Люк Адама нахмурился. Может быть, этот тип говорит правду? Тем не менее, инстинкт подсказывал ему, что тот старается всех перехитрить. И он продолжил допрос:
— Почему вы нам еще раз не написали?
— Потому что теперь адресованные вам письма просматриваются перед доставкой.
— Почему вы нам не позвонили?
— Потому что ваши телефонные разговоры прослушиваются. Взять хотя бы историю с Аудамусом Смитом.
— Что вы знаете об Аудамусе Смите?
— Английская полиция, получившая сведения о нем от Center Street[13] еще до того, как он сел в самолет, ждала его в Кройдоне. Вернее сказать, она присматривалась ко всем прибывающим из Америки пассажирам, стараясь отыскать среди них Аудамуса Смита. Аудамус проскользнул у них между пальцев благодаря тому, что прилично выглядел и документы у него были в порядке. Трудно представить себе наемного убийцу, вооруженного одним только электроодеялом. Но аутсайдер ждал его у входа. Он, должно быть, увидел его издали…
Люк Адама насторожился:
— И вы знаете, кто этот аутсайдер?
Неизвестный кивнул. Вытащив из кармана серебряный портсигар, он прикурил, прежде чем ответить:
— Его называют Саммерли, Джоббинс-Саммерли, но я сомневаюсь в том, что это его настоящее имя.
— Вы могли бы нам его описать?
— К сожалению, нет.
— Почему?
Неизвестный выронил спичку, обжегшую ему пальцы. Подобрал ее, поискал, куда положить, и, в конце концов, сунул в карман жилета. Наверное, дома кто-то — жена, родственница или прислуга — то и дело твердит ему, что нельзя бросать спички где попало.
— Потому что у него совершенно заурядная внешность. Потому что я, хоть и виделся с ним раз пять или шесть, не смог бы сказать вам, какого он роста и сколько весит. Представьте себе человека с необычайной способностью к метаморфозам, способного с равным успехом выдать себя за Гога и Магога, Черчилля и Эттли, способного сегодня вырасти на пять дюймов, чтобы завтра уменьшиться на девять. Вот такой человек — Джоббинс-Саммерли.
— Самый изворотливый тип рано или поздно каким-нибудь образом себя выдаст, — заметил Люк Адама.
— Согласен! Джоббинс-Саммерли выдает себя, выпуская колечки дыма, — признал Неизвестный. — Как правило, за ним плывут два колечка. Он любит присваивать самые неожиданные предметы, от точилки до лифчика, напевать — при этом фальшиво — самые неуместные мелодии. Тем не менее, его истинное лицо остается от меня скрытым. Насколько мне известно, в случае, если вы не проверяете входящих сюда, он мог бы прикинуться мистером Вейсом или профессором Шварцем, выдать себя за вас или за меня. Крайне неприятная особенность.
— You tell'n me! — проворчал Баггси Вейс, косо на него поглядывая.
Повисло неуютное молчание. Люк Адама безотчетно заподозрил Неизвестного в провокации:
— У вас есть какой-нибудь план?
— Само собой разумеется.
— А именно?
Неизвестный, откинувшись на спинку кресла, выпустил два колечка дыма и первым обратил на это внимание.
— Случайная оплошность! — сказал он, поспешно разгоняя дым рукой. — Тем не менее, прежде чем изложить его вам, я хотел бы увидеть девочку.
— Девочку? Зачем это вам?
— Допустим, я хочу убедиться в том, что с ней ничего плохого не случилось.
— Потому что в случае, если бы с ней случилось что-нибудь плохое…
Неизвестный машинально затоптал окурок. Потом подобрал его и сунул в карман.
— Я бы все бросил, — твердо ответил он. — Я предпочитаю убогую старость преждевременной кончине.
— Хорошо! — сказал Люк Адама. — Сходите за ней, профессор.
Памела вошла в сопровождении Иви. Рыжие волосы девочки, как и раньше, были собраны в хвост, смотрела она все с тем же любопытством, но на этот раз вместо ночной рубашки на ней было купленное Баггси Вейсом платье из переливающегося шелка.
Растроганный Баггси двинулся к ней.
Памела, краешком глаза наблюдавшая за ним, отступила назад.
— Думаю, я должна поблагодарить вас, мистер Вейс, — произнесла она своим писклявым голоском. — Дареному коню в зубы не смотрят. Тем не менее, если вам снова захочется покупать мне одежду, поинтересуйтесь заранее, какой у меня обхват талии и груди. Я в нем — как коровница!
— Коровница?
Всем было совершенно ясно, что к такого рода коровницам Баггси Вейс питает непреодолимую слабость. Всем, кроме Памелы.
— Что касается вашей обезьянки-акробата…
— Да? — сказал, умиляясь заранее, Баггси Вейс.
— Она плохо кувыркается. Собственно говоря, она вообще ни на сколько не вскарабкалась. И не думаю, чтобы она когда-нибудь вообще выбралась.
— Откуда?
— Из ямы с жмуриками. Я с первого раза, даже не целясь, ее туда закинула. Спросите у Иви.
Иви старалась держаться к публике лучшим своим профилем, то есть менее распухшим.
— Верно, обезьянка плохо кувыркается, — хрипло подтвердила она.
— Но девочка, как вы сами видите, чувствует себя прекрасно! — нетерпеливо закончил за нее Люк Адама, обращаясь к Неизвестному.
Затем повернулся к Баггси Вейсу:
— Когда ты успел купить ей это платье и эту… макаку?
— В тот вечер, когда мы вдвоем с Чарли ходили в деревню, — смущенно признался Баггси.
— Так вот, значит, истинная причина, заставившая тебя наплевать на легавых?
