В этот раз отец взял меня с собой в баню. Мама собрала чистое бельё, полотенца, мы взяли мыло, на этот раз духовое, так называли у нас в деревне туалетное. В примыльнике дурманяще пахло сеном, заваренным берёзовым веником. Из парилки пахло паром, слегка отдававшим запахом горелого торфа. Обстановка в бане была весёлой, мужики шутили и подначивали друг друга. На первый пар пошли самые крепкие мужики, в парилке слышалось шипение воды на камнях, крики от удовольствия. Выскакивали распаренные мужики в листьях от веника и окатывались холодной водой. Шутки и прибаутки не заканчивались.
Настала наша очередь идти в парную. Пар был жарким и одновременно манящим. Отец положил меня на полок и со знанием дела принялся парить меня с головы до ног. Жар был обжигающим, мне казалось, что с меня слазит кожа. Слава богу, это быстро закончилось. Отец тёр меня мочалкой, приговаривая: «Были бы кости – мясо нарастёт». Я поднял полный тазик с летней водой, опрокинул себе на голову водопадом и словно сделался невесомым. После я оделся и пошёл домой на ватных ногах, жадно глотая прохладный воздух. В хате чувствовался запах чистоты: извёстки и вымытого пола. На столе стояли мочёные яблоки, молоко, квашеная капуста, от сваренного картофеля шёл пар. Когда приступили к трапезе, было ощущение полного счастья и чистоты не только тела, но и души. Выпив компот, я отправился на русскую печь и провалился в царство сна и своих мечтаний. Таким мне запомнился первый банный день с мужиками.
Врадимец
Вспоминаю, дело было в 70-х годах прошлого столетия. Это время, когда в нашей стране, мягко говоря, не приветствовалось посещение церкви и прославление церковных праздников. Жила наша семья в селе Яловка, расположенном в Полесье. Село славилось, да и сейчас известно своей церковью Покрова. Как известно, перед праздником Пасхи шёл Великий пост. На Страстной неделе наступал Чистый четверг. Мои родители наводили порядок в доме, собирались идти в баню. Готовить ужин выпало мне, и я решил сделать драники. Рецепт очень простой: бульбу (картошку) мелко натёр, добавил соли, щепотку соды, немного муки, лук, перец, куриное яйцо, дал отстояться около часа. На сковороду налил подсолнечное масло, ради эксперимента добавил сливочного. Драники получились румяные и очень вкусные! Можно подавать на стол! Но кто их съест – тот нарушит пост, они ведь на сливочном масле.
В этот четверг по привычке проведать нас пришла моя баба Катя. С интересом спросила, где родители, добавила, как вкусно у меня пахнут драники. Говорю:
– Бабушка, попробуй, не пожалеешь.
А самому не по себе: еду я приготовил скоромную. Подал бабушке драники, спросила:
– На чём готовил?
– На олее, подсолнечном масле, – ответил я.
– Значит, как раз не скоромные, – заключила бабушка, приступая к трапезе.
Ела с аппетитом, нахваливала. Меня раздирали сомнения, сказать или нет, что драники скоромные. Когда бабушка насытилась, у неё засветились глаза. Спросила о моей учёбе в школе, какие новости в стране и в мире. Телевизора у бабушки не было: приходила к нам смотреть кино про Штирлица, восхищаясь, как он ловко обводит вокруг пальца немцев. Бабушка была в оккупации, не понаслышке знала норов и хитрость немцев. С грустью рассказывала о партизанах, заходивших к ней в избу обогреться и поесть. Выбрав удобный момент, я сказал бабушке, что жарил на коровьем масле… Бабушка вскинула на меня строгий взгляд – из добрых глаз полетели молнии.
– Да ты врадимец! – в сердцах сказала мне баба Катя. Встала и перекрестилась на икону. Продолжая ворчать на меня, опираясь на цапок, пошла к себе в хату, повернулась и сказала:
– Греха в еде нет.
Так я оскоромил свою бабушку, ей понравилось моё угощение, скоромное. Понял, кто такой врадимец.
Начало весны (лапта, сороки)
Прихода весны, а с ней и праздника Сороки, ждали всем селом. Снег ещё не сошёл, но на дорогах под ним уже щубовкала вода. Мужики начинали готовиться к празднику: сначала искали высокое крепкое дерево, желательно дуб, обязательно с прочной веткой – кокотом, – очищали его от лишних веток. Под деревом утаптывали снег – место для праздника готово. Затем кто-то из них из своей хаты приносил мостницу длиной около трёх метров, шириной более полуметра. Мостница не закреплялась к лагам и легко снималась с пола, так она служила лазом в подполье, где с осени хранится картофель.
Мостницу обвязывали прочной верёвкой и подвешивали на кокот, получались рэли. По краям вставали сильные парни, держась крепко руками за верёвки, упираясь каблуками в доску и приседая, что было сил толкали её вверх, раскачивали рэли. На мостницу садились, а то и вставали шесть-семь девушек, нарядившихся по случаю праздника. По селу было построено боле десятка рэли. Здесь уместно пояснить, что село Яловка в то время насчитывало более двух тысяч дворов. Смех, визг и одобрительные возгласы слышались из разных концов села. Качели взлетали высоко, до электрических проводов, как шутя говорили в селе. Особым шиком для парня было умение соскочить с рэли в снег, делая сальто назад, чтобы немного попезиться перед девчонками и, безусловно, перед своей зазнобой. Праздник заканчивался поздно. Качели, оставленные на деревьях с вечера, разбирали утром.
