6. VІ. Полошково. Лето. Расцвело все что только могло. Зелень вобрала все что можно было из землицы. Прислушаешься, и кажется, слышно, как сосет зелень соки.
11. VІ. .Три МиГа из-за Москвы гнали «Хейнкеля-ІІІ». Уже опустили его с шести тысяч до трехсот. Летят и подкручивают усы:
— Мы его сейчас положим.
Возле Подольска повстречались «харрикейны». Один развернулся и сбил «Хейнкеля-ІІІ». МиГи сели и не могут сдержаться.
— Столько гнали. Пусть теперь летят. Ты гони, а они перехватывают.
7. VІІ. Дерягино. Второго июля переехали на новое место и попали в 651-й БАО. Старший врач здесь уже другой, остальные те же. Встретили хорошо.
5-го началось наступление немцев на Орловском, Курском и Белгородском направлениях. Пока ничего не известно, но немцу дали хорошо.
15. VІІІ. Получили почти все машины. Сразу растерялись.
— Людей маловато.
На душе как-то тяжело, и непонятно, откуда что взялось, что этому причиной.
На дворе дождь, а шинель кто-то украл. Думаем идти вперед.
8. Х. Сидим на шоссе недалеко от Рославля. Испортилась машина. Вчера ремонтировали два раза. Вокруг один и тот же рисунок: сожженные деревни, угнанные в плен люди. Однако всюду говорят одно: если бы не наши, немцы давно убежали бы. Жандармы, полицаи выдавали наших людей. С пленными расправлялись, как со скотиной. Многие жили с немцами, у многих есть уже маленькие «фрицы». На варшавском шоссе взорваны все мосты. Вдоль дороги могилки, огороженные белыми березовыми прутами. Там, где жили немцы, все сделано из березы: забор, ворота, лавки.
Снова сидим на дороге. Я вспоминаю, что приблизительно в этом месте мы отдыхали в июле 1941 года, когда я работал в комиссии по мобилизации в Смоленской области. Тогда стоял жаркий летний день, полный тревог и разочарований. Тяжело было сказать, что произойдет через час. Могли налететь самолеты и разбить все. Шоссе тогда пустовало, поблескивая черным гудроном на солнце. Сейчас по ней сильное движение. Телеграфные столбы спилены, подорваны. Мостов нет. Идут и едут в разные стороны люди. Знакомых нет, да и сложно их здесь встретить. Назойливо крутится вопрос:
— Застану я дома своих? Живые они или нет?
И на душе тяжело-тяжело.
Шаталово. Осталось одно название от городка. Все взорвано. Обслуживает 177-й БАО. Дежурит Шура Петкевич.
Наш дом еще далек, далек.
Он там, за боем, там, за дымом,
Он там, где тлеет уголек
На пепелище нелюдимом.
Он там, где, нас уставши звать,
Босая, на жнивье колючем,
Все плачет, плачет, плачет мать,
Все машет нам платком горючим.
(К. Симонов. «Возвращение»)
16. Х. Самолеты все добили. Сегодня полетели на «дугласе» в Москву за новыми.
В голове пусто, как никогда. Жители со мной. Каждый — темная капризная республика. Шерстнев — болтун и обжора. На женщин падок, как муха на струп, без разбора. Борташ, думает, что пуп полка. Иванов ничего не думает. Нужно писать, писать, но нет условий. Потом.
7. ХІІ. Хламово. Поужинал и топлю печь. В столовой принимают вещи и другое. За это время мы проехали много. Были в Прикуповце, Поломе (рядом Бел. Горки), потом переехали сюда. Подобной ямы и черт не знал. Ничего нет. Негде и палки вырвать. Да ладно. На старте дежурит Марья Михайловна, в три обхвата молодица.
— Ты откуда?
— Из Балашова.
— А фамилия?
— Балашова.
Ничего не прибавишь.
4. ХІІ. Зима сильно пристегнула нас к Хламово. Отсюда нескоро вырвешься. Снег падал несколько раз, таял, шел дождь. Вчера весь день мело. Сегодня распогодилось, взялся мороз. Наверное, будет зима, несмотря на то, что снег налез во все щели. Зима. Зима.
12. XІІ. Даниловка. Переехали на аэродром Ржавка и окончательно зазимовали. Обслуживает 72-й БАО.
18.V.44. Смоленск. В эту ночь был налет. Понес меня черт ночевать возле железной дороги. Три часа сыпались на голову бомбы, и ни одна не попала. Вышел я из подземелья — и будто второй раз родился.
6.VІ. Подошел Свитченок к санитарной машине и сказал:
— Новость. Открылся второй фронт. Правда.
Бывает одиночество такое,
Что хочется хоть собственную тень
Потрогать молча на стене рукою.
(К. Симонов)
11. VІ. Сегодня хороший день. Вечером потянуло холодком. Здесь меняются батальоны, спать будем на досках. Недалеко проходит железная дорога. Один за другим идут эшелоны. Машины, танки. Сейчас напряженное время. Воздух, кажется, сгустился до отказа, скоро должен быть взрыв. А если будет, дай Бог побыть дома и посмотреть, что до чего. Мы сидим и ждем, куда прикажут вылететь.
Сегодня утром вышел на аэродром, а потом весь день не находил себе места. День какой-то был такой, что чувствовалась пустота и внутренняя легкость. Казалось, подует ветер — и полетишь пушинкой. Не было твердой опоры. А почему так?
18. VІ. Шубки. Приехали в Шубки. Деревня пустая. Живем в палатке. Аэродром пыльный и горбатый. Под вечер над деревней появился У-2 и пошел в петлю. При выходе на полном ходу у самолета оторвался хвост, и он камнем пошел в землю. Побежали к нему. Разбился Негров.