— Честное слово, нет! Я только в последнюю минуту решил купить эти пустячки.
— Я-то думал, у тебя все прошло…
— Прошло? Что прошло?
— Не прикидывайся идиотом! Вспомни-ка лучше Вирджинию Флуд и Энид Перселл…
Баггси Вейс втянул голову в плечи и, казалось, готов был броситься на Люка.
— Вирджиния? Энид?
— Маленькая, рыженькая, рано сформировавшаяся, — напомнил Адама. — И беленькая, тощенькая, с пластинкой на зубах, ты ей…
Он не успел договорить. Баггси Вейс ударом кулака вдребезги разбил салатник.
— Это… Это все забыто! За-бы-то, слышал? Я даже не помню, как они выглядели! И вспоминать не желаю! Никто не заставит меня об этом вспомнить! А не то…
Люк Адама, отвернувшись от него, сделал знак Иви. Она уже тащила Памелу за руку к двери, когда Неизвестный снова принялся покашливать, на этот раз умышленно.
— Прошу вас, мисс Вейль, ответить на два-три вопроса! Мне хотелось бы убедиться, что вас не подвергали никаким репрессиям.
Памела, развернувшись на носочках, раздула свое радужное платье.
— Репрессиям? А что это такое?
— Насильственные действия, грубое обращение…
— Вы хотели сказать — изнасилование?
— Нет, об этом я не думал. И мне хотелось бы думать, что вы понятия не имеете, о чем говорите.
Памела неохотно согласилась с ним.
— Я знаю только, что речь идет о чем-то скорее приятном… как в области чувств, так и в области ощущений. За тем, что я читаю, строго следят.
— В таком случае, я задам вопрос по-другому. Вас никто не бил, не обижал?
— Ну, разве что немного потрепали, — сказала Памела. — Мне не нравится, когда меня привязывают.
— А вас привязывали?
— В первый вечер.
— Вероятно, вы отбивались, пытались позвать на помощь?
— Еще чего! Я сразу поняла, что меня похищают. Как в кино. И, что особенно удачно, во время экзаменов. Я хотела им это объяснить, но они заклеили мне рот изолентой. А она пачкается, и потом, когда отрывают, больно. На всю жизнь может отбить охоту помогать.
— Думаю, вы были бы рады возможности позвонить отцу и услышать его голос?
— Конечно.
— Вам известно, что мы требуем выкуп за то, что вернем вас ему, и с нетерпением ждем, чтобы нам его заплатили?
— Конечно. Как в кино.
— До сих пор вам ничего плохого не сделали, мисс Вейль, и вы, несомненно, будете это учитывать? А мы ждем от вас, что вы найдете слова, которые смогут разжалобить вашего отца и поторопить его.
— Вы хотите, чтобы я поговорила с ним о маме?
— Если вы считаете это полезным. Вы должны, главным образом, подчеркивать то обстоятельство, что опасаетесь за свою жизнь, и хорошо бы немного поплакать.
— Может быть, мне надо ему сказать, что мистер Росс, мистер Панто и мистер Адонис были убиты невидимым человеком, что каждый день кого-нибудь убивают?
Неизвестный закурил новую сигарету, потом со вздохом сунул обратно в коробок обгоревшую спичку:
— Не думаю, чтобы это интересовало вашего отца. Вам надо только высказать желание как можно скорее снова с ним увидеться.
— Ммм, — ответила Памела.
— Если потребуется, можете прибавить, что спите на жесткой убогой постели и вас не кормят досыта…
— Не могу я такого сказать. Это неправда.
— Пожалуйтесь ему на то, что с вами плохо обращаются. Скажите, что вас жестоко избивают.
— Это тоже неправда. Я сама щиплю Иви и дергаю ее за волосы каждый раз, как она меня достает. Спросите у нее.
— Не имеет значения. В школе вам должны были объяснить, что цель оправдывает средства. Или, может быть, вы не очень торопитесь вернуться к папе?
— Папа еще куда ни шло, но мне совершенно не хочется встречаться с миссис Мутон.
— Кто это — миссис Мутон?
— Моя гувернантка. Злобная уродина.
Казалось, на Баггси Вейса это подействовало сильнее, чем на всех прочих.
— Позвольте, детка…
— Хватит! — оборвал его Люк Адама. — С теми двумя ты тоже…
Памела тем временем успела что-то сообразить:
— Ладно, я позвоню папе и немного поплачу. Только вы тогда похитите миссис Мутон, а мне купите реактивный самолет.
Люк Адама едва успел поймать Баггси Вейса, который уже рванулся к дверям и явно собирался слетать еще разок в деревню.
— Никаких реактивных самолетов в доме не будет! И выходить отсюда запрещено… Иви, уведи этого несносного ребенка. Уложи ее спать. Или, клянусь Богом, меня доведут до того, что я дам телеграмму старику и скажу ему, что возвращаю девчонку совершенно бесплатно!
— Да, как же! — бросила Памела уже с порога. — Может случиться, в конце концов, вы сами еще приплатите папе.
— Давайте договоримся окончательно, — предложил Неизвестный. — Девочка сегодня же позвонит отцу, и вы позаботитесь о том, чтобы ее соединили с ним лично, независимо от того, находится ли он сейчас дома или в клинике. Вы потребуете, чтобы выкуп бросили из окна скорого поезда Лондон — Эдинбург в ночь на четверг, то есть завтра. Сегодня, в четыре часа утра, экскурсионный вертолет, которым будет управлять хорошо знакомый мне летчик, опустится в ландах, в двух сотнях метров отсюда. Я буду сидеть в этом вертолете. Я отдам вам вашу часть, а вы отдадите мне девочку