[99]. Какие огромные агенты теперь, я давно его знаю, ездил с ним в омнибусе.
Затем он стал просить шляпу. Наталья Алексеевна отвечала, что шляпа в шкафу. Тогда он стал собирать одеяло и делать форму шляпы. Руки у него дрожали. Он передал одеяло Наталье Алексеевне, говоря:
— Натали, держи. Я возьму наши вещи и пойдем. Возьмем с собой Тату. Я готов.
Затем он опять требовал омнибус или карету. Дыхание становилось все труднее и труднее, слова менее ясны, он перестал говорить.
Время было за полночь.
Вероятно, жажда его мучила. Он несколько раз хотел взять в рот одеяло.
Наталья Алексеевна поняла, что он хочет пить, и сказала Тате:
— Дай ему выпить с ложечки.
Раза два Александр взял охотно, потом не мог или не хотел.
Он дышал все тяжелее и тяжелее. Моно помог положить его повыше, чтоб он мог легче дышать. Затем позвал Ольгу и Лизу, которые также спать не могли.
Все стали кругом его кровати. Тата держала его правую руку. Взоры Александра были обращены на нее. Натали держала его другую руку. Ольга и Лиза стояли возле кровати. Мейзенбуг позади, Моно у ног. Пробило два часа. Дыхание становилось реже и реже. Тата попробовала дать ему пить, но Натали сделала ей знак, чтоб не тревожить его. Дышал он тише, реже. Наконец наступила та страшная тишина, которую слышно. Все молчали, как будто боясь нарушить ее.
— C'est fini[100], — сказал Моно.
Дети, рыдая, выбежали в другую комнату. Моно привел Лизу к Наталье Алексеевне. Она погладила се по голове и поцеловала. Она думала о Тате и как будто забыла обо всех, потом вскрикнула:
— Герцен умер! умер Герцен!
Слова эти звучали дико ей самой. Она обняла Лизу, говоря:
— И навсегда мы одни.
Тата бросилась к ним, обняла, прижала их к сердцу и сказала:
— Я никогда вас не оставлю.
По кончине Александра Ивановича Герцена
В начале 1870 года однажды вечером чувствовала я какую-то неопределенную, тревожную тоску и желание читать «Московские ведомости», которые почему-то в этот день замедлили мне принести. Нетерпенье мое читать их дошло до того, что я послала горничную к соседям нашим Дараган с просьбою прислать мне газеты, если они их получили и прочитали. Спустя несколько минут девушка подала мне «Московские ведомости», развернутые, по-видимому, на том самом месте, которое читали, и первое, что мне бросилось в глаза, была публикация о кончине Александра Ивановича Герцена в Париже, Rue Rivoli, № 17[101]{4}.
Я не верила глазам своим. Руки у меня дрожали до того, что я то опускала газету на стол, то снова брала в руки и перечитывала объявление. Не ошибка ли, не шутка ли, думала я, перечитывая объявление, перелистывая газету. Горячие слезы катились из глаз моих, и тысячи воспоминаний воскресали в душе.
Детьми и отроками входили мы в жизнь, взявшись за руки; полные восторгов вступали в юность.
Потом широко расходятся пути наши, но взгляд мой на него, но чувства мои к нему остались те же.
Да будет мир душе твоей, Саша, говорила я вся в слезах; юная жизнь твоя так светло вплеталась в мою простую жизнь, что, начав писать мои воспоминания в годы несчастия как спасение от нестерпимой боли души, я не могла миновать тебя. На пороге жизни ты встретился мне младенцем и ребенком, среди игрушек и баловства; отроком — с открытой шеей и книгою в руках; юношей— с стыдливым взором и огненной речью. Ты держал надо мною венец в церкви; вместе со мной принимал последний вздох моего Вадима, вместе со мною плакал. Будь же помянут мною и жаркими слезами, и теплой молитвой, и всепримиряющим словом любви.
Примечания
Эта глава, как и следующая, в PC не печаталась. Обе они были написаны для отдельного издания третьего тома. Пассек, очевидно, хотела этим придать новому тому своей книги большую самостоятельность и композиционную цельность. Для этого ей и понадобились вводные главки, материал для которых пришлось заимствовать из известного уже читателю второго тома «Из дальних лет». Настоящая глава частично совпадает с началом главы 43 «За границей».
{1} Эпиграфы из стихотворения Огарева «Я наконец оставил город шумный…» (1856): первый — из пятой строфы, второй — из второй строфы.
{2} Пассек выехала с сыном Владимиром и племянником Ипполитом. Старший сын Александр уехал раньше их.
Начало главы — выезд и жизнь в Дрездене — представляет собой новый вариант рассказа, уже известного по главе 43. Последующие страницы — Гейдельберг, Берн, Женева — сокращенная перепечатка текста из той же главы,
{1} Эпиграф из стихотворения Огарева «Дорога» (1841),
{2} См. выше прим. 27 к главе 43.