Только весеннее солнце начинает припекать бока скоту, выстоявшему зимние холода, старшие парни подбирают в лесу деревья для изготовления биталок для игры в лапту. Для этой игры ребята сами изготавливали мячи. Они вычёсывали коровью шерсть, которую мыли, сушили и плотно набивали ею носок, обвязывали суровыми нитками, придавая ему круглую форму. Был ещё способ изготовления мячика из старой покрышки трактора «Беларусь». Из резины вырезали форму, близкую к шару, опускали в банку с бензином, плотно закрывали крышкой и оставляли для вымачивания. Далее заготовку обтачивали на наждаке, мыли хозяйственным мылом – мячик готов, можно брать его в игру. Перед началом её игроки разбивались на команды, бросали жребий, кому быть в поле, а кому – в городе, отмечалась тычка. Игроки в поле становились в шахматном порядке, и начиналась игра – первый удар, ловим мячик. Бивший по мячу бежит в тычку, старается, чтобы в него не попали мячиком игроки в поле и не выбили из игры. На какие только уловки ни шёл убегающий: нырял, падал на мокрый тающий снег, резко тормозил, – только бы в него не угодил мячик. В случае попадания в него мячика игрок выбывал из игры. В лапту играли не только дети, но и взрослые. Мужики играли в лапту своими командами и понимали друг друга по взглядам и движениям.
В игре требовалась смекалка. Подбрасывающему мячик нужно было обмануть соперника, бьющего по мячику, финтами и вовремя убрать руку. Бьющему игроку приходилось держать биталку так крепко, чтобы при взмахе она не выпала из руки. Бегущему в тычку, если не увернуться от попадания мячика, гарантирована ссадина. Позже в селе построили футбольный стадион, и играть в лапту стали на его поле.
Игра в клёц
После того, как сойдут снега, равчаки отбурлят и отнесут свои воды в речку Грабовскую, она зальёт луга, в селе высохнут дороги и стёжки, в Яловке на приусадебных участках начинается весенняя страда. Селяне на лошадях, тракторах, а кто и на носилках, тачках завозят на земляные участки навоз, торф, золу и ждут несколько дней, пока земля прогреется и её можно будет пахать. Для детворы наступает пора игры в клёц.
Для игры в клёц ставили ямочку – домик, размером как раз для швырялки, а сам клёц делали круглым либо четырёхгранным, на него наносили римские цифры от единицы до четырёх. Цифры обозначали количество дополнительных ударов. Играли один на один.
Клёц в игру вводят швырялкой. Соперник должен поймать клёц, если не поймает, то с этого места, куда упал клёц, он выбивает швырялку от ямочки, если выбивает её, меняются местами. Удачливый игрок атакует соперника. При успешной атаке он бьёт клёц по острому концу и отправляет в домик. Клёц делает кульбиты в воздухе, соперник ухитряется ударить его швырялкой, чтобы он улетел как можно дальше. От места падения снаряда до домика игроки считают шаги. Кто больше накопил шагов – тот и выиграл.
Игра захватывала азартом не только игроков, но и стоявших рядом пацанов и девчат и часто затягивалась до темноты. Клёц иногда ловили по звуку. Бывало, кто-то бил с такой силой, что клёц долетал до домов по соседству и врезался в стёкла окон, от них летели осколки. Участников и болельщиков игры как ветром сдувало.
Вспоминаю курьёзный случай во время игры, когда долговязому пацану прилетел в лоб клёц и оставил на коже долго не заживавшую ссадину. Статный кучерявый юноша с длинным носом, хорошо играл на баяне, в танце выдавал такие коленца, что дух захватывало, из-за любознательности совал свой нос в чужие дела. После этого случая друзья дали ему прозвище Клёц. В нашем селе по традиции все неординарные случаи или поступки отмечали прозвищами, и никто на это не обижался.
Школьные годы
Наступил 1966 год. Мне ещё не исполнилось семи лет, но мама решила, что меня пора собирать в школу. Родители справили мне, как полагается, новый костюм, немного на вырост. Мама из остатков ткани от своей кофты сшила мне рубашку с рисунком в зеленоватый кубик. Мои новые ботинки немного жали. Отец подстриг меня своей машинкой. Я чувствовал себя городским школьником.
Дорога до школы пыльная, и мне было жалко испортить ботинки, но я шёл гордый занимать парту: так у нас в селе называли первое сентября. В нашем селе родители не провожали первоклашек в школу. Я пошёл один и для смелости взял в руки палку. На пути к школе петухи и собаки приутихли: идёт красивый сильный будущий школьник с хворостиной. Школа встречала весёлыми возгласами и смехом таких же будущих школьников, как и я. Моя первая учительница, Анна Михайловна, отвела меня в учительскую и сказала:
– Не огорчайся, хлопчик, но тебе ещё рановато в школу, ты же ноябрьский, приходи в будущем году.
По той же пыльной дороге я возвращался домой, петухи и собаки молча провожали меня взглядом, как будто сочувствовали, что мне не дали занять парту. У калитки дома стояла мама, она обняла меня и сказала: