В 1850 г. Леднев по просьбе братии отправился в Стародубье, где в федосеевском монастыре в поселении Злынка постригся в монахи, а на Мазуры вернулся как инок Павел, позже прозванный Прусским. После непродолжительного отсутствия вернулся на Мазуры и Алексей Михеев, и с этого времени в монастыре начались распри. Михеев считал, что ему принадлежит право управления монастырем, и поэтому в 1851 г. инок Павел вместе со своими четырьмя учениками отправился на Буковину. Здесь, в деревне Климоуцы (ныне Румыния), расположенной рядом с известной общиной поповцев в Белой Кринице (ныне Украина) [см.: Kaindl 1873: 233–384], он намеревался основать новый монастырь. Не остался в Войнове и Шутов, прибывший на Мазуры на постоянное жительство как инок Антоний. Он также выехал на Буковину. Обеспокоенные тем, что два лидера покинули Войново, предводители Преображенской общины приказали Михееву вернуть их, в противном случае грозили лишить монастырь денежной поддержки, а самого Михеева исключить из общины. Напуганный Михеев лично выехал на Буковину, где пытался примириться со своими противниками, однако ему удалось уговорить вернуться только Павла, тогда как Антоний остался непоколебим. Через четыре месяца после отъезда Михеева и Павла на Мазуры, в декабре 1851 г., Антоний перешел к поповцам. Не помогли уговоры Павла, который с этой целью снова побывал на Буковине. Антоний, один из инициаторов основания монастыря в Войнове, стал поповцем и никогда больше не появлялся на Мазурах [Субботин 1968а/7: 5; Архимандрит Павел 1883/2: 70–80]. В 1853 г. Антоний был рукоположен в епископский чин Белокриницкой иерархии, а затем сыграл значительную роль как старообрядческий архиепископ Владимирский и всея Руси [Абрикосов/Королев/Тюлин 1956: 5; Субботин 1866–1867: 131].
После возвращения на Мазуры Павел стал действительным и формальным настоятелем Войновского монастыря и занимал эту должность целых пятнадцать лет (1852–1867) [Субботин 1968а/7: 5–6]. Перед лицом государственных властей, согласно прусским законам, он представлял монастырь как один из его основных хозяев [Голубов 1867/2: 15]. Во время его правления монастырь расцвел. Павел ввел среди братьев разделение труда, увеличил имущество монастыря и построил новые хозяйственные здания, основал библиотеку и постоянно пополнял книжную коллекцию, ежегодно выделяя для покупки книг специальные денежные средства [Субботин 1968а/7: 6]. В монастырских стенах воспитывали и обучали детей (мальчиков), часто присланных из Центральной России; например, шестилетнего Ивана Раздобарова привез в Войново его дядя из далекой Курской губернии. Обучением мальчиков занимались назначаемые Павлом по очереди монахи, иногда сам настоятель [Субботин 1867/24: 7–8; 1867/39: 8–9]. Особое внимание уделялось обучению чтению с соблюдением традиционной старообрядческой акцентуации (во веки, на Бога и т. и.) [Иванец 19656: 5; Успенский 1967: 62–79]. Следует полагать, что в монастыре обучали не только кириллице, но и гражданке, так как бывшие ученики здешних монахов великолепно справлялись с чтением книг и светских газет. Многие воспитанники Войновского монастыря стали известными мыслителями. Одним из таковых был Константин Ефимов Чайков, сын крепостного из Режицкого уезда, привезенный в Войново матерью под измененной фамилией Голубов [Субботин 1867/24: 8–9]. Со временем он стал издателем и редактором многих изданий, видным публицистом, труды которого знали и ценили А. Герцен, Н. Огарев, Ф. Достоевский [Достоевский 1930: 149]. Это была наиболее выдающаяся личность, вышедшая из среды мазурских старообрядцев.
О. Павел основал также женский монастырь, расположенный в 15 км от Войнова в поселке Пупы (Спыхово), где нашла пристанище мать Голубова [Архимандрит Павел 1886: 302; Субботин 1867/24: 8]. По инициативе о. Павла в России появилось множество моленных, где наставниками служили преимущественно его войновские ученики. Влияние Войновского монастыря во время игуменства о. Павла распространялось от Сувалок до Петербурга, вдоль Волги от Кимр до Вольска и ощущалось в Пензенской, Волынской, Полтавской и Курской губерниях [Субботин 1867/24: 6].
