Он только посмотрел на меня в ответ, затем помог подняться на ноги и бросил взгляд через край на воду на одну из лодок, плававших в черной воде внизу.
— Вот тебе и аттракцион, — пробормотал он.
— Что?
Он ничего не объяснил.
Когда один из пиратов начал подбираться к нижней части «вороньего гнезда», размахивая саблей, Майло вытащил пистолет из-за ремня, висевшего у него на груди, и выстрелил. Мужчина с проклятиями и стоном рухнул на палубу. Но их было еще больше. И Вальдес направил на нас свой пистолет.
Майло взял веревку, которую держал в руке до этого. Она все еще была прикреплена к петле на мачте.
— Подожди. — Он прижался губами к моим губам, и я растворилась в нем. Это было волнующе. Несмотря на то, что моя жизнь была в непосредственной опасности, я почему-то чувствовала себя в безопасности, когда мы обнялись, уютно устроившись среди парусов в лунном свете. Звуки ударов мечей и пуль стихли, когда тепло губ Майло заставило мои задрожать. Тихий стон вырвался из моего горла, когда он поцеловал меня с неумолимой яростью, прижимая к себе так, словно это был последний раз.
Без предупреждения он оторвал свои губы от моих и выпрыгнул из «вороньего гнезда», крепко прижимая меня к себе. Веревка была маятником, а мы — противовесом. Когда мы пролетали над палубой, он выпустил еще несколько пуль в команду внизу. Я почувствовала, как он рванул изо всех сил, все еще держа меня, и мы перевалились через край корабля, где внизу на воде покачивалась маленькая лодка.
С настойчивостью человека, спешащего потушить пожар, он приблизил свои губы к моему уху, оставляя сообщение, которое отозвалось во мне до глубины души.
— Я всегда найду дорогу обратно к тебе, Катрина. Моя Полярная звезда. — Он не дал мне времени ответить.
С этими последними словами он отпустил меня и позволил веревке перенести его обратно на палубу, где зазвенели мечи. Я поднялась со дна лодки, подняла глаза и увидела Беллами, сидящего напротив меня с веслами в руках.
— Бери весло, любимая. Уже почти рассвело, — спокойно приказал он.
Я сделала все, что могла, чтобы помочь Беллами как можно быстрее добраться на веслах до берега. Над горизонтом забрезжил слабый свет восходящего солнца, и звуки хаоса на корабле начали отдаляться по мере того, как мы удалялись от него. Я также слышала шум формирующегося водоворота, который начал свой ритуал погружения корабля в свои глубины. Мы молчали.
Что-то изменилось в Беллами. Я наблюдала, как он позволил лодке плыть к берегу, слегка подталкивая ее веслом. Его обычная самоуверенность исчезла, и вместо нее на его лице появилось выражение растерянности, которого я раньше не видела.
— Белл… — он остановил меня прежде, чем я успела произнести его имя.
— Не надо. — Он опустил голову и посмотрел на воду. — Я видел, как ты целовала его. Не говори ничего только потому, что тебе жаль меня.
— Я просто хотела поблагодарить тебя, — частично солгала я, хотела сказать ему что-то еще, но не была уверена, что именно.
— Ты уже знаешь, что я хочу сохранить чешую от своего отца. — Он оперся локтем о колено. — Но… — он провел рукой по волосам, — похоже, нам с Майло наконец-то удалось договориться кое о чем.
— И что же это?
— Что ты стоишь того, чтобы тебя защищать.
Я слабо улыбнулась ему, но это было все, что я смогла выдавить. Знал ли он, что Вальдес написал о том, что пожертвует собой, чтобы освободить его от проклятия? Я раздумывала, стоит ли сказать ему об этом сейчас, но мне показалось, что это неправильно. Все еще не было никакого шанса, что это сможет компенсировать то, что случилось с Сереной.
Прежде чем я успела придумать, что сказать дальше, Беллами начал таять у меня на глазах. Точно так же, как призрачные волны накатывали на Майло раньше, вода поднялась вокруг Беллами, чтобы поглотить его. Маленькая лодка медленно исчезла за ним, превратившись в ничто у меня под ногами, и я прыгнула в воду, которая была достаточно мелкой, чтобы перейти ее вброд. Обернувшись, я в последний раз увидела вдали корабль, который уходил под воду. А потом на пляже стало тихо, как обычно, и взошло солнце. Будто ничего этого никогда и не было.
30. В подавленном настроении
Я спрятала ключ в сумку, когда проходила через службу безопасности аэропорта. Я боялась этой поездки по разным причинам. Я конечно рада увидеть папу, но ожидала, что впервые за долгое время увижу маму, и мне было не по себе. Но самое главное, было невозможно думать ни о чем, кроме Майло и о том, что он во власти Вальдеса, пока я не вернусь после Дня Благодарения, чтобы снять проклятие.
Но сначала я должна избавиться от проклятия, от которого страдали мы с мамой. Все это часть плана, напомнила я себе. Если бы я действительно могла спасти его, Майло был бы свободен достаточно скоро, как бы ни было больно расставаться с ним.
«Я в самолете! Должна приземлиться сегодня днем».
Я отправила сообщение папе прямо перед вылетом самолета, но не стала дожидаться ответа, а закрыла глаза и откинула голову на спинку кресла. Перелет длился почти четыре часа, и я планировала немного поспать, в чем так нуждалась после насыщенной событиями ночи. Я вцепилась в ожерелье, молясь, чтобы на этот раз оно сотворило свою таинственную магию и защитило мои сны.
