Грабила девчонка, понятно, не сама — не с её мозгами взламывать днк-чипы. Да и утилизировать обобранных приконченных лохов не женское занятие. Во всяком случае, не для таких малахольных цыпочек — невольно покосилась Ракна на задремавшую подругу. Да, рыжая влипла серьёзно. И кто её так умудрился обработать, чтоб затянуть в гиблое дело? Малые дети знают, что махинаторы с днк-чипами попадаются влёт. Это предприятие-однодневка. Хапнул добычу и беги со всех ног. Причём, подальше от планеты, покуда тебя не достали. А за приятелями этой куколки — как проболтались надзиратели — числятся аж четыре дела. Сильны прохвосты! Талантливые ребята. Жаль, что сдохнут. Хотя по всем планетам бродят байки о таких вот гениях, проштрафившихся перед лигами. Дескать, их законные наказания загоняют не в тюрьму, а в вечную кабалу. Похоже на правду. Гении обходятся дорого, а гении-рабы просто оглушительная халява. Жаль ребят. Что бы там с тобой по жизни не стряслось, хуже рабства ничего нет. И быть не может — твёрдо верила искушенная в этом деле Ракна.
Но рыженькой Юльке, по всей видимости, так не казалось. Девчонка влипла в более драматичную историю. Будь за ней одна подобная шалость, отправили бы шалунью отбывать срок в публичном доме на руднике. Расплатилась бы с лигой, и гуляй себе с чистой совестью и половой инвалидностью. А четыре шалости — крышка девчонке. Сейчас она в любое рабство побежала бы вприпрыжку. Да ещё и руки бы целовала тем, кто ждёт её там — не дождётся. Хотя, признаться, девчонка — не простое мясо. Трусит отчаянно! Но изо всех сил пытается сохранить лицо в столь достойной компании.
— Не кисни, Рыжик, — добродушно бросила Ракна, когда их взгляды встретились.
Юлька честно постаралась изобразить бесшабашную усмешку, жалобно хлопая ресницами.
— Больно не будет, — пообещала ей азиатка. — Одна инъекция хлопот. С жадностью ты, конечно, переборщила. Не соскочила после первого клиента. Сейчас отправили бы тебя куда-нибудь на рудник. Поублажала бы скотов…
— Я не шлюха! — вскинулась девчонка. — Лучше зарезаться, чем со всяким дерьмом…
— Ножа нет. Жаль, что я в клетке. А то могла бы тебя задушить, — ласково покручинилась Ракна. — Быстро и аккуратно.
Проснувшаяся Наруга поморщилась. Шлёпнула себя по ляжке, дескать, не дразни девку. Не то, чтобы рыжая ей симпатична, но в минуты отвратного отходняка подругу раздражало всё. Вплоть до погоды на другом конце галактики. И веселье других — когда ей так тошно — вызывало неописуемое желание своротить кому-нибудь рыло набок.
— Не нуди, — досадливо отмахнулась Ракна. — С тобой даже подыхать скучно. Корчишься себе, вот и корчись. А я свою стервозность повеселю на своё усмотрение.
Пострадавшая сторона пошевелила челюстями, словно собирая в один смачный плевок всю свою желчь — мышцы от лекарств мерзко сводило. Наконец, Наруга раздвинула деревянные губы и от души выдохнула из самых своих глубин:
— Су-ука.
— Пить хочешь, — сочувственно определила Ракна, взяла контейнер с водой и предложила: — Давай помогу.
Наруга отрицательно качнула головой. Вздохнула и осторожно сдвинулась с места в сторону собственного контейнера. Тот был пуст, но надежда на последний притаившийся на дне глоток неистребима, как людская жадность. Помочь подруга, конечно может. Швырнёт ей контейнер прямо под нос. Ну, повисит с полчасика на стене — невелико наказание. Только вот потом будет подыхать без воды, а с неё достаточно жертв во имя дружбы. Итак ведёт полуголодное существование…
— Связь! — потребовала Ракна у стены и заорала во всю глотку: — Эй, вы там! Говнюки! Воды заключённому!
— Заткни хайло, кобыла! — для начала недобро посоветовала стена, но на всякий случай уточнила: — Чо надо, шалава?
— Воду давай! — потребовала Ракна. — А то Наруга загнётся тут от преждевременной победы лечения над здоровьем. Кого на шоу казнить потащите? Его ж не отменишь. Туда крутой народ круто вложился. А вы им даже замену не припасли? Или вашей кастрацией обойдутся? Там, у вас в штанах-то есть ещё, чем народ позабавить? Вы ж у нас из какого-то другого теста, как тут некоторые утверждают.
Бинка хмыкнула, а стена сокрушенно вздохнула:
— Когда ты уже подохнешь, тварь?
Тем не менее, окно Наруги услужливо вытолкнуло наружу требуемый контейнер.
— Подавись, кобыла! — как-то неубедительно гавкнул переговорник и затих.
— Эй, куда?! А поговорить?!
Наруга укоризненно покачала головой и благодарно прикрыла веки. Воду она мучительно проталкивала в горло, словно та обзавелась свойством комковаться в колючие сгустки.
— Я такая красивая и сексуальная. А куда всё это девать? — взялась оправдывать Ракна своё хамство, которое подруга не приветствовала. — Сижу тут в одиночестве. Тоскую, сексом не описать как! Ни мужики не приходят, ни хотя бы конец света. Слышь, Гранка! У вас последнее желание в ходу?
