Когда в окно начали проникать оранжевые лучи рассвета, на телефоне раздался сигнал. Я сдержанно рассмеялась, прочитав сообщение от папы.
«Счастливого дня показа! Удачи, Трина… Не могу дождаться, когда увижу тебя в ближайшее время. Мама тоже передает привет».
Я знала, что он, вероятно, уже встал и в своем промасленном комбинезоне со стаканом горячего кофе в руке направляется в магазин. По крайней мере, кое-что оставалось прежним. У меня не хватило духу сказать ему, что подумываю о том, чтобы отказаться от участия в шоу, поэтому просто ответила эмодзи в виде сердечка.
Я поняла, что мне, вероятно, тоже понадобится кофе, если собираюсь пережить этот день, поэтому устало поплелась на кухню и заварила чашку. Когда сидела за столом, обхватив голову руками и уставившись на коричневый напиток в кружке, я не могла перестать думать о Майло и, к моему удивлению, о Беллами. Я не знала, что буду делать, если не смогу положить конец их проклятию. Я знала, что у меня не было ни единого шанса уйти от всего этого без какой-либо боли, но еще больнее было думать, что я, возможно, не смогу остановить их.
Я была так сосредоточена на своих мыслях, что сидела и размешивала сливки в кофе, даже не сделав ни глотка. Солнце взошло, заливая комнату белым светом, а я этого даже не заметила.
Драматичный зевок МакКензи вывел меня из состояния задумчивости.
— Привет. — Я позволила слову сорваться с губ с минимальным усилием.
— Доброе утро, солнышко. — Она взъерошила свои рыжие волосы и снова зевнула. — Твой мужчина оставался на ночь?
— Вроде того, — произнесла я. — Он ушел довольно рано.
— О, да. Надеюсь, все в порядке? — Она выдвинула стул за столом рядом со мной и села.
— Да. — Я слабо улыбнулась. — Определенно, все в порядке.
Мы еще немного поболтали о пустяках, но ни о чем таком, что стоило бы запомнить. Наконец, МакКензи опустила взгляд на свой телефон, когда ее приложение-календарь выдало уведомление.
— Боже мой! Я чуть не забыла. Сегодня гала-шоу, верно?
— Да. — Я перевела дух. — Но, думаю, я пойду на попятную. Я просто не готова.
— Что? — Она чуть не опрокинула стул, пытаясь встать. — Не будь такой балбеской, как я. Ты слишком долго работала над этой картиной, чтобы не выставить её.
— Знаю, знаю. Но мне просто нужно о многом подумать. Мама в последнее время какая-то странная, и я немного беспокоюсь за нее. Утром мне нужно улетать обратно в Арканзас, что, наверное, к лучшему. Мне нужно ее увидеть. Кроме того, мне даже нечего надеть.
— О, что ж, мне жаль твою маму, но если ты не продемонстрируешь свою потрясающую работу, это ее не исправит. — МакКензи, которая уже встала, подняла меня с места, взяв за руку. — И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и! Не беспокойся о том, что тебе нечего надеть. Ты меня вообще знаешь?
Она практически потащила меня в свою комнату, и я споткнулась, пытаясь не отстать от нее.
— Стой здесь. Мы почти одного роста. Помнишь Хэллоуин? Этот костюм ангела сидел на тебе как влитой.
Я молча содрогнулась при воспоминании о вечеринке в честь Хэллоуина. Событие, положившее начало этой дикой саге, я втайне переживала каждую ночь, и оно все еще было так же ясно в моей памяти, как и тогда, когда это произошло.
— Хорошо, — согласилась я, мне было любопытно узнать, к чему клонит МакКензи. Она рылась в своем шкафу взглядом ястреба, окидывая аналитическим взглядом каждый предмет одежды, пока инвентаризировала полки.
— Думаю, у меня, возможно, есть идеальная вещь. Я купила ее для бала дебютанток в загородном клубе в прошлом году, но в итоге надела что-то другое. Просто оно показалось мне не совсем подходящим. Думаю, тебе понравится.
Мои глаза загорелись при виде платья, которое моя соседка по комнате достала из шкафа и показала мне. Я не была модницей, но, безусловно, смогла бы распознать платье высокого класса, когда видела его.
Изящное вечернее платье из стерлингового серебра сверкало, как ночные звезды, когда она вертела его в руках. К собственному удивлению, мне очень захотелось его примерить. Я никогда не видела такой великолепной вещи.
— Давай примерим! — Она швырнула платье мне, будто это была футболка с вешалкой и все такое прочее.
Я постаралась сделать это как можно деликатнее, восхищаясь экстравагантной вышивкой бриллиантами, покрывающей почти каждый дюйм ткани, которая ослепляла даже при слабом освещении. Я сняла платье с вешалки и быстро разделась до нижнего белья. МакКензи подошла ко мне, чтобы помочь натянуть платье и застегнуть молнию на спине. Затем отступила на шаг и, схватив меня за руки, поставила перед своим зеркалом в полный рост.
От этого зрелища у меня отвисла челюсть. Платье подчеркивало все мои изящные изгибы, облегая фигуру до самых бедер, где оно плавно переходило в каскад сверкающей серебристой ткани, струившейся по полу подобно водопаду. Оно напомнило мне океан в лунном свете.
