— Что именно представляет собой этот ад? — Я впилась в него взглядом, желая понять.
— Мы застыли во времени. Никогда не стареем, никогда не умираем, никогда не ощущаем простых радостей жизни, хотя они прямо перед нами каждую ночь. Переживаем один и тот же конец снова и снова. Умоляем о смерти, спасаясь от этих мучительных приливов, пока ночь не сжалится над нами.
— Ладно, давай-ка я все проясню. — Я прижимаю пальцы ко лбу, пытаясь разгадать правила жизни пирата-призрака. — Ты и твой корабль появляетесь ночью?
— Да, с вечерним приливом. — Говоря это, он поднимал и опускал руки. — Когда восходит луна и начинается прилив, мы поднимаемся вместе с ней. А потом, когда наступает утро, мы возвращаемся к своей судьбе, как в тот первый раз, когда она погубила нас во время шторма, который послала. Наш корабль, наши тела, наши души. Это бесконечный цикл.
— Как все это вообще возможно? — Я моргнула, все еще пытаясь осмыслить все это. — На что это похоже?
— Представь, если сможешь, легкие горят, когда тонешь, но ты не умираешь, а вода так быстро захлестывает в разных направлениях, что кажется, будто она разрывает на части. И этим мучениям нет конца. Море мстит нашим душам, потому что наша плоть и кости не могут этого пережить. Вот почему ты увидела Беллами в виде призрака, когда он вошел в воду. Ты увидела его душу.
Я откинула с глаз выбившуюся прядь волос.
— Значит, по ночам вы становитесь… нормальным?
— Ну, вроде того. Мы были в восторге, когда впервые осознали, что все еще можем ступать на землю и ходить среди живых. Но потом мы попробовали есть, пить и прикасаться, и поняли, что все это ускользает от нас… ну, кроме боли. Это ощущение осталось, — усмехнулся он с грустной улыбкой, будто хотел, чтобы все это было просто грустной шуткой. — Каждый день в течение 291 года мы ждем, когда прилив вытащит нас из этого чистилища. Но это лишь временное, жестокое поддразнивание.
То, что он говорил, было слишком сложно для восприятия. Если бы я не видела корабль-призрак собственными глазами, я бы отказалась в это верить. Но я не могла отрицать того, что видела. Я посмотрела на него, желая узнать больше.
— Итак… — Я сглотнула, пытаясь смочить пересохший рот, мои губы пересохли. — Если чешуйки отправятся обратно в океан, это снимет проклятие?
Майло пожал плечами. Его мудрый взгляд остановился на мне.
— На самом деле я не знаю наверняка. Каждое утро, когда глубины снова захватывают нас, водоворот возвращается, чтобы утянуть корабль под воду, такой же, как и первый, посланный Корделией — сиреной или русалкой, как вы ее называете. Вальдес считает, что мы должны отказаться от чешуи и вернуть ее на глубину, как она сказала.
— Что, если мы попробуем просто опустить их в воду? Что, если это просто означает, что их придется вернуть в море? — Я встала, не обращая внимания на боль в лодыжке, и направилась обратно к берегу.
— Думаю, стоит попробовать, — сказал Майло, но в его голосе звучала неуверенность.
— Послушай, если снять проклятие так просто, я рада помочь. Никто не должен проходить через то, что проходите вы. — Я повернулась, и у меня поднялось настроение. Это задание, как бы странно оно ни звучало, было достаточно простым. Я не хотела, чтобы Майло или Беллами страдали вечно, если я могла так легко это остановить.
— Если это сработает, — сказал он, следуя за мной. — Я умру.
— Я думала, ты сказал, что ты уже мертв.
— Да, но я… — Казалось, он не смог закончить фразу. — Думал, что просто уйду навсегда.
— Ты хочешь, чтобы проклятие было снято? — спросила я.
— Конечно. — Он не колебался. — Я просто надеюсь, что на той стороне для меня есть хоть какая-то надежда. Не знаю, какое милосердие есть для пирата.
— Что ж, я буду молиться за тебя, — пошутила я, чувствуя себя с ним необычно дерзкой, и не могла понять почему, но я не возражала против этого.
Дойдя до кромки волн, я опустилась на колени. Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что Майло не наблюдает за мной, вытащила ожерелье из тайника, стараясь, чтобы он не заметил, где его прятала. Здесь, в лунном свете, чешуйки на ожерелье искрились жемчужными переливами. Даже если это и не было волшебством, выглядело оно, безусловно, соответствующе.
— Готов?
Майло кивнул.
Я опустила ожерелье в воду, стараясь не выпускать его из рук. Оглянулась на Майло, который стоял с закрытыми глазами и выглядел почти испуганным из-за неопределенности того, что с ним должно было случиться. И приготовилась на случай, если случится что-то невероятное. В конце концов, я никогда раньше не снимала проклятий.
10. Задраить Люки
Я подержала чешуйки под водой, по крайней мере, минуту или две, но ничего волшебного не произошло. Плеск волн даже не изменил своего ритма. Просто ничего.
— Не думал, что это сработает, но надеялся. — Он подошел и опустился на колени рядом со мной. Я быстро вытащила ожерелье из воды и крепко сжала его. Я почувствовала себя немного Голумом из «Властелина колец» из-за своей особой потребности защищать ожерелье.
