чества в России [Любомиров 1924: 98–99; Ивановский 1889: 237–238]. Когда в 1764 г. старообрядцы получили официальное разрешение на вступление в купечество, многие из них стали селиться в больших городах, в частности в Москве. Благодаря взаимопомощи, старообрядцы в очень короткое время стали играть все более важную роль в торговой и промышленной жизни России. Зажиточные старообрядцы принимали на работу на свои предприятия значительное количество приверженцев старой веры, преимущественно беглых крестьян, благодаря чему они также стали селиться в городах [Щапов 1859: 292–292].
В 1771 г. в Москве во время эпидемии чумы Илья Ковылин (1731–1809) – владелец нескольких подмосковных кирпичных заводов – под предлогом карантина организовал мощную общину федосеевцев, именуемую Преображенским кладбищем, которая со временем стала основным центром этого согласия [Рындзюнский 1950: 190–191; Dębiński 1910: 47–48]. В том же 1771 г. подобный центр под названием «Рогожское кладбище» в Москве организовали поповцы [Абрикосов / Королев / Тюлин 1956: 3]. Третьим по величине центром старообрядцев в Москве стала «Монинская моленная» Поморской общины, в которой, в отличие от федосеевцев, признавали браки приверженцев старой веры и молились за правящего царя [Вишняков 1865: 1048; Попов 18696: 13—186; Рындзюнский 1950: 217–218].
Фото 2. Удары в колокол и в било. Водилки
Период относительной религиозной терпимости во второй половине XVIII в. в России способствовал сближению некоторой части старообрядцев с официальной православной церковью, что в итоге привело к возникновению нового религиозного течения, именуемого «единоверием».
Единоверие представляло собой своего рода унию части поповцев с официальной церковью. Идея союза зародилась в 1783 г., инициатором был стародубский дьяконовец Никодим. Эта идея получила полную поддержку губернатора Украины графа Петра Румянцева. После нескольких неудачных попыток приглашения епископа Никодим обратился к властям с просьбой позволить рукоположить в епископы для старообрядцев епископа-великоросса, который был бы непосредственно подчинен Синоду и задача которого заключалась бы в рукоположении старообрядческих священников по древнему чину.
В 1784 г. Никодим умер и переговоры были прекращены, но в 1789 г. специальным указом Екатерина II поручила таврическому архиепископу назначить священников, которые могли бы совершать богослужения по старыми книгам для старообрядцев Нижегородской и Черниговской губерний. Возникновение унии было законодательно оформлено в Москве т. н. пунктами единоверия митрополита Платона и утверждено 27 октября 1800 г. царем Павлом. В силу этого закона отказ старообрядцев от совершения обрядов по книгам Никона не считался ересью, но переход православных в единоверие был запрещен [Собрание постановлений 1863: 8—17; Ивановский 1889: 210–214; 221–223; Dębiński 1910: 34–35]. Большинство старообрядцев, в особенности беспоповцев, все же сторонились единоверия, считая его ловушкой правительства, поэтому в начале XIX в. единоверие не получило большого распространения. Количество единоверческих приходов увеличилось только при императоре Николае I, когда возобновились преследования старообрядцев. Часть старообрядцев, в основном приобретших капитал, из опасения потерять свои предприятия сами приняли единоверие, других вынудили перейти в единоверие силой, предводители старообрядцев были отправлены в ссылки. В 1854 г. единоверие проникло даже на Преображенское кладбище. Усилившиеся репрессии со стороны властей привели к закрытию известных старообрядческих центров по всей стране, что стало причиной отъезда за границу многих выдающихся руководителей старообрядчества [Ливанов 1870: 474–481; Ивановский 1889: 229; Любомиров 1924: 121–123; Рындзюнский 1950: 246; Бонч-Бруевич 1959: 268–269]. В середине XIX в. зарубежные старообрядческие центры в Турции, Австрии и на Мазурах (Восточная Пруссия, ныне Польша) получили настолько важное значение, что под их влиянием нашлись даже старообрядцы, проживающие в России.
В 1846 г. поповцам в Австрийской империи (на территории Буковины, в Белой Кринице, ныне СССР) при поддержке турецких эмигрантов удалось пригласить из Константинополя лишенного кафедры боснийского митрополита Амвросия, давшего начало новой, т. и. Белокриницкой иерархии. <Выдержки из царьградских донесений, касающихся староверов, за 1845–1848 гг. хранятся в Библиотеке Чарторыйских в Кракове (Rps. 5354, 44 с.). См. также: Кельсиев 1860: 139–165; Субботин 1866-67: 105–140; Gorzkowski 1881; Rawita-Gawroński 1911: 223–224> Представители духовенства, рукоположенные в Белой Кринице, вскоре появились в России и были приняты старообрядцами, объединенными вокруг Рогожского кладбища, которое и в настоящее время является крупнейшим старообрядческим центром в Москве. Появление старообрядческих священников, именуемых «австрийцами», значительно уменьшило влияние единоверческой церкви в России.
Глава IIIПереселение старообрядцев на территорию бывшей Речи Посполитой
Эмиграция русских жителей в случае возникновения серьезных конфликтов на родине была явлением частым, известным со времен Киевской Руси. Чаще всего эмигранты выбирали путь, который вел «за литовский рубеж», а граница с Литвой в конце XVII в. находилась недалеко от Москвы. В XVI в. этот рубеж преодолели князь Андрей Курбский, московский печатник Иван Федоров и многие другие беженцы. Тем же самым путем воспользовались и преследуемые государственными властями старообрядцы. Поначалу границы они не пересекали, а селились непосредственно рядом с ней: беспоповцы преимущественно на северо-западной окраине, на южно-западной – поповцы [Андреев 1870: 138].
