– Свежая кровь отличается в ультрафиолете от застарелой, – не согласился с ней Дима, – тем более что наличие крови может указать след.
Они вышли. Лифчик Марина примерять не стала, но стринги купила.
– В самом факте двойного убийства «под копирку» есть что-то странное, нездоровое, подозрительное, – продолжила Марина. – Обычно убивают за что-то. Или для чего-то. Чтобы что-то скрыть, потому что кого-то ненавидят. Хорошо, Даша Цукерман ненавидела Киру. Кира продавала таблетки. Но зачем убивать Ульяну?
– Ну, я вижу как минимум два варианта. Первый – Ульяна была потребителем тайских таблеток для похудения. А они запрещены и попадают под закон об обороте наркотических веществ. Я пока не могу придумать, почему надо было убивать и клиента, и потребителя...
– На семинаре я не заметила, чтобы Кира и Ульяна были знакомы. Никто ни с кем знаком не был.
– Возможно, они это скрывали. Хотя это действительно нелогично. Ибо из факта их знакомства еще ничего не следует, скрывать особого смысла не было. Но женщины вообще существа нелогичные.
– А второй вариант?
Они заглянули в бутик, в котором на красивые серебряные пластинки наносилось все, что только хотел покупатель. Копия любимой фотографии детей, имя, символ или надпись.
– Вах, – сказала Марина, – как красиво.
Гравировка по серебру была тонкой-тонкой, с полутонами. Сами заготовки – разного цвета, размера и формы – сердечки, крестики, овалы, строгие и лаконичные прямоугольники.
– Второй вариант – что на семинаре кто-то из женщин сказал что-то такое, что не должен был говорить. Случайно выболтал что-то важное. Какую-то тайну. Я почти уже поверил в это, но демонстративный характер убийств, эсэмэски с очередностью жертв... Кстати, я убежден, что ты увидела свой сон с манекенами именно в тот момент, когда кто-то решал, в каком порядке будут происходить убийства. Наш мистер Икс определился с Кирой и Ульяной. Он также почти решил, что третьей убьет Иру. Но не до конца, насчет Иры у него оставались сомнения.
– То есть таки убийца – один из тех, кто был на семинаре? Петр, Евгения, Вероника, Анастасия, Лиза и я? Раз Кира, Ульяна и Ира – жертвы и их можно исключить?
Дима засмеялся.
– Часто в жизни оказывается больше вариантов, чем нам видится, – сказал он, – например, вы сидели за столом, слушали Петра, а за окном висел маляр в люльке. Вы его не видели, а он вас – да.
Следующим был бутик с бриллиантами.
Вероника умылась, смыв с лица абсолютно все. Вымыла голову, убрала высокую прическу, которую ей сделали в парикмахерской. Теперь волосы лежали на плечах свободно, без лака, без пенки, без спрея для укладки.
Потом переоделась в голубые джинсы и белую футболку. Футболка была до этого надета один раз, Вероника, с ее пристрастием к яркой и блестящей одежде, вовсе не понимала смысла в простых вещах. Голубые джинсы едва налезли на ее обширный зад, но все-таки получилось. Она сунула ноги в шлепки, взяла сумку и вышла на лестничную площадку.
«Сильный антропный принцип: Земля существует для того, чтобы на ней жили люди, – подумала Вероника, – человечество не может погибнуть, ибо задача среды – обеспечивать жизнь. Не природа – сама по себе, человек – сам по себе. А окружающая среда – для человека. Колыбель, нянька и эстетический фон».
Она шла вниз по лестнице.
«И этот рыжий парень – не просто так. Не парень – отдельно, а я – отдельно. Это единая система. Он не мог не появиться. И он не может не появиться снова. Почему я так мало верю в бога? Почему мы все такие маловеры? И я тоже. И почему я всю жизнь верила своей матери, которая сказала, что без косметики я уродлива, и именно в ней – мое спасение?»
Внизу хлопнула дверь. Послышались шаги. Он поднимался по лестнице, держа в руках розу. Глаза в таких светлых ресницах, что казалось, их совсем не было, равнодушно скользнули по Веронике. Он пошел дальше.
– Это же я! – хотела закричать Вероника ему вслед голосом Алены Свиридовой. – Как же ты не узнал?
Но она промолчала. Парень нажал на кнопку звонка. Вероника смотрела на него снизу, с лестничной площадки между этажами. Роза в его руках была толстой, длинной, с глянцевыми зелеными листьями и черно-красными лепестками. Он звонил и звонил. А потом сел на корточках у двери и стал ждать.
Бриллианты за столом светились и сверкали.
– Когда-то я работал в Якутии на приисках, – сказал Дима, – алмазы добывались, потом из пустой – то есть якобы пустой – породы делали дорогу. Каждую ночь путешественники, едущие по этой дороге, то тут, то там видели сияние в свете фар, эдакие четкие вспышки.
– И сотни людей ползали по дороге с фонариком?
– Проза жизни в том, что найти эти бриллианты невозможно. Поэтому никто и не искал.
Дима посмотрел на драгоценности.
– Хочешь чего-нибудь? – спросил он Марину.
– Хочу браслет на ногу. Пусть мне уже не шестнадцать. Буду носить со шпильками. Вот буквально вчера думала о том, как мне не хватает браслета на ногу. Такой цепочки крупного плетения, с маленькими бриллиантовыми ключиками, сердечками, кошечками, колокольчиками.
– Ты впадаешь в детство, – улыбнулся Дима.
Консультант изогнулся в полупоклоне.