— Спокойнее. — Тихий голос Майло был нежным, но игривым. — Я же сказал, что не причиню тебе вреда.
— Я хочу помочь тебе, — произнесла я, — правда, но не могу расстаться с этим ожерельем. По крайней мере, пока. Думаю, оно мне нужно для чего-то. Думаю, можно сказать, для того, чтобы снять мое собственное проклятие.
Я встала с колен на песок, где села, скрестив ноги крест-накрест, подальше от текущей воды. Майло присоединился ко мне и встал напротив, лицом ко мне.
— Твое собственное проклятие?
— Скажем так, думаю, что должна беречь его. Иначе не знаю, что произойдет. Мама, она… она не совсем здорова, и думаю, что в этом ожерелье может быть что-то такое, что поможет ей.
И мне. Если эти кошмары продолжали возвращаться.
— Хм. — Он подпер подбородок рукой и прищурился. — Понимаю.
— Так почему бы тебе просто не убить меня или что-нибудь в этом роде и не забрать чешую? Без обид, но разве пираты не похожи на безжалостных убийц? — Я не смогла удержаться от вопроса.
— Я не убийца. — Плечи Майло напряглись, и он выпрямился, словно готовый защищаться от нападения.
— Но если русалка прокляла вашу команду за то, что они поймали ее, значит, ты помогал в этом. — Слова прозвучали подозрительно, когда я еще раз обдумала эту историю.
Майло стал еще более агрессивным.
— Я никогда не хотел в этом участвовать. Клянусь. Признаю, что совершил несколько достойных сожаления поступков ради Вальдеса. Я хотел остановить его, но было невозможно бросить вызов такому капитану, как он.
— Похоже, ты был напуган.
— Ты ничего не знаешь обо мне, Катрина. — Внезапно его слова прозвучали как лед, что сильно контрастировало с мягкостью, которую я так привыкла слышать. — Мы все сожалеем. Не притворяйся, что это не так.
То, что он сказал, задело меня, когда я подумала о своих собственных сожалениях. Он был прав. Как я могла предположить, что он был слаб, когда мной тоже так часто руководил страх? Страх почувствовать себя не в своей тарелке заставлял меня делать то, чего я обычно не делала. Страх снова пострадать заставлял меня быть холодной к маме. А страх стать такой же, как она, иногда парализовывал меня.
— В любом случае, Вальдес — жестокий человек, и ему будет все равно, что с тобой случится, если он найдет тебя сам.
Его слова снова прозвучали стихами в моих ушах. Только с таким голосом, как у него, такие угрожающие слова могли звучать колыбельной.
— Кажется, я видела Вальдеса. — Я вспомнила мужчину с безумными глазами и в капитанской фуражке на корабле в ту ночь Хэллоуина. — Он выглядел устрашающе.
— Так и есть. — Майло склонил голову набок. — И он получит ожерелье, какой бы ни была цена.
— И что Беллами хочет от него?
— Не знаю наверняка, но не думаю, что он планирует отдавать его Вальдесу.
— А ты? — Я моргнула. — Планируешь сбежать из океанского ада?
— Океанский ад, — повторил Майло себе под нос. — Что ж… ты не ошибаешься, но до сих пор я не слышал, чтобы его так называли. — С его губ сорвался легкий смешок. — Но да, я планирую рассказать ему об этом. Я надеялся на прекращение этой боли почти полтысячелетия. Ненавижу выполнять приказы Вальдеса больше, чем кто-либо другой, но если это означает, что наши души, наконец, смогут обрести покой… — Он замолчал, не закончив мысль.
Все это казалось таким абсурдным, таким сюрреалистичным. Я была рядом с проклятым бессмертным человеком, который только что сказал мне, что каждое утро отправляется в ад, и мое ожерелье может спасти его от всего этого. Конечно, было чувство вины. Но я не до конца доверяла ему или его истории. Насколько знаю, Беллами мог говорить правду. Если ожерелье было волшебным, как он сказал, то, возможно, оно действительно могло остановить ночные кошмары. Если я смогу понять, как заставить его работать, то смогу помочь маме. Возможно, оно могло бы изменить ее, спасти. И тогда я могла бы отдать его пиратам, если понадобится. Но, несомненно, это будет гонка на время.
— Как твоя лодыжка? — Внезапная смена темы застала меня врасплох.
— Немного полегче, — сказала я. — Уверена, что смогу идти.
— Можно взглянуть?
— Там не открытый перелом, — пробормотала я.
Он сел и наклонился к моей левой ноге. Словно собираясь погладить дикого зверя, он осторожно положил руку мне на лодыжку.
— Все в порядке. Я не кусаюсь, — сказала я, заметив его настороженность.
Он покачал головой, словно пытаясь оторваться от собственных мыслей.
— Прости, — сказал он, почти загипнотизированный, — просто я… — Он сглотнул, словно подавляя эмоции. — … впервые за 291 год прикасаюсь к кому-то подобным образом, но я не чувствую тебя. — Он держал руку на моей лодыжке, нежно касаясь кожи.
— Ты теплый, — отметила я вслух.
— А ты ожидала чего-то другого?
— Ну, ты умер или что-то в этом роде.
— Или что-то в этом роде, — повторил он. — Может быть, я отведу тебя Вальдесу, если хорошенько подумаю.