По окончании панихиды царь обратился с прощальным словом к убиенным и первый начал засыпать их землею.
Когда насыпали курган, царственными руками водрузил на нем крест с надписью:
„Воины благочестивые, за благочестие кровью венчавшиеся, лета от воплощения бога слова 1709 июня 27-го дня“ и тогда же издал указ „о поминовении убитых вовеки“.
Теперь на кургане стоит другой крест и другая, следующая надпись: „А о Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, была бы жива Россия, вера в благоденствие ваше“».
Диомид заключает свою статью сравнением Петра I с современными ему полководцами Карлом XII, Мальборугом, принцем Евгением, которыми гордится Европа, открывая, таким образом, высоту и превосходство в военном отношении преобразователя России над своими современниками. «В этом убеждает, — добавляет он, — строгое изучение военных событий»{7}.
Перед Петром Великим он преклонялся как перед величайшим и могущественнейшим из гениев.
Одним утром, в первых числах августа, я писала Вадиму:
«Сегодня вечером Доша едет к M-вым, у которых, помнишь, бывши студентом, давал уроки. Он сказал мне о своей любви к Кате M-ой…
Я бы хотела, чтоб Доша был счастлив так, как мы с тобой счастливы.
Любовь — путь к небу. Мне бы хотелось указать на него всему свету».
«Вообрази, Вадим, — приписал в этом письме Диомид, — я сижу подле твоей невесты и пишу тебе, чтобы сказать, что ты будешь счастлив с твоей прекрасной Таней, так счастлив, как только может быть счастлив человек с душой, какая у тебя. Твой Диомид».
В письмах Диомида и Вадима ко мне не раз встречаются ласковые названия, вызываемые их ко мне чувствами и духом времени, идеально восторженное настроение которого проникало все. Я ничего не изменяю в их письмах и записках, писанных не для печати, а для родных и друзей, — они вернее всего очертят этих дорогих мне людей, быстро, но не бесследно прошедших по земле.
«Диомид Васильевич Пассек, — сказано в издании „Кавказцы, жизнь и подвиги замечательных лиц, действовавших на Кавказе“, — занимает одно из видных мест между лицами, пользующимися громкою известностью по отличиям в кавказской войне в царствование императора Николая Павловича»{8}.
Диомид Васильевич родился в Тобольске, 1807 года, учился вместе с братьями своими в тобольском уездном училище, перешел в тобольскую гимназию и кончил там курс. По возвращении из Сибири поступил в Московский университет, на математический факультет, и кончил курс кандидатом.
С малолетства Диомид отличался тупостью и видимой неспособностью излагать свои мысли. Весь организм его был как бы сосредоточен на одном физическом развитии. Он все время проводил в беганье, лазанье по деревьям, заборам, крышам, был очень силен, ловок и весь жил в природе и с природою. Любимой забавою его было доставать с вершин деревьев, на которые он взбирался, как белка, птичьи гнезда, особенно же орлиные, свитые иногда на соснах вышиной в десять саженей; нередко он дрался с орлами и являлся домой в изорванном платье, растрепанный, с восторженным взором победителя. Купаясь в Иртыше, он бросался в реку с крутых, обрывистых, подмытых водою берегов в несколько саженей высоты и переплывал на другой берег. С четырнадцатилетнего возраста способности его стали так ярко развиваться, что в гимназии и университете он был из первых воспитанников. Не имея ни книг, ни записок, по-видимому, не занимаясь особенно усидчиво, он отлично помнил все прочитанное на лекции. Товарищи часто просили его повторить им то, что читалось накануне или еще прежде, и он повторял лекцию почти от слова до слова. Несмотря на то что был математик, он ходил на лекции других профессоров и сближался с выдающимися товарищами прочих факультетов. Свободное время занимался литературой. Окончивши курс в университете кандидатом, Диомид Васильевич, любя особенно математические науки, уехал в Петербург, чтобы поступить в Институт путей сообщения, где в то время читал лекции знаменитый профессор Остроградский. В институте он выдержал экзамен с отличием на прапорщика, с оставлением при институте в должности репетитора.
Поприщем своей деятельности Диомид Васильевич избрал военную службу, в ней видел арену для удовлетворения своих стремлений и достижения целей. Войну он любил не для войны и военную славу не для славы. Девизом его было: благо и слава отечества. «Не тот славен, — говаривал он, — кто гоняется за славой, а тот, за кем слава сама идет».
Тридцати пяти лет от роду, без всякой протекции он достиг славы кавказского героя; вероятно, достиг бы еще большего, если бы безвременная могила не отняла его от России и от матери: он был убит в Ичкерийском лесу при взятии Дарго, 11 июля 1845 года, в несчастную сухарную экспедицию{9}.
