{5} и десятки учебных заведений, где наготове стоит целый корпус войска, была границей России, и не по одному только имени была Украиной. За этой Украиной тянулись пустынные степи…
Подверженные беспрестанным набегам татар, в соседстве с Малороссией, кипевшей войною, украинцы жили точно в военном стане; самые земледельцы ходили не безоружные за своим плугом. Малая обеспеченность собственности и неизвестность в наслаждении жизни заставили их укрепить свои слободы, преобразовать их в города, сделать вокруг них насыпи, иные обвести стенами и составить из себя постоянное войско.
Первые из этих укрепленных слобод были Харьков, Ахтырка и Сумы; к ним причислены остальные села, местечки и деревни. По этим трем открывшимся городам названы три слободские полка: Харьковский, Ахтырский, Сумский.
Вскоре харьковский полковник Г. Донец построил Изюм.
Так возникли первые города Украины с их военным устройством.
Все жители этой страны разделились на полки, вся земля, ими занимаемая, со всеми селениями, местечками и деревнями была приписана к четырем полковым городам: Харькову, Сумам, Изюму и Ахтырке.
Главой каждого полка был полковник, избирался старшинами и чиновниками всего полка. В полковники могли быть избраны и из рода простых казаков; но заметно, что выбор падал больше на фамилии дворянские, вышедшие из Польши: так, в Изюмском были почтены выбором фамилии Кондратьевых и Захаржевских, в Харьковском: Квиток и Куликовских.
Власть полковника была так велика, что он жаловал землями и мог наказывать преступников смертью. Каждый полк делился на сотни.
Сотнями распоряжались сотники. В их власти были сотенные атаманы, асаулы (должность полкового адъютанта), хорунжие (охраняли полковые значки) и писаря, В полковых городах были пушки, к ним определялись пушкари.
Таково было военное устройство Украины. Оно возникло из самых обстоятельств и носило на себе отпечаток простоты и бурной военной жизни.
Привольно жили слободские поселенцы, охраняемые военным устройством. До них не доходило угнетение поляков, их не касалось насилие самих начальников, потому что и земледелец и полковник равно были необходимы друг для друга: опасность, защита, довольство были для них общими. И простой казаки полковые чиновники почти ничем не различались. Кто был сегодня казаком, тот завтра мог сделаться асаулом и даже сотником. Сегодня он пахал землю, а завтра распоряжался войском, и для него были готовы сотни земледельческих рук. Все зависело от личных достоинств, обстоятельств и службы.
Богатство страны доставляло все средства обеспечения.
Различные промыслы, торговля, винокурение — все отправлялось свободно, беспошлинно. А полки Изюмский и Харьковский, пользуясь местоположением, по воле занимали южные пустые степи, распространяли на них скотоводство, пахали, косили и беспрепятственно употребляли земли под хозяйственные заведения.
Только с 1732 года проведена Украинская линия от устья Ореви до Северного Донца, и по ней поставлены укрепления, населенные великороссийскими жителями: это обозначило границы слободских полков.
Еще больше определились их владения на правом берегу Донца поселеньем колонии сербов, вышедших в 1752 году из Австрийской империи под начальством Шевича и Депрерадовича.
В 1669 году царь Алексей Михайлович оставил прежние права за казаками. Петр Великий подтвердил привилегии казаков.
Вместе с тем всеизменяющий гений Петра коснулся и некоторых из их преимуществ. Он потребовал от казаков определенности в их военном устройстве.
Вскоре избрание полковников стало зависеть от утверждения государей; все полки были отданы в распоряжение генерала; все гражданские дела поступили в ведомство белгородской провинциальной канцелярии.
После Полтавской битвы Петр оставил в Украине пятнадцать полков под начальством князя Репнина и назначил украинским дивизионным генералом Петра Матвеевича Апраксина. Ему были поручены и слободские полки».
Этот период времени Вадим считает началом поселения в Украине русских крестьян, так как некоторые из дивизионных слободских начальников, получивши в Украине деревни, поселяли здесь своих великороссийских крестьян. Так, фамилия Апраксиных владела Нижним Салтовом и некоторыми деревнями, из которых были и русские.
Впоследствии времени переселились сюда из Венгрии фамилия Хорватов, из России — фамилия Пассек, из Валахии — Кантемиры и Куликовские[71].
Большая же часть переселения произошла при совершенном присоединении Украины к России.
Постановления при императрицах Екатерине I и Анне Иоанновне коснулись всех сословий и всей жизни украинцев и с каждым годом сливали Украину с Россией. Императрица Елизавета Петровна увеличила комплект рядовых и позволила недовольным на решения полковых канцелярий жаловаться в Белгородския губернии, в Юстиц-коллегию и переносить апелляции в сенат.