Когда проснулась, самолет шел на посадку. Как я могла просто сойти с трапа самолета на землю Арканзаса, будто все вернулось на круги своя? Будто моя жизнь кардинально не изменилась после одной невероятной встречи, произошедшей не более месяца назад. Несколько часов назад меня чуть не убили древние пираты на древнем корабле. И все же, сейчас я была всего лишь первокурсницей колледжа, возвращавшейся домой на каникулы в День Благодарения.
Я ожидала, что после приземления самолета придет сообщение от папы, но, к моему удивлению, на экране телефона высветилось множество текстовых уведомлений и три разных телефонных звонка. Очевидно, что-то было не так.
Выбегая из терминала и пробираясь через переполненный аэропорт, я поспешно перезвонила отцу. Веки отяжелели, а в области лба пульсировала боль от полного изнеможения. Адреналин подпитывал меня всю ночь, и короткий сон в самолете мало помог справиться с ощущением крушения, которое я испытывала сейчас. Но я старалась не обращать на это внимания, пытаясь прижать телефон к уху, пока тащила спортивную сумку и дорожную сумку-переноску. Папа сразу же взял трубку.
— Катрина? Ты нормально приземлилась?
— Да, я сейчас направляюсь к выходу. Ты здесь?
— Я — да, но твоя мама — нет. Она в плохой форме. Вот почему я звонил так много раз.
— Что значит, она в плохой форме?
— Я имею в виду, что сегодня утром она была… в слезах… кричала… в истерике. Я подбежал к ней, но она была совершенно не в себе. Я не мог вырвать ее из этого. Это хуже, чем обычно. Что-то не так.
— О, нет… — Я прижала телефон к уху, обхватив его пальцами. — Где она сейчас?
— В больнице, — вздохнул он. — Я не смог ее разбудить. Она кричала, будто была во сне или у нее были галлюцинации, но не думаю, что она когда-либо просыпалась. С тех пор она была без сознания.
— Боже мой, — простонала я. — Ладно, я иду к очереди на выход. Я — подожди — я тебя вижу! — Я помахала ему рукой и выскочила на полосу, где меня ждал папин пикап «Додж Рам» 99-го года выпуска.
Знакомый свежий ноябрьский воздух коснулся кожи, но я это едва заметила, когда забралась на пассажирское сиденье и бросилась в распростертые объятия отца.
— Я скучала по тебе, — прошептала я ему в плечо. От него слегка пахло машинным маслом, и в тот момент это был самый успокаивающий запах в мире.
— И я сильно скучал по тебе, Трина. Твоя мама меня измучила. — Он глубоко вздохнул. — Я так старался оградить тебя от этого. Тебе не следовало беспокоиться обо всем этом.
— Все в порядке, папа, — сказала я. — Я не хотела, чтобы ты волновался. Надеюсь, что теперь, когда я здесь, мы сможем как-то помочь маме выпутаться из этого, пока… — Я осторожно высвободилась из его объятий и откинулась на спинку сидения. — … пока не стало слишком поздно.
— Надежда — лучшее, что у нас есть, Трина. Что бы ни случилось, не переставай надеяться.
Я тихо кивнула и слабо улыбнулась ему, когда он поехал вперед. Я предположила, что мы направляемся в больницу, и сцепила пальцы, пока папа маневрировал в потоке машин аэропорта.
Дыши.
— Не могу избавиться от чувства, что это в какой-то мере моя вина. — Я прижалась лбом к оконному стеклу.
— Эй, нет, — папа потянулся и положил сильную руку мне на плечо. — Мы уже проходили через это. Это никогда не было твоей виной.
— Знаю, — выдохнула я. — Но, может быть, если бы я просто никуда не уезжала. Может быть, если бы осталась здесь, а не переехала во Флориду, я могла бы помешать ей сделать это… Если бы просто была здесь.
Я не могла понять, почему мамин рецидив так тяжело лег на мои плечи. Это, конечно, было не в первый раз. И я не виновата, что не смогла разгадать секрет ожерелья. Очевидно, что никто другой тоже не смог. И все же, с тех пор как она рассказала мне о своих тонущих снах, я почувствовала новую связь с ней, которая вызвала у меня неприязнь.
Когда мы только приехали в больницу, я уставилась вверх, на вход. Прошло много времени с тех пор, как я была здесь в последний раз. Когда я была здесь в последний раз, мама сломала запястье и ударилась головой, спотыкаясь о наше крыльцо и падая после обычной ночи, когда она пыталась избавиться от своих демонов. Она вернулась домой сразу после ужина. Папа поспешил отвезти ее туда, а я примчалась домой со школьной игры, чтобы остаться с ней на ночь. Воспоминания были какими угодно, только не хорошими, и сейчас они нахлынули на меня, затаившись на задворках сознания, как угрожающая тень.
Мы подошли к стойке регистрации, и я начала гадать, что почувствую, когда увижу ее, в сознании ли она или нет. Мама отсутствовала больше года, и хотя за последние несколько недель я много раз слышала ее голос, на самом деле я не видела ее, как мне показалось, целую вечность. Вернется ли моя злость на нее? Или я почувствую к ней жалость, как много раз до этого, пока не решу закалить себя в этом?