Готовя третий том для отдельного издания, Пассек составила настоящую главу из трех глав журнального текста: «Сон в весеннюю ночь», «В Стаффорд-Гаузе» (обе в PC, 1882, № 6, помечены номерами 37 и 38 как продолжение глав второго тома) и «В Швейцарии» (PC, 1886, № 2 как первая глава третьего тома). В начало новой главы, оставшейся без названия, Пассек ввела дополнительные страницы — подробный рассказ о поездке за границу в 1873 г. и о событиях, предшествовавших ее встрече с Огаревым. Далее она использовала журнальный текст — переписка с Огаревым, ее приезд в Женеву и беседы с ним и, наконец, заимствованный из «Былого и дум» эпизод о пребывании Гарибальди в Лондоне, данный ею как устный рассказ Огарева. По сравнению с журнальной публикацией рассказа о Гарибальди Пассек частичными переделками и сокращениями несколько нарушила смысловую связь, а исключением начала главы «В Стаффорд-Гаузе» еще больше запутала логику повествования. Опираясь на журнальную публикацию и в соответствии с «Былым и думами», мы восстанавливаем по тексту PC правильную последовательность рассказа о Гарибальди и вводим выпущенное в отдельном издании начало главы «В Стаффорд-Гаузе».
{1} Эпиграф — неточная цитата из стихотворения Огарева «Младенец» (1841).
{2} Контрольные снаряды Штумпе устанавливались акцизным ведомством на каждом спиртовом заводе для точного определения количества выработанного спирта, подлежащего обложению акцизом.
{3} Справка с перечнем дошедших до нас писем Огарева к Пассек помещена в ЛН, т. 63, стр. 641–646. В ней указаны время и место публикации каждого письма, при наличии автографа названо место его хранения; в отношении недатированных писем дано мотивированное определение (точное или приблизительное) времени их написания. Ниже в примечаниях к каждому приведенному у Пассек письму Огарева мы указываем его порядковый номер в перечне, не повторяя здесь имеющихся в нем справочных данных.
О настоящем письме см. в справке ЛН под № 14.
{4} Речь идет о «Записках русского помещика» (см. в наст. томе Приложение 1).
{5} См. в справке ЛН под № 2.
{6} В своем письме Пассек просила прислать ей на время том «Былого и дум», нужный ей для справок при работе над воспоминаниями.
{7} Отрывок из письма от 6 апреля 1873 г. См. в справке ЛН под № 13. С этим письмом Огарев выслал вторую главку «Записок русского помещика». Огарев ошибочно назвал автором романса «Я жду тебя…» Алябьева: музыка к этому романсу была написана И. И. Рейнгардтом.
{8} См. в справке ЛН под № 18.
{9} См. в справке ЛН под № 16. «Натали с детьми» — Н. А. Тучкова-Огарева со своими племянниками, детьми Е. А. и H. M. Сатиных, которые приехали в Швейцарию для лечения.
{10} См. в справке ЛН под № 10. Разумеется, Пассек не могла и думать о том, чтобы ввести в свои записки хотя бы отрывки из автобиографической поэмы Огарева «Тюрьма», в которой он вспоминал о своем аресте и заключении. В февральской книге PC, которую Пассек послала Огареву, были напечатаны главы 5, 6 и 7 ее воспоминаний.
{11} В февральском письме 1873 г. Пассек благодарила Рейхель за присланное начало ее воспоминаний и убеждала продолжать эту работу (см. ЛН, т. 63, стр. 580–581).
{12} Речь идет о главах пятой части «Былого и дум», составляющих «Рассказ о семейной драме». Полностью эти главы впервые были опубликованы в 1919 г., в т. XIII собр. соч. Герцена под редакцией М. К. Лемке.
{13} Письмо Рейхель относится к зиме 1873 г. В «пражской коллекции» сохранились письма Пассек к Рейхель, но среди них нет того, на которое отвечает здесь Рейхель.
{14}On chamborise trop — то есть там слишком активны сторонники восстановления монархии во Франции. Граф Шамбор, представитель династий Бурбонов, был тогда выдвинут в качестве претендента на престол. После разгрома Коммуны возможность победы монархистов была реальным вопросом французской политической жизни,
{15} См. в настоящем томе Приложение 1. Упоминание о Рейхелях в «Полярной звезде» почти совпадает с текстом настоящей главы.
{16} Имеется в виду встреча в Англии в 1861 г. (см. главу 47).
{17} См. в наст. томе Приложение 1.
{18} Автограф стихотворения «Ожидание» неизвестен. Автограф «Вопроса» находится в ЛБ. В начальной строке третьей строфы этого стихотворения Пассек по цензурным причинам опустила слова «и в бога».
{19} См. выше прим. 7 к наст. главе.
{20} Стихотворение Огарева, посвященное Гарибальди, остается неизвестным. «Отрывками в стихах о своей жизни» Пассек называет поэму «Матвей Радаев». О ней и о переданных ей письмах Герцена к Огареву см. ниже, прим. 37 и 38 к наст. главе,
{21} Выражение «сновидение в весеннюю ночь» (по аналогии с комедией Шекспира «Сон в летнюю ночь») Герцен употребил в «Былом и думах» (Г, т. XI, стр. 256). Эпиграф — неточная цитата из «Былого и дум» (там же, стр. 291). Приезд Гарибальди в Лондон почти совпал с празднованием трехсотлетия со дня рождения Шекспира (23 апреля 1864 г.). Это и дало Герцену повод ввести в рассказ о Гарибальди ряд шекспировских мотивов. Всю эту часть главы Пассек заимствовала из «Былого и дум», преимущественно из главы «Camicia rossa» (Г, т. XI, стр. 254–291); частично ею были использованы и другие главы — «Горные вершины» (там же, стр. 18–21) и глава 37 пятой части (Г, т. X, стр. 72–73).