— Ты королева. — МакКензи усмехнулась.
Я повернулась к ней, потеряв дар речи.
— Не смей говорить, что ты не пойдешь. Теперь никаких оправданий! Майло не сможет оторвать от тебя рук, когда увидит в этом.
— Оу. — Мое возбуждение внезапно угасло при напоминании о том, что Майло там не будет. — Он не придет.
— Что? — аквамариновые глаза Маккензи вспыхнули. — Придурок. Он остается на ночь, а потом даже не может пойти на твой творческий вечер?
— Нет, дело не в этом, — пробормотала я. — Он просто не может прийти. Это… семейное дело.
МакКензи приподняла бровь, и я поняла, что она на это не купилась. Скрестив руки на груди, девушка просто сказала:
— Я не собираюсь указывать тебе, что делать, но будь осторожна. Ты беспокоилась о том, что этот парень, Беллами, просто хочет залезть к тебе в трусы, но думаю, тебе стоит быть осторожной с Майло. Просто говорю.
Я знала, что МакКензи понятия не имеет, что происходит на самом деле, но все равно почувствовала острую боль, когда она так негативно отозвалась о Майло. И как будто в моей голове и без того не царил полный хаос, она только усугубила его своими заявлениями. Подруга подошла к зеркалу на туалетном столике и, говоря это, тщательно накладывала тушь.
— Что все-таки случилось с Беллами?
— Хороший вопрос. — Я вздрогнула, выкручивая руку, чтобы дотянуться до молнии у себя за спиной. — Я сказала ему кое-что, чего не должна была говорить, и с тех пор его не видела.
— О, это отстой, — Маккензи слегка надула губки, убирая тушь обратно в косметичку.
— Да. Мальчишки. Что собираешься делать?
Пираты. Что собираешься делать?
— Ну, ты же знаешь, я бы точно пошла с тобой на выставку, если бы мне не нужно было возвращаться домой сегодня вечером. До Серфсайда почти пять часов езды.
— Знаю. Не волнуйся. Я уже большая девочка, могу справиться с этим сама. — Я откинула волосы в сторону и усмехнулась, натягивая джинсы и футболку.
— Катрина, если ты не пойдешь, я буду винить тебя в этом до конца наших дней. И хочу хотя бы одну фотографию в качестве доказательства.
МакКензи разбудила во мне желание пойти, и я почувствовала, что сдаюсь по-настоящему. Я действительно хотела пойти, но это казалось таким незначительным по сравнению со всем остальным, что происходило в моей жизни.
— Хорошо, хорошо! Ты меня убедила. Но это значит, что мне нужно было уехать вчера, чтобы подготовить картину.
Торопливо вернувшись в комнату, я оторвала скотч по краям и аккуратно положила лист в кожаный футляр. Я выскочила за дверь и побежала к «Чероки», проверяя шины, чтобы избавиться от паранойи. Можно было бы с таким же успехом дойти туда пешком, но у меня не осталось времени. Праздничные работы должны были быть готовы и выставлены на всеобщее обозрение к десяти утра. Было 9:40.
По дороге к выставке у меня в животе все переворачивалось, а дорога, казалось, вздымалась и опадала, как волны. Я чувствовала себя виноватой за то, что была здесь, когда мама находилась дома, а Майло был готов рисковать своей шкурой ради меня. Но МакКензи права. Что я могу сделать со всем этим прямо сейчас?
Я повернула руль в сторону Большого зала Валенсии. В прошлые десятилетия именно это здание школы когда-то было отелем для элиты, а теперь оно было открыто для публики в качестве туристической достопримечательности, когда не использовалось для проведения экстравагантных школьных мероприятий или не сдавалось в аренду для проведения роскошных свадеб.
У меня было не так уж много причин часто бывать в этой части кампуса, поэтому для меня это был совершенно новый мир, когда я спешила по сверкающей булыжной дорожке, обогнула изысканный мраморный фонтан и поднялась по чистым белым ступеням в бальный зал. Когда вошла в здание, все еще переводя дыхание, мои глаза остановились на людях, снующих туда-сюда, чтобы внести последние штрихи в подготовку к вечеру. Я подошла к прямоугольному столику в углу, за которым сидела дама с высокой химической завивкой на голове и тонкими губами, обложившись стопкой бумаг и табличкой с надписью «Регистрация художников».
— Привет, я Катрина Дельмар, — я подошла к столу, просматривая документы в поисках своего имени.
— Ты чуть не упустила свой шанс, милая. — Хотя она выглядела так, будто только что попробовала что-то кислое, ее южный акцент придавал ей сладости.
— Знаю. Прошу прощения за опоздание.
— Ну, ты всего лишь чуть-чуть опоздала. И это все еще считается, — она разложила какие-то бумаги, пока я ставила свою подпись в строке на странице. — Похоже, ты получила место под номером 24.
— Где именно это находится?
Дама указала ручкой на коридор рядом с собой.
— Пройди прямо через эти двойные двери слева. Там будут выставлены произведения искусства и пройдет негласный аукцион.
Я кивнула и последовала ее указаниям. С картиной в руке я толкнула деревянные двойные двери и оказалась в просторной комнате, устланной алым и золотым ковром, с художественными экспозициями, выстроившимися вдоль стен, и несколькими, расположенными по всей