Ире оставалось прочитать совсем немного.
«Когда мой сын был маленьким, – писала Стек_offa, – я очень боялась, что он узнает, что эта вот аппетитная ножка была недавно хорошеньким цыпленочком, а шашлык хрюкал. Почему-то думалось мне, что ребенок будет шокирован убийством беззащитного существа, которое хочет жить и у которого есть мама, папа, сестренки и братишки, ну и так далее. И вот случился у нас с малышом локальный финансовый кризис. Деньги закончились. А следующие ожидались не скоро. У нас это временами бывает.
– Хочу мяса, – сказал ребенок.
– Нету, – говорю, – маленький мой. Есть макароны.
Малявка без слов пошел в свою комнату и достал игрушечное ружье с оранжевыми резиновыми пульками, которое ему подарил его папа.
– Пойдем, – говорит, – мама, в лес. Поймаем волка, убьем, сделаем из него мясо».
Ира улыбнулась.
«Мораль: даже если вы думаете, что ребенок чего-то не знает, он вполне может хорошо ориентироваться в ситуации», – подумала она.
«Как некоторых девушек все-таки красит беременность, удивительное дело, – было написано в блоге дальше, – некоторые из нас становятся блеклыми, опухшими, бесформенными и ходят мелкой гусиной походкой с мрачными тошнотными личиками. Некоторые почти не меняются, что с пузом, что без, как бегали бодро в штанишках и в очочках, так и бегают. Но у меня есть подруга, которая с каждым месяцем беременности становится все красивее и красивее. Только что получила ее новые фотографии, прямо звезда. Вот как бывает».
Ира скользнула взглядом еще ниже. И да – это был он. Пост про Александра.
Он сидел под дверью Вероники, а Вероника – на подоконнике у окна на пол-этажа ниже. Мужчина, казалось, заснул. Он положил голову на локоть согнутой руки, уткнулся лбом и замер. Роза лежала у его ног. Вероника привалилась головой к оконной раме.
«Интересно, – думала она, – сколько мы будем так сидеть? И что в итоге? Ладно бы, мы высиживали яйца. Так нет, мы сидим просто так, но он не знает, что это я».
Мужчина повернул голову и вопросительно посмотрел на Веронику. Она смотрела на него. Молчание затягивалось. Он встал, взял розу и принялся спускаться, и с каждым шагом улыбка на его лице становилась все шире и шире.
– Красавица, – произнес он. – На, это тебе.
Он протянул руку и убрал волосы с ее лба. Волосы были влажными и сворачивалась на висках колечками.
– Ты смотрела на себя в зеркало? – спросил он. – Внимательно?
Она кивнула. Он дал ей розу. Она положила ее рядом с собой.
– Смотрела, – ответила Вероника. – Но я же ничего не понимаю в женской красоте. Не могу понять, красива женщина или нет. В мужчинах хоть что-то понимаю, а в девушках...
– Поверь мне, ты необыкновенно хороша.
Вероника сидела на подоконнике и прислушивалась к себе. В душе у нее было какое-то странное, новое и сладкое ощущение. Как будто она сбросила тяжелый панцирь, а может, скафандр, а может, старую лягушачью кожу, и теперь ей стало жить легко и приятно. Ей не надо было больше заискивать, ей не надо было бояться, что она не понравится.
– Как тебя зовут? – спросила Вероника, улыбаясь.
Она не могла поверить, что еще полчаса назад рыдала, не решаясь смыть с себя слой косметики, которая заключала ее в виртуальную тюрьму.
– Какая тебе разница? – Он обнял ее за шею и притянул к себе.
– Действительно, – Вероника ответила на поцелуй. – Мне нет никакой разницы. Мне все равно. Пусть тебя зовут как угодно. Кстати, – сказала она, отстраняясь, – кто-то прислал мне сообщение «Твоя очередь никогда не настанет».
– Нет. Не я.
На его лице проступило беспокойство.
– Ты знаешь, – сказал он, – иногда что-то кажется лишним, вредным и ненужным, а оно спасает жизнь.
– О чем это ты? – нахмурилась Вероника.
– Да так, – ответил он. – О том, как многослойна реальность. И не поймешь, что хорошо, а что плохо. Например, у тебя есть машина. Все хорошо, но риск попасть в ДТП возрастает. Или например. У тебя есть пистолет. Ты можешь вытащить свою пушку и направить на обидчика. Тем не менее, вероятность быть застреленным у владельцев огнестрельного оружия по статистике втрое выше, чем у тех, у кого пистолета нет.
– Мой макияж меня от чего-то спасал?
Он устремил взгляд вдаль. Глаза закрылись.
– Возможно, – уклончиво сказал мужчина.
Потом он снова посмотрел на Веронику.
– Пойдем.
Он взял ее за руку и повел в квартиру. Вероника прихватила розу.
– Тут тоже нет примерочных.
Это был магазинчик мебели и предметов интерьера. Марина прошлась по залу. Столики, инкрустрированные разными сортами дерева и перламутром, крупные, тяжелые индонезийские резные стулья из какой-то темной древесины, стальной торшер, похожий на шлем средневекового рыцаря, картины на стены, гобелены, угловые светильники, напольные индийские вазы из черненой, а потом процарапанной латуни. Стояли несколько китайских ширм, расписанных чудесными цветами и птицами. Больше всего Марине понравилась та, где была изображена река Хуанхэ с джонками. Красивый, неспешный и спокойный пейзаж, пронизанный ощущением застывшего времени.