— Чего? — рассеянно откликнулась та, не сводя глаз с шельмоватых пальцев подруги.
Бинка как раз подцепила в основании пирамидки макаронину и тащила её наружу в час по миллиметру.
— Я что подумала: вы славяне тут у себя балуетесь с реанимацией всяких древностей. А я где-то читала, что у предков была прелестная традиция: исполнять перед казнью последнее желание. Ваши исполняют?
— Разве только морду тебе перед смертью набить, — рассудительно предположила Гранка, склоняясь к самому полу, чтобы не пропустить жульничества. — На прочее они не расщедрятся.
— На прочее это на секс?
— Даже на хвост от секса. Отстань! Чего прицепилась?
— Если я бездельничаю, то начинаю скучать или бояться, — честно призналась Ракна. — Как называется то, что круче, чем «устала»? Вот у меня как раз это самое. Мне осточертело ждать эту дурацкую смерть. Чем дольше её ждёшь, тем больше кажется, что она тебя надует. Бинка! Твой бог специально выдумал этот фасон для твоей теперешней физиономии?
— Отвянь! — пропыхтела та, целеустремлённо борясь за незыблемость макаронной кучи.
— Ты невыносима, когда соблазняешь мужиков, — заметила Гранка, разочарованная удачей торжествующей подруги, что завладела победной макарониной. — Даже если они сейчас втихую наслаждаются твоим нытьём, у тебя ничего не выйдет.
— Выйдет это тело, — вздохнула Ракна, — влача на казнь неудовлетворенность несправедливостью жизни.
— Это у тебя от науки в башке колобродит, — со знанием дела заявила Бинка, растянувшись для передышки на матрасе.
— Знаешь, у моего покойного деда был отменный старинный нож. Он превосходно бы смотрелся в твоей спине. Жаль, что…
Невысказанным Ракна подавилась, уже будучи припёртой к стенке. Силовые ремни так стянули ей талию, руки, шею, что глаза повылазили. Но посочувствовать красотке было некому: остальных точно так же распяло ремнями, не позволяя пошевелить ничем, кроме ресниц. Да губ, сквозь которые прорывались хриплые ругательства. Одна Наруга не растрачивала себя на бесполезные усилия. Она пристально уставилась на силовой барьер, цепко ловя признаки его возможного отключения. Если над ними просто слегка поизмывались — в пределах дозволенного служебным положением — это одно дело. Но если за этим кроются какие-то неведомые перемены, то лучше приготовиться.
Всё это Ракна оценила, до предела скосив на подругу глаза. Оценила и приготовилась. От баламутки и нудной трепачки не осталось и следа. Сейчас было предельно ясно, отчего эта красавица разделит судьбу грозной подруги: оттого, что и сама та ещё дрянь — сказал бы всезнающий обыватель. Оттого, что не оставит в покое тех, кто казнит Наругу — правильно оценивали Ракну профессионалы. Сама по себе она не насвершала всего того, что ей приписывали просто за компанию. Она вообще ничего не насвершала, ибо ни один здравомыслящий мужик не доверит этой свиристелке даже починку драных штанов. Из конторы Блуфо она не вылетела лишь потому, что за ней последовала бы и Наруга — шеф был не поклонником подобного расточительства.
Готовились они не зря. Под ноги Наруги выехала небольшая круглая площадка. Девчонки перестали даже хрипеть, уставившись на неё, как на что-то особо мерзкое. Часть стены за спиной Наруги подалась назад, не сдвинув заключённую с места. Её распяло морской звездой: все щупальца врозь. Она повисла в воздухе, будто насекомое в стеклянной дешёвой безделушке. Круглая площадка теперь представляла собой основание голубоватого силового цилиндра — контейнера для перемещения особо опасных преступников. Для перемещения в пределах тюремного здания — как молитву, твердила себе Ракна сквозь слёзы. А казнят не в тюрьме. Верней, в тюрьме, но не в здании, где содержат… Господи! Это же подло! Неужели они хотят её вот так: внезапно, как кувалдой по башке? И одну. Без неё…
Гранка с Бинкой покосились друг на дружку, зацепившись взглядами. Юлька довольно решительно посверкивала бесстыжими глазёнками, будто уличная шавка, которую загнали в угол с украденной колбасой. День казни ещё не наступил, но от судьбы можно ожидать, чего угодно. Вот они и ожидали. К чему их готовили, было не угадать. Так что все подспудно приценивались к любому, пусть и самому невероятному исходу. Упакованная для перевозки заключённая привычно уехала в стену, которая за ней и сомкнулась. Почти сразу силовые ремни вытряхнули на пол остальных и убрались восвояси.
Глава 3
Гость принадлежал к породе тех джентльменов, совокупные капиталы которых, собственно, и составляли любую лигу — видать невооружённым взглядом. Сопровождавший его господин Яношши — начальник службы внутренней безопасности тюрьмы — шагал перед ним деревянной походкой старинного циркуля из музея. Не сказать, будто этот обычно надменный прилизанный хлыщ круглый дурак. А тем более трус. Наруга видала, как его негнущаяся спина принимала на себя бурю неудовольствия начальства, на глазах обретая прямо-таки гранитную непоколебимость. Угрозы «стереть в порошок» влетали в одно его ухо, чтобы беспрепятственно выкатиться из второго. Господин Яношши и сам не стремился забраться на чужой хребет, и для прочих не желал служить призовым скакуном.