Через расспросы и лазутчиков Пассек знал о положении неприятеля и что к той горе, на известную высоту подъема, есть тайная обходная тропа. По этой тропе, ночью, он повел своих охотников, а чтобы никакой звук не выдал их движения, приказал всем обвязать обувь и оружие. Расщелины и пропасти они одни перепрыгивали, другие переходили, перекинувши доски. Выведя отряд на сказанную высоту, он приказал сделать залп и ударил в штыки. Горцы, находившиеся выше, пораженные неожиданностию, смешались; бывшие ниже пришли в ужас, видя над собою русских, — растерялись и думали только о спасении.
Занятие горы Анчи-Меер открыло нам доступ из Салатавии в Гумбет, а из Гумбета в Андию через высокий перевал Речель, по обрывам глубоких пропастей, дремучим Ичкерийским лесом — в Дарго. Отсюда армия шла двумя колоннами и 10 июня прибыла к урочищу Горол-Даху. В шестом переходе 14-го взяли и перешли Андийские ворота, дошли до Гогатль, Анди и далее. Все время Диомид Васильевич командовал авангардом. В Анди князь Александр Иванович Барятинский шел впереди авангарда, был ранен в ногу и отвезен в Темир-Хан-Шуру. В Гогатль пробыли до 20-го, оттуда был поворот в Ичкерийский лес, за которым крылось Дарго.
В эту экспедицию Диомиду Васильевичу пришлось перенести тяжелое событие. Идя в авангарде по начертанному плану, конечно, верно им понятому, он считал необходимым обеспечить левый фланг, а при повороте на Дарго и тыл армии от горцев, сосредоточившихся при Зонак-Баке в области Технуцал. Это движение сопровождалось значительной потерей нижних чинов, виною которой была неожиданно поднявшаяся метель, выпавший снег выше пояса и такой страшный холод, что люди замерзали. Этому фланговому движению, еще до возвращения Диомида Васильевича из похода, увенчавшегося полным успехом, в глазах графа придали такой характер, как будто бы он, увлекшись преследованием неприятеля, слишком далеко завел свой передовой отряд, который, не имея при себе достаточно продовольствия и внезапно захваченный холодом, понес большие потери и что это же было причиною замедления в доставке провианта — и т. д. Действительная же причина обвинения крылась в неприязненных отношениях к Пассеку одного из влиятельных лиц при графе. Выступая и в эту экспедицию, Пассек открыто осуждал распоряжения главного штаба. Граф эту потерю поставил в вину лично Диомиду Васильевичу.
Не желая играть пассивной роли, Пассек просил графа дать ему отпуск в Петербург; он хотел исполнить давно желанное намерение лично представить императору свой законченный план покорения Кавказа. Граф отказал.
6 июля, не дождавшись транспортов, вступили в грозный, памятный Ичкерийский лес, бывший всегда кладбищем тысячи русских; при вступлении в лес, возле самого графа, был убит из его свиты генерал Фукс. Лес прошли, оставивши в нем до двух тысяч трупов; а выходя из него, увидали Дарго, объятое пламенем, и самого Шамиля с массами горцев на горах, высившихся над долиною, где догорало Дарго.
Ичкерийский лес, состоящий весь из вековых чинар, поросший густым кустарником, представлял сплошную массу поперечных горных спусков и подъемов, с обеих сторон окаймленных пропастями; переход через него был возможен единственно по узкой дороге, доступной для проезда одной арбы. В лесу были наскоро устроены горцами деревянные и каменные завалы. За каждым деревом, кустом, камнем, на деревьях крылись враги.
За пропастями с обеих сторон дороги поставлены были орудия, которыми громили наших перекрестным огнем, нашим же невозможно было держать даже и цепи. Горцы, угадывая цель экспедиции и видя, что наши войска идут без запасов и без достаточного количества артиллерии, не бывши еще в полном сборе, пропустили их через лес, и не действовали с таким ожесточением, как в сухарную экспедицию, хотя и наносили страшные потери, торжествуя, что армия наша, пройдя лесом, очутится в Дарго в безысходном положении.