Старообрядцы-поповцы, происходившие главным образом из московских посадских и стрелков, направлялись чаще всего в украинское Стародубье. Им была известна эта территория, так как с давних времен Стародубье с Москвой объединяли прочные торговые связи. В XVII в. Стародубье переживало период активного заселения. Польские землевладельцы упорно стремились к освоению этих угодий, принимая всех прибывших на выгодных условиях. Украинские казаки, попавшие под власть Москвы, также были крайне заинтересованы освоением Стародубья [Лилеев 1893: 23–24, 68–69, 88; Лазаревский 1888: 3–4, 113–114]. Скорее всего, первые старообрядцы появлялись тут поодиночке, еще до того, как Стародубский повят по условиям заключенного в 1667 г. Андрусовского перемирия был присоединен к Московскому государству.
Поселение старообрядцев в стародубских лесах поначалу происходило путем осваивания необжитых земель, после получения согласия соседей. Со временем старообрядцы стали зависеть от казацкой старшины, которая оформила эту землю в собственность и требовала от поселенцев исполнения различных повинностей, поэтому старообрядцы стали поселяться не только на казацких, но и на монастырских землях, например на землях, принадлежавших Киево-Печерской лавре. Украинские арендаторы считали старообрядцев полезными переселенцами, поэтому не обращали внимания на их вероисповедание. Как только арендатор получал право на основание новой слободы, он пытался любым способом привлечь сюда как можно больше старообрядцев, хотя свои обещания сдерживал не всегда. Часто землевладельцы и арендаторы обещали поселенцам освобождение от всяких повинностей на срок от 5 до 10 лет. Особую роль при основании новых слобод выполняли осадчие, избираемые среди наиболее грамотных и богатых старообрядцев. Они получали специальные полномочия, иногда не только выполняя функцию кураторов над другими членами общины, но и осуществляя судебную власть. Во время организации новых слобод даже армия не имела права вмешиваться в дела осадчих. В издаваемых по этому поводу т. и. «осадчих листах», или «письмах», почти никогда не употреблялось обидное для старообрядцев слово «раскольник». Не удивляет тот факт, что некоторые осадчие, скупая землю у казаков, быстро богатели, а некоторые пытались закрепить свою принадлежность к высшим слоям общества. Не исключено, что среди старообрядцев Стародубья были и такие, которые уравнивались в правах с казаками. Другие старообрядцы, это были преимущественно стрельцы, предпочитали поселение у казаков или у своих собратьев по вере на правах т. н. подседок. Они тогда (вплоть до 1734 г.) освобождались от общих государственных повинностей. Однако уже в конце XVII в. некоторые старообрядцы, будучи не в состоянии терпеть своеволие арендаторов, начали покидать слободы и сами становились подседками [Лилеев 1983: 106; 1895: 88, 93–95, 98—118; Лазаревский 1888: 457–461].
Принципы и способ расселения старообрядцев в Стародубье были перенесены на соседствующие приграничные территории бывшей Речи Посполитой, позже они применялись также на землях, находящихся на значительном отдалении от границы. Старообрядцы, переселяясь в имения поляков, получали гораздо больше льгот и привилегий, чем имели у себя на родине. Выданные в связи с этим некоторыми владельцами арендаторам акты, соответствовавшие осадчим листам, учитывали вероисповедание поселенцев. Многие владельцы не только гарантировали свободу вероисповедания, но также служили советом, помогали организовать соборы, не вводили ограничений, касающихся сакральных построек. Наконец, землевладельцы снабжали старообрядцев необходимыми письмами и документами, гарантирующими свободное передвижение в стране и за границей [Лилеев 1895: 120, 124–125, 425].
Особенную помощь и опеку оказал старообрядцам староста мозырский Кароль Казимеж Халецкий (ум. 1696) [Uruski / Kosiński / Włodarski 1905: 143]. В его имении на маленьком островке Ветке, расположенном на реке Сож (приток Днепра) в Речицком повяте, старообрядцы в течение непродолжительного времени сумели организовать крупный религиозный центр поповцев [Макарий 1855: 296; Зеньковский 1970: 429–430]. Поначалу Ветку населяли исключительно старообрядцы из Стародубья, где в конце 1682 или в начале 1683 г. по приказу из Москвы они были подвергнуты преследованиям. Незаинтересованная притеснением старообрядцев казачья старшина основной удар репрессий направила на слободу Шнуровка, где в конце семидесятых годов поселился московский священник Козьма с двадцатью другими прибывшими вместе с ним старообрядцами. В результате Козьма вместе с другим священником, Стефаном, переселились неподалеку от границы в Замшев, откуда перешли на Ветку [Иоаннов 1855: 64–67; Макарий 1855: 293–294; Субботин 1890: 11–13; Лилеев 1895: 148–149]. После их ухода старообрядцы Стародубья остались без священников, что в большой степени повлияло на их решение о переселении на Ветку. Казачья старшина не была заинтересована в уходе старообрядцев из Стародубья. Чтобы противодействовать этому, стародубский полковник Семен Самойлович по собственной инициативе в середине 1684 г. приказал стеречь границу, сурово наказуя пойманных при ее пересечении [Лилеев 1893: 40; 1895: 75]. Это породило протесты со стороны Халецкого, который в специальном письме обратил внимание полковника на то, что правители обоих государств не запрещают людям пересекать границу и поселяться там, где им удобнее. Ратовал также о сохранении добрососедских отношений и обещал подарить полковнику породистых щенков за предоставление старообрядцам возможности свободно пересекать границу [Лилеев 1893: 38–39; 1895: 141–142]. Письмо не повлияло на позицию Самойловича, а применяемые им меры против тех, кто уговаривал или помогал стар