8
Звук нажатия на клавиши радио.
Гудение пылесоса.
Мой голос: «Говорит 423-й, Роланд. У меня сломано радио. Будьте добры, пришлите мне электрика».
Это было первое, что записалось после беседы в полицейском управлении.
Далее следовали мой разговор с электриком и мой уход. Потом шла пауза, звуки уборки.
Затем голос электрика: «Дело в микрофоне. Микрофон отошел».
Разъяренный голос без акцента: «Болван! Жалкий болван! Надо быть идиотом, чтобы встраивать микрофон. А что бы я делал, если бы Роланд вас сейчас не вызвал?»
Голос электрика: «Прошу прощения. Я очень сожалею. Это не моя вина. Два винта ослабли и…»
Голос без акцента: «Потому что вы их как следует не затянули! Все было бы кончено, если бы Роланд — уж не знаю почему — не стал ковыряться в радио и не заметил бы, что оно не работает!»
Голос электрика: «Это больше не повторится. Я ведь делаю все, что вы от меня требуете, я сделаю все, если вы только сдержите свое слово».
Голос без акцента: «Свое слово я сдержу, если все пойдет нормально и ничего не случится по вашей вине. В противном случае можете забыть о моем слове, вы, недотепа!»
Голос электрика: «Послушайте, я ради вас всем рискую! Мое место! Сообщение о правонарушении! Тюрьма!»
Голос без акцента: «Ради меня? Вы хотите сказать, ради вашего отца!»
— Да, да, конечно…
Потом звуки производимой работы. Откручивание, царапанье, опиливание, легкое постукивание:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Как теперь звучит?
— Теперь снова звучит хорошо. Уму непостижимо. Встроить микрофон — уже проблема для человека!
— Я прошу извинить меня!
— Вы поставляете хорошую работу. Мы поставляем хороший товар. — Короткий смешок: — Мы не поставляем хороший товар, хотел я сказать.
Звуки работы. Около пяти минут.
Потом:
— Теперь все снова встроено.
— Соберите свои вещи и отнесите Роланду его ключ.
— Будет сделано. Еще раз спасибо. Спасибо… Спасибо…
Потом кассета докрутилась до конца, не записав больше ничего, кроме удаляющихся шагов электрика и звуков открываемой и закрываемой на ключ двери.
Вот так.
Четвертую и самую большую ошибку я совершил сразу после этого, но она единственная была неизбежна.
9
Я вошел в салон, в котором сидели Ирина и Берти. Они действительно ждали меня. Я был растроган.
— Мы уже заказали, — сказал Берти. — «Леди Курзон». Морской язык «Валевска». «Пеш Мельба». Мозельское, хорошего позднего сбора, порекомендовал официант. Тебя это устроит?
— Замечательно, — воскликнул я, широко улыбнувшись Ирине. Она ответила серьезным взглядом. Она была почти не накрашена и все еще в своем голубом жакете и кофте и полуботинках на низком каблуке. Она молчала. Берти позвонил кельнеру. Тут же дверь распахнулась. Была вторая половина дня, и сейчас должен был дежурить, как сказал утренний кельнер, мой друг господин Оскар. Однако дежурил не он. Большой стол на колесиках, накрытый камчатной скатертью, с подогреваемыми тарелками, вином и супом, вкатил не господин Оскар, а совершенно не знакомый мне официант.
— Добрый день, месье, — приветствовал он меня, приступив к сервировке. Он говорил с французским акцентом. На нем был черный костюм с коротким пиджаком до талии, белая рубашка с черным галстуком и белый фартук.
— Добрый день, — ответил я. — Я думал, сегодня с двух дежурит господин Оскар.
— Он и дежурил бы, — ответил незнакомый кельнер. У него были проблемы с произношением. — Но утром я имею дела, поэтому мы поменялись.
— Как вас зовут?
— Жюль, месье. Жюль Кассен. — Он поставил на стол черепаший суп и налил немного белого вина в мой бокал. Я попробовал. Вино было великолепное, и я сказал ему об этом.
— Мерси, месье. — Наполнив все бокалы, он удалился.
— Ну, тогда приятного аппетита, — произнес я подчеркнуто бодро. Мы начали есть. Никто не говорил ни слова — мы как будто сидели за столом, за которым не хватало трех людей. — Что это с вами? — спросил я наконец.
— Ах, фройляйн Индиго, — вздохнул Берти. — Она все время одна. Ее посещают грустные мысли. Она волнуется. Вот и рассказывала мне сейчас об этом. Ее можно понять.
— Разумеется, ее можно понять.
Тут мы оба начали утешать ее, Берти шутил, очень деликатно, и я подумал, что действительно влюбился в Ирину и что мне только этого не хватало. Я погладил ее по руке и сказал, что через пару часов мы будем знать гораздо больше. Официант Жюль пришел с морским языком на другом столике и сервировал все исключительно элегантно. Это был уже немолодой человек, за пятьдесят, двигавшийся с присущей французским официантам грациозной ловкостью. Морской язык был восхитителен. Мое настроение моментально улучшилось, я перестал нервничать и сказал Берти, что нам дают четыре полосы и все в восторге от его фото. Ирина ела молча, с опущенной головой, и не произносила ни слова.
Жюль Кассен принес мороженое «Пеш Мельба» и спросил, не желаем ли мы мокко.
— Да, — сказал я. — И коньяк. «Реми Мартен», но в наш люкс, пожалуйста.