По выходе из леса наши стали лагерем. Шамиль с неприступных высот начал пускать ядра по лагерю. Граф поручил Пассеку сбить с высот скопища Шамиля — и они были сбиты со всех позиций.
По очищении высот, ввиду полного недостатка во всем и огромной свиты, в числе которой находился и брат императрицы, граф Воронцов собрал военный совет.
Сущность вопроса, предложенного графом на совете, состояла в том: что делать, куда идти? Мнение графа было — запастись достаточным количеством провианта и идти на Герзель-Аул. Большей частию согласовались с графом, различествовали только в избрании пути. Диомид Васильевич высказал мнение следующее: «По всем моим соображениям, — говорил он, — необходимо идти обратно, так как цель достигнута — Дарго взято, но, для того чтобы отвлечь горцев от леса, необходимо сделать сильную диверсию по направлению к Герзель-Аулу и, переменивши фронт, немедленно пройти лес обратно, куда к тому времени, вероятно, будет доставлен и провиант. Сделавши это, мы не только не потеряем все пройденные и завоеванные нами места, так важные по своему значению и своим последствиям, но можем стать на них твердою ногою и навсегда закрепить их за собой…»
На, это граф возразил, что такое движение было бы равносильно отступлению. «В истории войн, веденных великими полководцами, — отвечал графу Диомид Васильевич, — не найдется подтверждения заключению вашего сиятельства, напротив, идя на Герзель-Аул, прямо к нашей границе, и оставляя в руках горцев завоеванные нами местности, мы действительно будем отступать; новый же поход через Ичкерийский лес за артиллерией, боевыми снарядами, провиантом, вьючными лошадьми и проч., которого так жадно желают горцы, не принесет никакой пользы и увенчается только гибелью отряда; дальнейший же поход к Герзель-Аулу, через дикие пустыни, укрепленные, неприступные местности, каким бы путем ни пошли, — бесславно и бесплодно погубит армию, и кампания потеряет всякий смысл. Надобно, граф, знать врага и горную войну», — добавил Пассек. Граф, видимо недовольный высказанным Диомидом Васильевичем, остался при своем убеждении, и для исполнения своего плана нарядил экспедицию, известную под печальным названием «сухарной», и тут же объявил, что авангардным начальником этого отряда назначает генерала Пассека, на что последний громко добавил: «На верную смерть!». Затем, подойдя к графу, просил позволения проститься с войском, и для возможного успеха этой экспедиции убеждал его составить отряд хотя наполовину из опытных боевых кавказских полков. Граф разрешил ему исполнить свое желание, но назначил в отряд всего только две роты кавказцев. Колонною командовал Клюки фон Клюгенау, арьергардом — храбрый, достойный генерал Викторов.
Надобно заметить, что тогда значительную часть сил кавказской армии составлял недавно прибывший 5-й корпус, под начальством генерал-адъютанта Лидерса; весь состав нижних чинов этого корпуса был совершенно нов в боевой кавказской жизни и трудной горной войне. Из этих-то войск корпуса и был составлен отряд. Авангард сломил бешеное сопротивление горцев, брал завал за завалом и шел быстро вперед, за ним двигалась колонна, арьергард же при вступлении в лес был отчаянно, с страшным гиком атакован горцами в шашки, штыки у наших не были примкнуты к ружьям. Викторов, не знакомый с характером горной войны, был смертельно ранен и велел себя бросить, — арьергард почти весь на глазах наших был истреблен; на место его был послан новый.
Когда горцы увидали, что им нельзя удержать отряда и выморить в этот раз армию голодом, тогда они, уже без особых потерь для нас, пропустили отряд, рассчитывая на гибель его при обратном движении.
