– Не переживай, мой сын, значит, твоё время ещё не пришло. На будущий год займёшь своё место за партой.
За осенью наступила зима, и я с нетерпением ждал весны. А наступив, она радовала цветением садов, пением птиц и грациозным полётом аистов. Последнее лето моего босоногого детства миновало.
Первого сентября в том же костюме, что и год назад, я занял своё место за последней партой – «на Камчатке». Моим соседом по парте оказался мальчуган выше меня ростом на голову, второгодник Ваня Цыганок. С ним мы первое время не ладили. Учёба мне давалась легко, урок я усваивал в школе, дома не готовился, надеялся на свою память, и она меня не подводила. Труднее давалось чистописание.
Особенно трудно мне давалась буква, на которую начиналась наша фамилия, ведь она была прописная и с наклоном. Мне помогала сестра Нина, приговаривая: «Наша фамилия начинается на такую непростую и красивую букву. Стыдно, братец, не уметь её писать». Я проявил упорство и научился писать все буквы хорошим почерком. По окончании первого класса я выучил стихотворение «Букварь». Дома отец часто читал нам, детям, «Василия Тёркина» Твардовского, особенно главу «Два солдата».
Шли школьные годы, меня «с Камчатки» пересадили за третью парту, моим соседом стал Виктор Шпилько, мы сразу же сдружились. Учился я без троек по всем предметам, особенно любил математику и физику, принимал участие в районных олимпиадах. С восьмого класса начал писать стихи для себя и мечтал стать знаменитым поэтом. Комсомолец, лучший пионервожатый школы, я был далеко не «ботаник». Чтобы выручить одноклассника, мог и похулиганить. Однажды мой двоюродный брат Вася не выучил физику и сильно боялся получить наказание от отца. Ответить по физике на три балла Вася даже не мечтал: надо выручать двоюродного брата. Шестым уроком по расписанию – физика. На перемене, во время проветривания класса, я зашёл в него и воткнул в розетку за портретом Льва Толстого заранее приготовленную электрическую вилку, внутри скрученную проводом. Во всей школе погас свет. Техничка начала разносить керосиновые лампы по классам, вызвали электрика, он долго искал причину и нашёл «жучка». В результате уроки были сорваны во всей школе, требовалось найти виновника и наказать. Классный руководитель Мария Пахомовна взяла классный журнал и быстро вычислила вероятного виновника срыва урока. Васю повели к завучу. Вскоре двоюродный брат вернулся в класс с опущенной головой и красными ушами, но меня не выдал. Тогда проницательная Мария Пахомовна пригласила в учительскую меня.
Там за столом сидели директор школы Раиса Ивановна и завуч Пётр Дмитриевич, у правой стены стояли напольные счёты высотой метра полтора. Директор сказала, что в срыве уроков школы моя вина и если я признаюсь, то будет только выговор по комсомольской линии. Моё отрицание вывело учителей из равновесия: почувствовав неискренность сказанного, Мария Пахомовна замахнулась, намереваясь отвесить мне пощёчину. В это время я присел, и удар пришёлся по счётам – по полу учительской покатились костяшки. Меня отпустили. Я вышел на крыльцо школы, лицо у меня горело огнём, я вспомнил рассуждения электрика по изготовленному «жучку»: если бы провод был большего диаметра, пожара в школе было бы не избежать.
«Хорошо то, что хорошо кончается!» – подумал я. Спустившись по ступенькам, пошёл домой с пустотой на душе. На следующее утро я шёл в школу, любуясь серебряными, переливающимися в лучах солнца каплями росы на траве вдоль обочины дороги и надеялся, что сегодняшний день пройдёт удачно. Школа была совсем рядом, не более трёхсот метров от дома. Тяжелее добираться до школы было ребятам из посёлков Цыганы, Байлуки, Городок, преодолевавшим расстояние около трёх километров до околицы Яловки. Дорога проходила по высушенным болотам. На велосипеде или пешком, весной или летом, зимой на лыжах или на лошади, запряжённой в розвальни, добирались они до школы. Ребята из посёлков собрали футбольную команду и в свободное от учёбы время на площадке у школы играли в футбол с таким азартом, как на чемпионате мира. Мы подрастали, дружили, спорили, мерялись силой, иногда дрались до первой крови.
На летних каникулах нас ждала работа на огородном участке школы и на сенокосе. Мы ходили «на наряд» рано утром, к шести часам. Бригадир записывал нас в бригаду по тасканию копён сена к месту стогования. На конюшне нам доверяли лошадь и упряжь. Дети работали наравне со взрослыми с утра до позднего вечера. Стога росли как грибы, будто огромный богатырь разбросал по полю их шляпки. Солнышко закатывалось, туман поднимался от земли, стога сена тонули в нём, над полем устанавливалась тишина, стога засыпали и видели первый сон.
Лето подходило к концу. Родители получили заработанные школьниками деньги, поехали в город Новозыбков покупать детям обновки к школе и баловать их мороженым и газировкой. На обратном пути автобус кряхтел от тяжести, оставляя за собой чёрный шлейф сгоревшего топлива. Время летело, начинался новый учебный год. Отдохнувшие, повзрослевшие, набравшиеся сил и опыта за лето, мы переходили в следующий класс. Школа открывала новые горизонты в знаниях, возможность мечтать о своей дальнейшей судьбе. Пётр Дмитриевич Солоп, учитель математики и геометрии, устраивал соревнования на скорость и правильность применения формул в математике и логического мышления при решении задач. По результатам этих соревнований выбирали претендентов на участие в районных олимпиадах по математике и геометрии в районном центре Красная Гора.
