Как думаете, где такое случилось? Мне казалось, в какой-то далекой стране — скорее арабской: танцы с поднятием рук, прямо-таки ориентальный энтузиазм, несколько бесшабашный президент, вот таким оригинальным способом пообщавшийся с согражданами плюс Вартаняном.
Я на 100 процентов ошибался. Все произошло в братской — тогда — Чехословацкой Социалистической Республике в дни Пражской весны 1968 года, так изменившей мир, наше устоявшееся понятие о социалистическом содружестве да и баланс сил в Европе.
Как Вартанян угадал, что произойдет? Да и угадал ли? Может, было это наитием? Или чисто профессиональным поведением постоянно настороженного, готового на любой шаг и поступок нелегала?
Еще один эпизод из жизни пары, требующий объяснения. Вартаняны считались счастливчиками-везунчиками. Сам Геворк Андреевич любил повторять: с предателями не пересекались ни разу. Но были же и встречи лицом к лицу со старыми друзьями, знавшими их по жизни в Тегеране под другими именами. И знаменитый эпизод, всегда эмоционально рассказываемый Гоар Левоновной. Пришла на прием и, к счастью, сразу увидела наверху лестницы, по которой предстояло подниматься и ей, близкого раньше человека, встреча с которым в новой стране означала бы провал. Она разыграла полуобморочное состояние. Несмотря на уговоры хозяев остаться и немного отлежаться, вырвалась на улицу. Ее под руки довели по машины, она села за руль… И не забуду не свойственного обычно идеально хладнокровной Гоар Левоновны: «И тут я по газам, по газам».
Но был же не менее серьезный момент в их успешной карьере, когда работа Вартанянов «в особых условиях», начатая в 1950-х годах, могла завершиться не во второй половине 1980-х, а гораздо раньше. И не было бы Геворку Андреевичу присвоено закрытым указом и на чужую фамилию звание Героя Советского Союза. И многие чужие секреты так и остались бы неразгаданными. В … году советская легальная резидентура, скажем, в крупной стране Западной Европы, презрев некие правила и законы, вышла на находившегося в стране разведчика Анри. Обычно нелегалы если и общаются с кем-то из соотечественников, то только со своими сподвижниками по штучной профессии, а уж никак не с посольскими.
Однако повод, как был уверен местный легальный резидент, оказался серьезным. В результате отличной работы одной из его служб было перехвачено тревожнейшее сообщение. За Вартаняном началась охота. Не ясно, каким образом, но человек, исключительно схожий, по описанию полиции, с Анри, попал под подозрение в совершении серьезного преступления. И потому, нарушив правила, люди советского резидента назначили ему срочную встречу прямо на знаменитой городской площади. Вартанян, недовольный этим странным вторжением в наглухо закрытый нелегальный мир, не имел права отказаться. Пришел и опытным своим взглядом сразу засек резидента плюс двух типично наших здоровенных парней, начальника прикрывавших, да еще и стоящую — пусть вдалеке, машину с советским дипломатическим номером.
Резидент приказал срочно проехать в посольство. А оттуда Вартаняна уже доставили бы в сопровождении генерального консула, однако тайно, в аэропорт: успели приготовить и билет на Москву.
И Вартанян, уверенный в себе, посмел ослушаться приказа. Объяснил старшему по званию резиденту, что это — недоразумение, которое вскоре разъяснится. А он не собирается бросать налаженную, дающую результаты работу и вдобавок жену, находившуюся в другой стране. Посоветовал посольскому не светить его, побыстрее убрать двух типичных «ребят» и набраться спокойствия. А впредь не назначать таких рандеву поблизости от посольства.
На всякий случай Геворк Андреевич колесил по городу до позднего вечера: никаких хвостов. Вечером вернулся в свой хостел, именно так — ни в какой не отель. И совсем успокоился, когда там ему передали повестку с требованием через два дня явиться в ближайший полицейский участок.
Я этого не понял. Как успокоился, когда вызывают в полицию? Вартанян усмехнулся: захотели бы взять, арестовать, никакого вызова не потребовалось бы. Схватили бы без всяких повесток. А тут у него истекал вид на жительство, надо бы и продлить.
Ну что же все-таки тогда произошло? Редчайшее, как выяснилось позже, совпадение. Человек, похожий по приметам на Вартаняна, совершил уголовное преступление. Его приметы были разосланы по всем полицейским участкам, вскоре преступника арестовали. Но дрогни Вартанян, и хотевший «как лучше» советский резидент в крупной европейской столице «спас» бы нелегала, закрыв его в целях излишней безопасности навечно в Москве. Если бы в тот раз нервы сдали, Анри и Анита много бы чего не сделали. И Вартанян бы не стал Вартаняном и первым героем-нелегалом.
Кстати, все наши беседы, все публикации Геворк Андреевич визировал сам, без всякого начальства. Мы занимали свои традиционные места, и начиналось чтение вслух в его неторопливом исполнении. Иногда он поглядывал на свою Гоар. И она, очень осторожная, переспрашивала: «Жора, это тоже можно?» И Вартанян, как правило, кивал: «Теперь — да. Точно можно».