В 1836 году Диомид Васильевич, желая поступить в военную академию, обратился с просьбою об этом к графу Толю, но получил в ответ, что пока он управляющим корпуса путей сообщения, то его не выпустит. Только участие графа Владимира Федоровича Адлерберга, лично доложившего о том императору, дало ему возможность достичь этого перехода. Он одновременно выдержал экзамен вступительный и переводный в старший класс. Выдержавши экзамен, писал брату своему Вадиму:
«Друг мой Вадим! Я тебе не отвечал на два письма, и не мудрено — я был чертовски занят, приготовлялся на страшный экзамен, держал его ровно тридцать дней. Теперь все кончил; теперь я свободен, теперь я в усах и в эксельбанте. Еще восемь месяцев пробуду в академии (военной) и прикомандируюсь к генеральному штабу. Теперь мне достаться в капитаны, и тем же чином перейду в штаб, если же буду из отличных, то в гвардейский штаб{10}. Теперь все зависит от меня, а что зависит от меня, то, можно надеяться, будет мое.
Ты писал мне о каком-то проекте; если он пойдет по начальству и исполнение будет зависеть от твоих средств, я берусь, что его утвердят. Как твои ученые труды? Я, по окончании академического курса, надеюсь издать очень важное, серьезное сочинение о военных науках и нового рода географически-статистические карты. Впрочем, если откроется дело в поле, я ни строчки не напишу; я думаю, пишут тогда или те, когда нельзя или неспособны действовать. Адресуй мне в императорскую военную академию. Кстати об академии: не говоря о средствах и пособиях, которые доставляют в этом заведении, оно, по обширности и многосложности предметов и по развитию их, занимает одно из первых мест в ряду высших военных заведений Европы, а по вниманию, какое на него обращает высшее начальство и сам император, я уверен, скоро будет первым заведением в Европе. Я говорю не пристрастно, нет, я чужд пристрастия и ничто не вынуждает меня воздавать похвалы, — последствия оправдают мое мнение. Я горжусь именем академика, и когда чем бы я ни был на всех ученых трудах моих буду подписываться воспитанником императорской военной академии. Твой навсегда Диомид».
Кончивши курс в военной академии, Диомид Васильевич был выпущен капитаном с причислением к генеральному штабу и по собственному ходатайству был прикомандирован для узнания фронтовой службы к образцовому кавалерийскому полку. В 1838 году был переведен в генеральный штаб; в 1839 году назначен в штаб пехотного корпуса, который находился в Москве[127].
В августе того же года он участвовал в маневрах бородинской годовщины. После бородинских маневров, горя потребностью деятельности, он просился в хивинскую экспедицию с графом Перовским, но это не удалось{11}. В 1840 году, по его прошению, опять благодаря участию генерал-адъютанта графа Владимира Федоровича Адлерберга, был переведен на Кавказ, где он находился в постоянных экспедициях и скоро сделался известным своею храбростию, стойкостию, тактическим взглядом, стратегическими соображениями и быстрым усвоением характера и свойств своеобразной, трудной горной войны.
Боевую школу свою Диомид Васильевич начал в Дагестане, под начальством известного своими заслугами и храбростию генерала Клюки фон Клюгенау. Клюгенау скоро его понял, оценил как его военные способности, так и высокое военное образование, относился к нему, как к другу и советнику, и принимал в своей семье, как родного[128].
Числясь при отдельном кавказском корпусе, которым командовал граф Головин, в 1840 году Диомид Васильевич участвовал в поражении Шамиля в Гимринском ущелье, во взятии штурмом завалов, укреплений, пещер и занятии с боя селения Гимры, за что произведен был в подполковники{12}. В первом военном собрании под председательством графа Головина Диомид Васильевич возбудил против себя его гнев за резко высказанное мнение. Это случилось по следующему поводу: граф Головин, сам командовавший экспедицией, углубившись в горы, разбил горцев, после чего собрал совет, на котором было предложено: считать ли экспедицию конченною и идти обратно в зимние квартиры или идти вперед. Диомид Васильевич высказал мнение, что необходимо обеспечить и укрепить за собою пройденные пространства и по случаю паники горцев и благоприятного времени, листопада, продолжать поход немедленно. Головин был мнения противного, основываясь на том, что предстоящие при этом потери могут помешать желаемому результату. Тогда Пассек, обратясь к графу, спросил его:
— Так какая же была цель предпринимаемого вами похода? — и прибавил: — Разбивши горцев, оставить в их руках взятые с боя места и идти назад, значит явно отступать, это просто было бы бесчестием для русского оружия.
Головин напомнил Пассеку, что он здесь в числе состоящих на военном положении. На это Пассек ответил;
— Расстрелявши меня, вы прибавите только разве еще одну незавидную страницу к истории командования вами на Кавказе, — и затем немедленно пошел вон; выходя из палатки, он громко сказал слово, выразившее особенно резко его мнение о военных способностях Головина.