отдать на связь лично ему ценнейшего американского источника «Млада», он же «Стар», он же, как выяснил я в конце 1990-х, американский физик Тед (Теодор) Холл.
Юный ученый и не догадывался о законах конспирации. Таланту, успешно трудившемуся в секретнейшей атомной лаборатории Лос-Аламоса, было не до того. Его контакты с Питером, а затем с Лоной не обеспечивались надежным прикрытием и могли привести если не к провалу, то к серьезным неприятностям. Быть может, на короткий период, когда Марку пришлось принять Млада под свое надежное крыло, отношения советского резидента с Коэнами подверглись определенным испытаниям. Какое-то глухое, запрятанное, однако все же недовольство слышалось мне и в рассказе самого Морриса об этом периоде, когда он решительно не согласился выделять Марка из всех своих «кураторов», назвав его «одним из многих».
Но решение оказалось верным. Подразочаровавшийся в идеях коммунизма и удовлетворенный установленным и с его помощью атомным паритетом между Штатами и СССР, Млад собирался совсем отойти от контактов с советской разведкой. И умелый уговорщик Марк убедил его в 1949 году хоть на время остаться.
Вот в таких тяжелых условиях и предстояло возрождать разведку резиденту. Задача — не на пять лет, и даже не на пятнадцать. И частично, многое успев, Вильям Фишер эту задачу выполнил. Видите, какой огромный объем работы пришлось проделать. И насколько разнообразный. На этом фоне утверждения, что Абель был лишь «почтовым ящиком», передаточным звеном, звучат смехотворно. Не всё успел, не всё сделал, не на всё было отпущено время. Полковник создал все условия для работы своей собственной агентуры. Но… Помешали предатель Вик Хейханен, арест в 1957-м…
А уговорщиком Марк был отменным. «Млад», оставшийся работать на СССР, был одним из многих, испытавших на себе и принявших доводы советского резидента.
Иногда Фишера мучили угрызения совести. Дочь Эвелина рассказывала, что уже перед уходом, когда отец болел, однажды, сидя на диване, даже не признался, а вымолвил, что взял грех на душу. Приказали ему выполнить задание самого Сталина: вернуть знаменитого ученого Капицу на родину. Петр Леонидович в Англию уехал в начале 1920-х. Молодой, талантливый, он уже тогда понравился великому Резерфорду, и мэтр пригласил его в свою лабораторию. Не куда-нибудь — в Кембридж. Карьера складывалась многообещающая. Какая Москва, когда уже приходила к Капице всемирная известность.
Сначала с возвращением в СССР ничего не получалось, хотя и письма Капице из Кремля писали, и посланцев всяческих засылали. Но Петр Леонидович в Советский Союз не собирался. Понимал, к чему у нас катится. И вождь прикрикнул, чтоб вернули. Приказ повесили на Фишера. Для него задание нетипичное: со своими, с советскими, как и полагается нелегалу, он не работал. И Фишер, дочке он в этом признался без всякой радости и гордости, упрямца уговорил. Встречался, нажимал на то, что ждет Петра Леонидовича Капицу в Москве огромная и захватывающая работа над новым, чрезвычайно ответственным делом. Может, нечто, связанное с атомом? И Капица вернулся.
И хотя Капицу за границу больше не выпускали, он злобы на Вили не таил, хорошие отношения сохранились. Когда 31 декабря 1938-го Фишера уволили из органов, он сначала был вообще без работы, а потом два года — вкалывал на заводе. Больше никуда опального не брали. Капица, который никого не боялся, был связан с Патентным бюро, и Фишер именно через него получал переводы, что в наступившей голодной жизни очень помогало. Уволенного чекиста это искренне радовало и удивляло. Многие от него тогда отвернулись. Но не Капица.