В восьмом классе мне выпала честь участвовать в олимпиаде в районе. Школа выдала участникам по одному рублю пятьдесят копеек на питание. Посещение столовой в районе для сельского паренька было счастьем: вкус котлеты и картофельного пюре запомнился мне на всю жизнь. На олимпиаде предстояло решить задания, которые предлагают абитуриентам, поступающим в институт. У меня появилась лёгкая неуверенность, но я вспомнил слова Петра Дмитриевича: «Взялся за гуж – не говори, что не дюж». Я собрался: из пяти заданий решил три. Интересный факт: результаты решений участникам не объявили, просто назвали победителя.
Шло время, мы росли, наши мечты не знали границ, мы узнали первую любовь. В девятом классе я был безответно влюблён в белокурую девчонку из восьмого класса и свои первые стихи посвятил ей. Девятый класс – время открытия своих возможностей. Комсомол доверил мне подготовку пионеров в свои ряды: комитет комсомола школы назначил пионервожатым, ответственным за спортивный сектор. Результатом моих стараний стало зачисление меня в сборную совхоза «Правда». Выдали спортивную форму, начались тренировки. За Кубок Красногорского района наша сборная играла в соседних деревнях. Поездки по деревням и посёлкам района произвели на меня огромное впечатление, игра закалила характер и силу воли. Не меньше удовольствия приносила игра на домашнем поле, когда за меня, как мне казалось, болело всё село, особенно белокурая девушка.
Прошло очередное лето, мы – десятиклассники. Взрослые ребята и девушки готовы к финишному рывку, к аттестату зрелости. Продолжение следует…
Дорога в свет
Школу я окончил без троек. И встал передо мной вопрос: кем быть, куда пойти учиться. Мне казалось, что выбор у меня большой. Совсем рядом города: Москва, Ленинград, Гомель. Мой учитель русского языка и литературы, узнав, что я сочиняю стихи, обещал написать рекомендацию для поступления в Литературный институт имени Горького в Москве.
Но мой отец был недоволен такой перспективой для меня и рассказал мне о соблазнах большого города и непростой и трагической судьбе некоторых писателей и поэтов. Кроме того, он считал, что деревенский парень должен быть инженером или агрономом. Отец в своё время окончил Кокинский сельскохозяйственный техникум, работал председателем колхоза имени Кирова, позднее – в совхозе «Правда» фуражиром. Внимательно выслушав советы отца, я отказался от идеи поступления в Литературный институт, но продолжил писать стихи в стол.
В Новосибирске жил мой старший брат Пётр со своей семьёй. Родителям казалось, что под его присмотром мне будет легче освоиться в городской среде. Родители собрали мне деньжат, провианта. Мама проводила меня из Новозыбкова в Москву, дальше путь лежал в Новосибирск. Город мне очень понравился, позже я узнал, что он второй в мире, достигший миллиона жителей, после Чикаго.
После сдачи вступительных экзаменов меня зачислили в Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта и выделили комнату в студенческом общежитии. Так я стал студентом факультета «Строительные и путевые машины». Мне назначили стипендию в размере сорока рублей, и зажил я на студенческих хлебах, как все студенты Советского Союза. Мне, деревенскому парню, в большом городе было непросто, но весело. Общение с однокурсниками и преподавателями сначала давалось нелегко, так как я разговаривал на диалекте села Яловка, которое находится на границе с Белоруссией.
Я старался выговаривать «г» по-городскому, но получалось плохо. Чтение на немецком языке было, как говорила преподаватель, «курское и немного брянское». Через пару месяцев я поборол яловский диалект. Но при сдаче экзамена по истории КПСС разволновался и перешёл на диалект. Во время моего ответа профессор, принимавший экзамен, улыбался, затем подошёл к окну и выкурил сигарету «Солнце» в форточку. Далее он молча поставил оценку и протянул мне зачётку. Одногруппники спросили: «На каком языке ты отвечал?». «На русском», – ответил я. Открыл зачётку, а там стояла оценка «отлично». Первый экзамен сдан. Наступал 1978 год.
Очерки о людях Севера
Видибура Юрий Алексеевич
Моё знакомство с Видибурой Юрием Алексеевичем состоялось в середине восьмидесятых, а точнее, в 1986 году. Меня назначили главным инженером Тюменской инспекции Государственного геодезического надзора, и я только что приступил к своим обязанностям. Мой рабочий кабинет был небольшим, но очень светлым, залитым солнцем. Обстановка простая, на полках в книжных шкафах – ровными рядами книги и нормативные акты по геодезии. Во всю стену над столом висела карта Тюменской области, с нанесёнными месторождениями нефти и газа и трубопроводами, на другой стене – портрет Красовского Феодосия Николаевича, советского астрономо-геодезиста, члена-корреспондента АН СССР, под руководством которого определены размеры земного референц-эллип