Игумен Павел пользовался уважением у прусских властей, был представлен наследнику престола [Субботин 1868/116: 12; ср.: Православные церкви и русские учреждения за границей // Братский ежегодник 1906: 429–430], но, по-видимому, не сообщал никаких подробностей ни о себе, ни о монастыре, так как в немецких источниках и в работах ученых практически нет упоминаний о его деятельности. Фанатически преданный принципам федосеевской доктрины, он требовал от местных старообрядцев соблюдения всех правил федосеевского общежития. Под его влиянием в мазурской колонии был введен еще более строгий регламент повседневной жизни и обычаев, несколько подзабытый в условиях неуклонно растущего благосостояния. Поначалу о. Павел был непреклонным врагом брака и требовал отлучения женатых от общего стола и молитвы [Иеромонах Прокопий 1884: 5.]. Не всем переселенцам эти правила пришлись по душе, но они покорно подчинились авторитету о. Павла [Кузнецов 1872: 494; Голубов 1871/XVIII: 78–79]. Однако взгляды о. Павла нельзя было назвать непоколебимыми. Глубоко изучая религиозную литературу и проницательно наблюдая жизнь беспоповцев, около 1856 г. он пережил кризис, а в его жизни наступил переломный момент: <игумен пришел к выводу, что федосеевцы, проповедующие чистоту, на самом деле ведут половую жизнь. Они твердили: «Дети, дети, как ни валяйтесь, но в грязь [здесь: брак] не марайтесь» или «женатый разженись, а неженатый – не женись», но в действительности следовали совершенно иному принципу: «тайный грех – тайный ответ». Ср.: Голубов 1865/4: 26–28; Ю-ов 1871: 2> Павел Прусский стал публично утверждать, что брак без участия священника все равно должен считаться таинством, так как его сутью – как он полагал – является сожительство полов. Если брак заключается с согласия молодоженов, по благословению родителей и в присутствии пятерых свидетелей, то его следует считать действительным. Свои выводы о. Павел подтверждал многочисленными примерами из Священного Писания и книг раннехристианских богословов. Таким образом он отказывался от убеждения «бракоотрицателей» о правлении Антихриста и о том, что «ныне время последнее, ныне церковь безбрачная должна быть» [Голубов 1865/4: 27; 1863/1: 7; Субботин 1868а/8: 2–3]. О. Павел считал, что отказ от брака как таинства упраздняет все остальные таинства; утверждал, что всеобщая «платоническая» любовь и чистота противоречат природе, установленной Творцом. Вопреки утверждениям «бракоотрицателей», Павел проповедовал, что Церковь будет существовать вечно и что Церковь, с настоящим духовенством, все время существует, но незримо. В связи с этим с 1861 г. в Войновском монастыре было принято моление за восстановление истинного (нениконианского) духовенства, а на стене моленной поместили надпись с фрагментом устава, говорящим о единстве монашества [Голубов 1868/ 5: 67; Субботин 1867/39: 4; 1868/8: 3; Кельсиев 1941: 110].
Изменения в мировоззрении настоятеля Войновского монастыря вызвали беспокойство федосеевцев с Преображенского кладбища. В связи с этим было принято решение о задержке постоянной субсидии, а Павла Прусского вызвали в Москву с требованием объяснений. В 1858 г. настоятель прибыл в Москву, но после переговоров с членами общины остался при своем мнении. В результате руководство Преображенского кладбища отказалось от общения с ним, а контакт с Войновом стал осуществляться через Алексея Михеева. О. Павел, так и не отказавшись от своих взглядов, уехал в Петербург, где получил материальную помощь у единомышленников. Возвращение Павла на Мазуры привело к тому, что Войново стало местом ожесточенных религиозных споров. Окончальный раскол в общине произошел в 1859 г. перед самой Пасхой. Причиной его стало разрешение исповедоваться и принимать участие в общей молитве, данное Павлом женатым мужчинам. Вся община разделилась на две группы: сторонников Павла и тех, кто упорно следовал старому правилу (бракоотрицатели). Во главе последних стоял вышеупомянутый Алексей Михеев. Таким образом, убеждения Павла оказались близкими взглядам поморцев-новоженов, которые в 1860 г. приняли его в Москве в свою общину. Тем не менее расхождения во взглядах все же существовали, например, по вопросу об Антихристе и о библейских пророках Илии и Енохе [Буданова 2007: 86—101]. В 1862 г., будучи в Москве, о. Павел выступал против Белокриницкой иерархии. Затем стал посещать общины старообрядцев в Петербурге, Пскове и других городах, где служили его ученики [Субботин 1968а/8: 3–4].
Оживленные споры по вопросу о браках стали одной из главных причин основания Павлом собственной типографии. К организации типографии настоятель приступил уже в 1859 г., начав собирать деньги и с этой целью значительно ограничив монастырские расходы. Вопреки утверждениям многих, типография Павла действовала не в Войновском монастыре. Будучи опытным конспиратором, игумен не хотел вести опасных переговоров с прусскими властями по поводу издательской деятельности [Архимандрит Павел 1886: 306; Субботин 1867/24: 8; Ср.: В. 1867/142: 1–2; 1867/175: 1]. Типография действовала в Иоганнисбурге (<по-другому называвшемся Яньсборк, Яньспорк, Гансборг, Ванцборг> (ныне г. Пиш), в здании, принадлежавшем известному мазурскому печатнику Антонию Алоизию Гонсеровскому (1821 – ок. 1888) [Bukowski 1948: 346; Chojnacki 1959: 47–80; 1965: 6–8; 1972: 247]. Фамилию Гонсеровского в своих изданиях старообрядцы использовали только два раза: в книге «Царский путь» (1860) и в первом экземпляре газеты, т. и. малой «Истины» (январь 1863 г.). Отсутствующий минускульный церковнославянский шрифт Павел приобрел в Праге, а маюскульный распорядился отлить на месте, в Иоганнисбурге. <Кроме церковнославянского шрифта в иоганнисбургских изданиях использовался также шрифт греческого алфавита> Согласно подписанному договору, А. Гонсеровский обязался научить печатному делу высланного к нему о. Павлом Константина Голубова. Формально предприятие под названием «Славянская типография» принадлежало Гонсеровскому, который получал от ее аренды доход. В действительности владельцем типографии поначалу стал монастырь, а потом – непосредственно Голубов. Этот одаренный молодой человек в течение непродолжительного времени освоил типографское дело, научившись выполнять задания наборщика, печатника и корректора, проявил также литературный талант, опубликовав целый ряд публицистических статей собственного сочинения, в которых проповедовал мысли и взгляды, перенятые им от его учителя игумена Павла. Публикуя аргументы в защиту истинности бессвященнословного брака, он подкрепил слова делом и в 1863 г. женился на дочери сувалкского беспоповца Ивана Попова Устинье. Семья Голубовых проживала в Иоганнисбурге до конца 1866 г. [Субботин 1867/24: 24; 1867/39: 8].