Обрадованные этой грамотою, полковые начальники дополнили каждый полк назначенным числом рядовых и, по собственному желанию, учредили для каждого полка особенный мундир. Этим нововведением сделали шаг к наружному сближению казаков с великороссийскими войсками и обозначили, что Украина уже носила в себе самой семя своего изменения.
Затем постепенно отменялись разные привилегии и повелено было набрать из казачьих семейств слободский гусарский полк.
Все предвещало, что решительный час преобразования Украины близок.
При Екатерине II слободские полки переименованы в гусарские.
С этого времени вся Украина, как живая, неотъемлемая часть организма целого государства, привитая к нему устройством военным и гражданским, должна была сочувствовать его жизни и подвергаться его общим изменениям.
Чтобы глубже вникнуть в жизнь Украины, говорит Вадим, надобно проследить ее в самом ее источнике, в племени малороссийском, и с любовью обращается к Малороссии, как это можно видеть из начала главы и из краткого извлечения, сделанного мною из его «Путевых записок», для того чтобы, указавши его взгляд на Малороссию, перейти к протекшей и настоящей жизни Украины, куда судьба привела нас с Вадимом в 1834 году.
Еще во вторую поездку свою в Украину, по делам семейства, Вадим в нескольких письмах познакомил меня с этою страною. Впоследствии эти письма частию вошли в состав его «Путевых записок»{6}.
«Какие мечты пробуждает во мне Украина! — писал мне Вадим из села Спасского в 1833 году. — Как сильно сочувствует душа моя ее бурной, изменчивой судьбе, ее безмолвным курганам, ее неразгаданным изваяниям! и весь я влекусь думами к ее минувшей жизни, к ее воинственным ордам и раздолью природы. Мне кажется, передо мной еще прежние широкие равнины и степи от возвышенного берега Донца через Днепр идут к берегам моря Каспийского: по ним едва катятся чистые воды их рек; поля застланы зелеными коврами, оживлены рассыпанными по ним табунами; темные леса и рощи тянутся широкой полосой к полтавской границе. Почва этих степей песчана, вкуса морской воды, усеяна солончаками и раковинами. Это обратило внимание натуралистов; Тур-нефорт первый заметил, что было время, когда пролив Константинопольский не существовал, море Черное не соединялось с Средиземным и земля разорвалась от землетрясения или от сильного напора воды.
Почти спустя столетие после Турнефорта наш Паллас подтвердил его догадку доказательствами{7}. Кто не задумается, бродя по этим безбрежным для взора степям, зная, что они были некогда дном обширного моря, что здесь беззаботно покоились морские чудовища, а там, в высоте, где вьется теперь жаворонок, сыпля на землю звонкие песни, там завывала буря, вздымала волны, и погибавшие пловцы страшились упасть на эти роскошные равнины.
Это море захватывало часть нынешней Украины.
Ты не можешь себе представить, Таня, того впечатления, которое произвел на меня дивный вид с горы Нижнего Салтова; под горой Донец, равнины и степи, с разбросанными деревнями, тонут в вишневых садах, а мне, полному дум прошедшего, казалось, я стою на высоком утесе: равнины — море, деревни — суда! на море штиль, ничто не трогается; порой на горизонте безмерного пространства как бы всплывавшая телега казалась чудовищем; рассыпанные стада — морскими птицами.
Да, украинские степи казались мне затихнувшим морем!
Море это извергнуло тысячи чудовищ на берег нашего отечества — извергнуло набеги половецкие.
Половцы врывались в наши пределы, пепелили города и селенья, уничтожали леса, брали пленных, которых редко обращали в рабство, а больше меняли на золото; но завоевать России не могли — это было противно элементу их кочевой жизни.
Когда исчезло племя половцев, украинские степи запустели, только половецкие кумиры[72], покинутые своими поклонниками, стояли одинокие, забытые; их заносило снегом, они зарастали травой, местами курганы, как часовые, стерегли свое пустынное жилище; порой крымцы делали набеги через обезлюдевшие равнины; орел, в высоте, сливая круг за кругом, ширялся над стадом драхв или гусей, да пустынный ветер шумел и волновал песчаное море.
Украина запустела!
Пусто бывало в Украине, когда покидали ее половцы; пусто бывало, когда татары, рассеявши половцев, привольно гуляли по обширному пепелищу; но никогда не бывало в Украине такого запустения, как во времена владычества Польши над Южною Россией. Тогда Украина обезлюдела, и редко заходил сюда человек.
Кто же первый решился основать здесь постоянное жилище? Что привело в пустынную, дальную страну, беззащитную от набегов крымцев и ногайцев?
Привели — угнетения».
«Украина — чистое произведение Малороссии — до сих пор удержала характеристику своего происхождения.
И теперь в Украине существует отдел в семействах, и теперь язык сохранил свою национальность, даже влияние чужеземного Запада. Слова: крейда, шмак, шлях, шмальц и проч. отзываются влиянием Польши и Германии.