22. VІ. Три года идет война. Три года. Вспоминается один день 1941 года. Ясный, теплый, действительно летний день, такой, как и три года назад.
Какая тишина!
Летали весь день на разведку. Должна была начаться война, ну, приблизительно в эти три-четыре дня.
Написал новеллу «Песня» на литературный конкурс в «Сталинский пилот».
23. VІ. Началось наступление.
24. VІ. Война в самом разгаре. Тучи самолетов идут и идут. А ночью — еще больше гудят и наши, и немецкие самолеты. Ночь холодная. Спал не больше двух часов.
Неужели мы не сможем быстро попасть на новую границу? Тогда попрошусь домой: посмотрю хоть одним глазом. Если бы было куда ехать, за три года можно было взять три раза отпуск.
27. VІ. Тихое утро. Туман и пыль расстелились в ложбинах. Война идет быстро. Наверное, скоро продвинемся вперед, так как отсюда далеко доставать.
28. VІ. День жаркий. Настоящее лето. Пыль стоит на километр в высоту. Наши разведчики почти не долетают до немцев. Надо двигаться вперед. Очень устал, хочется отдохнуть. На душе какая-то пустота.
30. VІ. Жаркий день. Ветер. Пыль лезет сквозь окна и запудривает все вокруг. Кажется, нет ни одного места, где не было бы пыли. Попробуешь, трещит на зубах. События на фронте вселяют оптимизм. Уже заняты Осиповичи, Свислочь. На нашем участке дело несколько затормозилось. Сидим мы здесь вынужденно, а надо идти вперед.
2.VІІ. События развиваются с молниеносной скоростью. Наши были под Бобруйском, забрали Осиповичи, а вчера, первого числа, передали: Слуцк— Погост. Сегодня утром я пошел на радиостанцию: заняты Красная Слобода, Копыль, Греск. Встает вопрос: что с моей местностью? Целая она или сожжена. Вчера написал три письма домой. Две ночи подряд путались разные сны. Сегодня во сне видел надпись на бумаге: «Шура вышла замуж.»
Вообще на душе какая-то темнота, непонятность. Томит неизвестность. Что там дома? Кто живой? Есть ли живые? Шура, Валерик?..
Ждем «дуглас» для перелета в Докудово. Мы остались уже в глубоком тылу. Как дела в Беларуси, потом посмотрим. А пока стоим на колесах... Жить в Шубках окончательно надоело. Выселенные жители возвращаются и лазают по аэродрому. Только смотри, кому-нибудь точно отсекут голову пропеллером.
О чем бы ни говорил, а мысли мои далеко отсюда. Я думаю, что моя деревня сожжена. Ветер разносит сизый пепел. Старчицы, может, и остались. А кто там живет? Может, Шура там, а Валерик где? Если жив — пятый год ему. Это уже возраст! Не узнает отца, если встретимся. Очень интересно знать, что и кто дома. При первой возможности надо будет слетать домой, хоть на несколько часов.
2.VІІ. На «дугласе». За окном мелькает рожь, выбитая земля аэродрома белеет под нами. Под ногами дрожит пол. Вот уже повисли в воздухе и легли на курс. За нами поднялись два Яка для сопровождения. Под широким крылом плывут поля и лес. Перелетели линию бывших окопов, вскопанных снарядами. Под нами лежали торфяники ровными грядками. Снова лес, поле, деревни. Поля засеяны полосками единоличников. На деревенских улицах людей мало.
5. VІІ. Жаркий день. Пыль и дым. Появляются три фрица. Два босиком, один в лаптях. Вот такие они, даже фантазия Ефимова не может показать в карикатуре фрица 1944 года.
Летчики пошли пострелять в лесок. Стали в ряд и начали бить в мишень. Через три минуты выходят из леса двенадцать немцев:
— Дай плен.
Насмешка истории. Три года назад мы бежали от немцев. Теперь они бегут.
6. VІІ. Ясный день. Высота миллион на миллион километров. Утром к нам прилетели самолеты сталинской дивизии. На них вечером насели фрицы. Всю ночь отбивались, а утром взлетели и начали штурмовать. Какое сейчас там положение?
7. VІІ. Сталинцы вновь вылетели в Минск. Сегодня командир ездил к Хрюкину, потом летал в Радошковичи. Наверное, мы перелетим туда. Сегодня я решил сходить на речку. Первый раз в этом году искупался, потом собирал землянику. А день жаркий как огонь. В лесу душно, приторно пахнет смолой. Только немного дует ветерок и спасает от самовозгорания.
Я наблюдал за летчиками, техниками, а мысли были далеко-далеко, в Старчицах. На душе было какое-то раздвоение и беспокойство. Последние дни я сплю мало. Днем никак не могу урвать часок. А между тем для пополнения сил надо бы поспать, отдохнуть.
11. VІІ. День сгорел. Было 15 решений. Часть вылетела в Лиду, а нас отправляют в Ручицы, за Молодечно. По дороге застала молния — четверо вернулись. Так и пробежал день в подготовке к переезду.
12. VІІ. На американском «дугласе». Вечером на западе поднялась туча. Подул ветер. Вылетели самолеты на новое место, но вернулись, так как впереди была гроза. Пришел «дуглас». Мы незаметно взлетели. Под широким крылом плыли поля, леса и завивались реки. Шли прямо на тучу. Пересекли Березино. Над городом я заметил, что идет дождь. В щель в окне залетали брызги воды. Мы все дальше вклинивались в стену дождя. Над лесом стоял синий дым, поднимался седой туман. Внизу плыли поля, обмытые дождем, блестели мокрые дороги. Дождь и дождь. То слева, то справа прорезали стену дождя блестящие молнии. Наконец впереди показалась [.]. Мы направились туда. Сели возле леса на площадку. Здесь много Яков.