— Будет исполнено, месье. Я накрою у вас. Вот, пожалуйста, ваш ключ. Его передал мне наш электрик. Радио в порядке.
— Спасибо, господин Жюль, — поблагодарил я. В салоне горела люстра, на улице из-за затяжного дождя очень рано стемнело, там было просто омерзительно, а нам предстояло скоро опять выходить. Мы ели мороженое, и я сказал Ирине: — Я вам кое-что принес. Подождите, пожалуйста, в нашем салоне, пока мы все распакуем и красиво разложим в спальне.
Она вдруг улыбнулась.
— Ой, как замечательно! — произнесла она.
Мы с Берти улыбнулись друг другу, а я радовался улыбке Ирины, словно восходу солнца, которого ждал так долго, что весь продрог. Я не думал о том, что это могла быть безрадостная, фальшивая улыбка, ведь Ирина изучала психологию, я думал лишь о том, насколько она была красива, изумительно красива. Я позвонил. Пришел старший официант по этажу Жюль, и я сообщил ему, что мы возвращаемся в люкс.
— Отлично, месье. — Я заметил, что он делает мне знак, отдал Берти ключ и, делая вид, что ищу в кармане деньги на чаевые, сказал им:
— Идите вперед, я сейчас приду.
Они ушли.
Я спросил:
— Что случилось, господин Жюль? — и протянул ему двадцать марок.
— Спасибо, месье. — Он демонстративно посмотрел на свои наручные часы. — Сейчас три двадцать одна. Ровно в половине четвертого вам будет звонить ваш издатель.
— Что? А откуда вы…
— Потом. Он вам все объяснит. То есть не он, а месье Зеерозе.
— Откуда вам известно это имя?
Он засмеялся.
— Откуда я знаю имя? — Он посерьезнел. — Вам будут звонить не сюда, месье, а в «Клуб 88».
— Где это?
— Прямо напротив отеля. Портье даст вам зонт. Вам нужно только пересечь улицу.
— Почему же мой издатель звонит мне не в отель?
— Это он объяснит вам сам. Или же месье Зеерозе. Очень важно для вас. Пожалуйста, идите.
— Клуб уже открыт?
— Это не клуб, это бар. Открывается в три. Когда вы вернетесь, вы будете все понимать намного больше и лучше. А теперь идите, месье, пожалуйста. Осталось всего пять минут…
Я пошел. И тем самым совершил свою четвертую, самую большую ошибку. Но эту ошибку, скорее всего, совершил бы каждый.
— О месье. Очень важно! — Я был уже у двери, когда Жюль окликнул меня. Он подбежал ко мне. — Вот, пожалуйста. — Он сунул мне в руки сложенный листок.
— Что это?
— Возьмите с собой в бар. Это вам понадобится.
10
«Клуб 88» в самом деле находился прямо напротив отеля, в старом патрицианском доме на другой стороне улицы Харвестерхудер-вег. Маленький, очень уютный, полностью в красных тонах, почти безлюдный. Две любовные парочки сидели за столиками и шептались. Я сдал свой одолженный зонт в гардероб, сел и заказал двойной чистый «Чивас». Не успел я сказать это официантке, симпатичной девушке в черном мини-платьице, розовом фартучке и розовой наколке, как она уже вернулась к моему столику.
— Господин Роланд?
— Да.
— Вас к телефону.
Я посмотрел на часы. Было ровно 15 часов 30 минут.
Девушка поспешила вперед, мимо стойки и мимо бармена, открыла дверь красного дерева и впустила меня в коридор, освещенный электрическим светом. Отсюда можно было пройти к туалетам, а в начале коридора стояла телефонная будка. Трубка лежала на маленькой полочке. Я вошел в будку, взял трубку и подал голос.
— Это издательство «Блиц», Франкфурт. Господин Роланд?
Я узнал голос Марион.
— Привет, крошка. Что у вас там? Почему звоните мне не в отель?
— Я соединяю вас, господин Роланд.
Щелчок, она исчезла.
— Роланд? Это Херфорд.
— Добрый день, господин Херфорд. Что это…
— Никаких вопросов. Так будет быстрее. Вы сейчас все сами поймете. Сначала слово из Библии. Послание к римлянам, глава 12, стих 12: «Утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны». Будьте всегда постоянны в молитве, Роланд.
— Несомненно, господин Херфорд, — ответил я. — Я всегда постоянен в молитве.
— Очень хорошо. И Херфорд поздравляет вас, Роланд!
— Спасибо.
— То, что вы делаете, великолепно. Херфорд в восторге. Фрау Херфорд тоже. Это будет самое громкое дело, которое у нас когда-нибудь было.
— Тьфу, тьфу, тьфу.
— Сейчас с вами поговорит господин Зеерозе. Мы в моем кабинете.
Сразу же раздался хорошо поставленный голос директора издательства, этого всегда великолепно одетого джентльмена с прекрасными манерами.
— Привет, господин Роланд.
— Привет, — сказал я.
— Что это за будка, из которой вы говорите? Совершенно обычная?
— Да.
— Значит, Жюль все правильно сделал. Никто не может подслушивать.
— Вы уверены?
— Да, — коротко ответил он. — Поэтому я и звоню вам сюда, а не в отель.
— Значит ли это, что в отеле…
— Жюль вам все объяснит. Опишите мне на всякий случай Жюля.