Отряд сухарной экспедиции, предполагая по выходе из леса найти транспорт на месте, рассчитывал забрать все необходимое и быстро возвратиться в Дарго. Расчет был — не дать времени горцам собраться в лесу еще в большем количестве и укрепиться в нем. К несчастью, отряд, выйдя из леса, должен был ожидать прибытия транспорта. Прибыла только часть его, когда же прибудет остальной транспорт — оставалось в неизвестности.
Горцы как нельзя лучше воспользовались этим промедлением; они прибывали целыми массами и устраивали в лесу завалы и засеки. Срубая огромные чинары, они сваливали их поперек дороги и укрывали ветками; сносили груды камней, строили каменные завалы и также укрывали ветками. Всех каменных и деревянных завалов было двадцать, расположенных вдоль по дороге, на расстоянии двух верст, в самой густоте леса, начиная две с половиною версты от Дарго. Диомид Васильевич, узнав от лазутчиков о положении леса и по увеличивавшемуся шуму и гулу в лесу заключив о степени угрожавшей опасности отряду на возвратном пути, предложил генералу Клюгенау отправить в главную квартиру двух охотников с тем, чтобы просить немедленно выслать им навстречу два батальона, как только они скинутся и сделают залп. Этим маневром он рассчитывал отвлечь силы неприятеля от отряда и дать им возможность ударить в тыл завалам. Два юнкера взялись это исполнить, и исполнили, но, вероятно, опоздали. Высланные из Дарго батальоны вступили в лес, когда уже не могли принести никакой пользы; вслед за авангардом, остатки колонны и арьергарда в беспорядке спасались из леса.
Вьючные лошади, особенно гвардейских офицеров, часто с предметами комфорта и роскоши, были для горцев лакомыми предметами наживы. В эту экспедицию их было особенное обилие. Диомид Васильевич настаивал их оставить, но Клюгенау не согласился, ссылаясь на приказание графа. «Если так, — сказал Пассек, — то имейте в виду, что вьюки все-таки достанутся горцам, и достанутся как трофеи».
— Да мы-то не будем виноваты, — отвечал Клюгенау.
Осыпав лес картечью, отряд 11 июля вступил в него. Меткие пули горцев градом посыпались на наших; офицеров выбивали на выбор. Отряд, не видя неприятеля, все больше и больше редел. Русские падали массами, слышались только стоны раненых и умирающих, и повсюду царствовала смерть. Не бывавшие в делах нижние чины дрогнули от ужаса.
Авангард каждый шаг брал с боя и шел вперед. Напрасно набрасывают тень на Диомида Васильевича, говоря, что движение колонны замедлялось тем, что он не приказывал разбрасывать завалов. Напротив, всякий раз, как только он брал каменный завал, его разбрасывали, но горцы сейчас же по проходе его сооружали. Вырубать же наваленные чинары было нечем. Очевидно, генералу Клюгенау вместо этой гибельной операции следовало уничтожить и бросить все, что затрудняло движение колонны. Кроме того, завалы начинались с половины леса, а колонна была расстроена еще до подхода к ним. На колонну налегли всей тяжестью главные массы неприятеля. Из пропастей и ущелий они бросились в шашки отбивать вьюки, забирали все, что только было можно, и скатывали в пропасти, офицеров недоставало для командования, унтер-офицеры принимали начальство над остатками рот. Генерал Клюгенау пришел в смущение и послал за Диомидом Васильевичем. Пассек сдал командование Беклемишеву и немедленно прискакал к колонне. Она была в полном расстройстве. Он помог генералу Клюгенау восстановить в ней порядок и двинулся с колонною вперед. Ему приводилось составлять передовые шеренги из боевых солдат, чтобы одушевлять не бывших в сражении. Сам он шел спиной вперед, обращаясь лицом к солдатам и ободряя их словами. Говорят, на нем были прострелены во многих местах полы сюртука и фуражка. Заметивши, что силы неприятеля увеличиваются и начинают переходить в наступление, он заключил, что горцы, сопротивлявшиеся авангарду и преследовавшие его, стягиваются прот