Гоар Левоновна на профессиональные темы говорила неохотно. А о каких-то житейских, порой комичных случаях, имеющих к разведке отношение относительно косвенное, рассказывала с удовольствием. Например, любила вспоминать, как на первых порах вживания в новый образ, еще в «промежуточной» стране, она надолго задержалась в парикмахерской. И, расслабившись под сушилкой для волос в обществе таких же уже подстриженных, но не высушенных дам, увидела через большое окно заждавшегося и чуть заскучавшего мужа. Воскликнула по-женски, инстинктивно и, главное, по-русски: «Жора, я сейчас!» Муж исчез, потом шутил, что на всякий случай искал пути к отходу. А Гоар Левоновна осмотрела ряд женщин, сидевших под здоровенными — в те времена — фенами. Никто ничего и не услышал. Пронесло.
Особых поправок в наш текст Геворк Андреевич не вносил: иногда ограничивался коротким вычеркиванием. А вот эпизод с тем, как незнакомый резидент чуть не отправил по ошибке Вартаняна домой, мы переписывали вместе и тщательно. Я поинтересовался, в чем мой прокол. Переглянувшись с Гоар, Геворк Андреевич широко улыбнулся: «Совсем не прокол. Вы догадались, где и в каком месте все происходило. Точно привели мои описания. Но если догадались вы, то к этому могут прийти и другие. А чтобы этого не произошло, мы изменили детали».
Вообще профессия полна точнейших деталей и многих рисков. Есть этические моменты, обойти которые реально, лишь прибегнув к определенному обману. Об этом мы тоже говорили нередко. Вот Геворк Андреевич, разглядев в сыне одного из своих американских источников определенную перспективу, воспитывал его в нужном для нашей разведки направлении. Мальчишка называл старшего друга «дядей», настолько близкими были отношения. Парень даже больше, чем это принято в США, любил деньги, и Анри «подвел» к нему, повзрослевшему, одного зарубежного журналиста, в роли которого выступал коллега-нелегал. Молодой человек вырос в государственного чиновника определенного ранга. И притом старавшегося не пропустить ни доллара, который кто-то, не дядя, мог предложить за его информационные услуги. В конце концов «племянник» стал работать с подачи дядюшки на нашу разведку. Только вербовали, а использовали его под «чужим флагом», и воспитанник даже и предположить не мог, что трудится на СССР.
Есть ли в этом этика? Паренек поверил, дядя внушил, другой опытный нелегал обработал, предложил плату за услуги — якобы стране-союзнице, и американец невольно предал. Но кто сказал, что разведывательная деятельность ведется по строгим этическим нормам? Вартанян работал ради главного — обеспечения безопасности своей страны. Не было у нелегала цели выше этой. Он добился своего. Остальное ушло в издержки. Пусть и морально-нравственные. И как измерить ценность добытой информации для твоей страны с точки зрения высокой морали? Таких весов никогда не изобретут. Разведчик увидел, проанализировал, предусмотрел, нашел талантливый ход, добился результата. Неужели раздастся здесь осуждающий голос? Для кого рисковал? Для родины. Для нас с вами.
Исключительно уважаемый всей разведкой Юрий Иванович Дроздов обычно рассказывал о своих подопечных-нелегалах без громких фраз. Но однажды и сдержанный генерал-майор слегка изменил собственной манере. В голосе его зазвучало восхищение:
— В Европе Вартаняны общались с американским адмиралом Тернером. Были близко знакомы. Тогда тот командовал силами НАТО на юге Европы. И однажды, когда мы решали сложную комбинацию, Тернер нам очень помог. Меньше чем за сутки Анри получил визу в США. Торопился, нам надо было обязательно успеть. И добраться до Соединенных Штатов помог сам адмирал, предоставивший для этого Анри свой самолет. А ведь Тернер не был каким-то разухабисто-доверчивым служакой. Потом стал директором ЦРУ. Вот где высший класс!
Вообще о деятельности Вартаняна известно и много, и очень мало. Получилось так, что лет через пятнадцать после ухода Евгения Максимовича Примакова из Ясеневского леса мы встретились на торжестве за городом. Шумное празднество, несколько затянувшиеся приветствия юбиляру. Гости чуть устали. Примаков вышел на причал размять ноги, где мы и встретились. Небывалый случай: мы прогуливались не торопясь. И, разговорившись, вспомнили недавно ушедшего Вартаняна. Ну не мог я не спросить у первого директора СВР о моем любимом герое. Евгений Максимович ответил неожиданно очень откровенно. Больше, чем о Геворке Андреевиче сказано и написано, не узнать. Его личное дело «не располагает (так говорил Примаков) к рассекречиванию». Сделано столько… Неверно показывать Вартаняна лишь эдаким интеллигентнейшим интеллектуалом, как это представлено в вышедшей в молодогвардейской серии «ЖЗЛ» книге (между прочим, моей). Он был не только аналитиком, вербовщиком, советником и душой компании. Пришлось выполнять, особенно в военные годы, да и в 1950-х, немало серьезных заданий, связанных с физическим, смертельным риском для жизни. Тут уж было: кто первый и кто кого. Да, полагал академик, Вартанян брался и за оружие. Конечно, не Николай Иванович Кузнецов, тоже разведчик-нелегал, только действовавший по линии «Т» — терроризм. Но все же, все же… С точки зрения Евгения Максимовича, некоторые страницы из биографии величайшего разведчика никогда не будут раскрыты.